средств массовой информации и денежных потоков, в свое время вербовал КГБ,
используя именно эту статью.
Пробитым?
аппарат ориентирован... Нет его. Как сквозь землю провалился... Я так мыслю:
или он через границу отвалил, или где-то лежка у него настолько надежная,
что о ней никто не знает.
принесут, - сказал Ушаков. - Чтобы мысли ни у кого больше не возникало на
мента ствол поднять.
А тут какие-то пидоры на всю область в газетах изгаляются над нами как
хотят.
Выслушав его, Ушаков осведомился:
уголовного розыска положил трубку.
Личности пока не установлены.
заместителем добрались до места, "Скорая" уже забрала раненого, в котором
теплилась жизнь. В другой машине с красным крестом откачивали человека,
пострадавшего больше морально, чем физически, - в нем Ушаков без труда узнал
сигаретного делягу Дона Педро. Его укололи транквилизатором, и он сидел в
машине, глубоко дышал, время от времени с силой зажмуривал глаза и ударялся
лбом о стекло. Личности погибших установили по водительским удостоверениям
без труда - это были старые знакомцы - Колпашин и Глушко.
Гринев.
пришла в голову Ушакову цитата из Швейка.
на сиденье в "Скорой помощи" и, казалось, заполнив все оставшееся в салоне
свободное пространство. - За что твоих братков в капусту покрошили? И кто?
смертельный диагноз, Гринев. - Кстати, почему тебя-то не тронули?
тронул за локоть просунувшийся в машину врач и укоризненно покачал головой -
мол, человек и так еле живой.
машины.
Сколько можно?
розыска.
происшествия, изымали гильзы, опрашивали окрестных жителей. Заградительные
мероприятия ничего не дали - киллер исчез. И единственный способ его найти -
танцевать от мотива. А мотивы бывают разные.
Глава 2
"ОТДАЙ БАБКИ"
быстрая мысль, что не произошло ничего особенного. Он не понял, кто ударил.
Звук выстрела и этот удар почему-то с трудом связывались в одно целое. Ведь
выстрел - это обязательно острая боль, это хлещущая кровь. Вот только почему
после этого удара мысли стали нечеткими и он никак не мог ухватить суть
происходящего? И держаться на ногах было все тяжелее. Точнее - просто
невозможно. Он видел, как приближается покрытый черным целлофаном мусорный
бак. Видел смятую банку из-под пива, которую Глушак недавно швырнул сюда.
Почему этот бак двигается навстречу и бьет, тоже безболезненно, в лицо?
удивлением увидел себя со стороны. Видел он и суетящихся, перепуганных
людей. И был тоннель с матово-черными стенами, будто покрытыми пластмассой.
Это никак не являлось галлюцинацией - он был уверен в этом. Тоннель
затягивал в себя, и Арнольд мчался по нему. Мимо, как в метро, проносились
стены, а впереди маячил свет будто следующей на перегоне станции. Свет был
такой яркий, что, по идее, должен был бы выжечь сетчатку, но от него даже не
было больно. Наоборот, он был приятен.
мусорный бак. Здесь однозначно была реальность. Была жизнь, пусть чужая и
непонятная. И он подумал, что умирать не страшно.
поводок с железным, утыканным шипами ошейником. И от ощущения освобождения
от оков не осталось ничего. Как же не хотелось возвращаться в только что
оставленный мир боли и неподъемных проблем!
вгонял что-то острое в вену, впрочем, тоже совершенно безболезненно. Арнольд
попытался что-то прошептать, но не смог и снова отключился.
каким-то краем сознания он понял, что это врачи, но не мог понять, зачем они
здесь и какое отношение имеют к нему. Он вообще не мог выстроить картину
происходящего. На сей раз он провалился глубоко, в черноту.
прочнее. И окружающий мир начал наполняться болью. Сначала тупой и глухой,
ноющей, в ее колышащемся море он плыл куда-то. Постепенно боль
локализовывалась в груди, правом боку и, толчками опоясывая все тело,
отдавалась в голове и ноге. Вместе с болью возвращалось сознание.
вспомнил, кому он принадлежит. - Он очнулся, да? Да?
мужской, хорошо знакомый, он звенел, наполняя все вокруг, и был неприятен.
впервые, когда сознание выплывало на поверхность в прошлый раз.
отдавался болью чужой голос.
Мюнхене.
послеоперационное обслуживание.
ним что-то делали, куда-то тянули, но он воспринимал все это смутно. Изредка
он что-то пытался сказать, казалось, важное, но не мог. Опять слышал голоса
- женский, знакомый. И тот мужской, звонкий, который опять что-то требовал.
соображать, понял, что лежит, опутанный проводами. Стоял ровный, такой
хорошо знакомый, много раз слышанный им глухой гул. Что это?.. Ясно, это
авиационные двигатели. Самолет набирал высоту.
сдавленный, хорошо знакомый мужской голос:
Скажи. Арнольд застонал.
Умрешь же ненароком. О семье подумай... Счета? Где деньги "Востока"
схоронил? Бабки же общие.
порыве подался ближе к нему. Почти физически ощущалось это дуновение
надежды, охватившее его.
Глава 3
ПОХОРОН-ШОУ!
Панов Вадим
Суворов Виктор
Ильин Андрей
Сертаков Виталий
Зыков Виталий
Сертаков Виталий