Чтение 47–й страницы книги ~След нумизмата~

Судя по голосу, бабушка распетушилась не на шутку. Силин еще раз нажал
на кнопку вызова и высказал в микрофон все, что он думает об этой почтенной
женщине, ее покойных родителях и всех остальных предках до седьмого колена.
Богатую лексику для незапланированного спича он позаимствовал из огромного
словарного запаса своего бывшего брагадира шабашников Крота.

Закончив витиеватый монолог, Силин очень быстро покинул проклятый район
и к шести часам вечера вернулся на квартиру к Наде. Ему показалось, что та
даже обрадовалась.

-- А я уже стала бояться, что вы не придете.

-- Да нет, -- улыбнулся Силин. -- Я бы тогда позвонил.

За ужином он отдал плату за постой, сказал, что, возможно еще
задержится в столице на несколько дней. Надя настолько расчувствовалась, что
предложила то, что не предлагала еще ни одному из постояльцев -- принять
ванну. От этого предложения Михаил не отказался. Последний раз он мылся в
заброшеной пермской деревне, и грязные волосы стали проблемой даже для него,
не слишком большого приверженца гигиены. После ванны Силин, по обыкновению,
натянул на себя все то же самое белье, налил кружку горячего чая и удалился
к себе в комнату.

Кипяток ему понадобился отнюдь не для согрева организма. Минут пять он
распаривал над горячим чаем фотографию на паспорте покойного Трошкина, а
затем ловко и без следа удалил ее. Ровно вырезать свою фотографию и
приклеить ее на освободившееся место уже не составило для Нумизмата большого
труда.

Прихлебывая остывший чай, Силин долго рассматривал новый документ и
остался им недоволен. Сквозь старую фотографию проступали выпуклые буквы
"Паспорт СССР". В новой версии главного документа гражданина свободной
России надписи не было. На первый взгляд, это не бросалось в глаза, но если
хорошо присмотреться...

После некоторого раздумья Силин снова проскользнул в ванную, там на
одной из полочек он видел самую обычную резиновую шайбу, бывшую забаву
Надиных детей. Тяжелая, литая резина послужила исходным материалом для
производства нужного ему штампа. Смог бы кто-нибудь только с помощью
перочинного ножа и линейки изготовить подобное? Вряд ли. Но за спиной Силина
были пятнадцать лет работы слесарем-лекальщиком, многочисленные опыты по
изготовлению монет и врожденный талант. К часу ночи он закончил необычный
штамп, вместо пресса использовал ножку кровати и собственное тело. Перед
сном Михаил пролистал периодику, но ничего нужного для себя не нашел.

Утром его снова разбудила Надя. Первым делом Силин вытащил из-под ножки
кровати паспорт. Сверив его со своим собственным, он убедился, что затея
удалась. Теперь уже никто не мог придраться к его документам.

Этот день, как и предыдущий, кончился полным провалом. Силин облазил
все окрестности дома на Кутузовском, но так и не смог ни на шаг приблизиться
к особняку. Место, откуда стреляли по квартире Балашовых из гранатомета --
узкую щель между соседним домом и оградой, -- давно заделали кирпичом. Так
что Нумизмату даже не пришлось доставать из сумки свой потертый бинокль.

На постой Силин вернулся совершенно разбитый, больше морально, чем
физически. Поужинав и заплатив за очередную ночевку, Нумизмат заперся в
комнате и начал обдумывать свое положение. Сначала он лежал на кровати,
затем уселся за стол и достал свое досье. Тщательнейшим образом Силин еще
раз изучил все, что было написано о Балашове, его семье, образовании,
карьере. Несмотря на видимое обилие фактов, Нумизмат не мог сказать, что
хорошо знает своего противника. Да, будущий магнат хорошо учился, школу
окончил с "серебром", институт экономики -- с красным дипломом. Потом работа
в ЦК ВЛКСМ и сразу, без касания реальной жизни, экономический отдел ЦК КПСС.
Ну а потом Балашов всплыл уже тузом в сфере бизнеса. При этом он казался
более закрытым, чем его коллеги по клану. Он не лез во власть, как
Березовский, и не кичился своим богатством, как Брынцалов. Даже в
пресловутой десятке богатейших людей страны Балашов маячил как бы на втором
плане. За ним признавали и крупное состояние, и размах наполеоновских
планов, и несомненный успех большинства его начинаний. Но все это как бы
сквозь зубы, чаще поглядывая на более ярких представителей нового класса.
Живого, реального человека Силин за всем этим так и не почувствовал.

Среди множества статей Михаила привлекла заметка в "Московском
комсомольце". Корреспондент побывал на одной из "ударных строек капитализма"
в районе деревни Зубовка. Долго и слюняво обсасывая каждый строящийся там
особняк, репортер упомянул в числе застройщиков и Балашова.

"...Дом Виктора Балашова, -- писал он, -- поразил меня простотой и
скучностью архитектурных форм. Трехэтажная квадратная коробка из
итальянского кирпича, крыша из розовой черепицы, унылые лоджии из
зеркального стекла, бассейн и оранжерея, примыкающие к зданию. Все скучно,
традиционно, без размаха и фантазии. Забавно, что дом строят не турки или
югославы, как на соседних участках, а наши кровные братья -- хохлы. И здесь
наш "скупой рыцарь" остался верен себе: сэкономил по мелочам на зарплате
строителям. Но в начале ноября Виктор Александрович справит новоселье. Так
пожелаем ему нескучного проживания в своем серо-розовом замке..."

"В начале ноября? -- подумал Нумизмат, откладывая в сторону статью. --
Значит, буквально на днях. Может, съездить посмотреть на этот "домик в
деревне"?

Разложив карту Московской области, Силин нашел на ней Зубовку,
определил, с какого вокзала к ней лучше подъехать на электричке, и уже в
более спокойном состоянии души завалился спать.
3. ХУТОРОК МИЛЛИОРДЕРОВ.

Как всегда, Силин ошибся в выборе средств передвижения. Он никак не мог
соизмерить масштаб карты с реальными размерами столицы. От платформы до
деревни оказалось не менее пяти километров по разбитой проселочной дороге,
слава Богу, хоть заасфальтированной и довольно тихой. На мосту через
небольшую речку Нумизмат остановился, оглянулся по сторонам и бросил в
мутную воду небольшой пакет, мгновенно ушедший на дно. Так он избавился от
большей части своего прошлого -- паспорта на имя Михаила Силина и двух
пистолетов с пустыми обоймами. Теперь в его кармане оставался лишь один
"Макаров" с последними семью патронами.

Наконец достигнув деревни, Силин с разочарованием узнал, что нужное ему
строительство идет в противоположной от Зубовки стороне, как минимум еще в
пяти километрах. Съев полбатона хлеба и запив его холодным "Спрайтом",
Нумизмат побрел дальше, хмуро поглядывая на не менее мрачное осеннее небо.
Для полного счастья ему не хватало только дождя.

Лишь через час он добрел до огромного поля, с трех сторон окаймленного
лесом и заполненного громоздкими и удивительными конструкциями. Признаться,
Михаил никогда не думал, что фантазия архитекторов может зайти так далеко:
готические замки, восьмиэтажные дворцы с невероятно изломанными углами крыш,
конструктивистские постройки, своей угловатостью напоминающие кучу небрежно
брошенных коробок, модернистские виллы, пытающиеся соединить угловатость
внешних форм с округлостью окон и дверей. Особенно поразило Нумизмата
строение, чем-то напоминающее Кельнский собор, только выполненное не в
камне, а в бетоне. Махина стояла в самом центре "хуторка" миллиардеров и
была видна с любой точки нового поселка.

Все эти сумасшедшие хоромины пребывали в разной степени готовности, но
почти везде кипела жизнь. Суетились люди, подъезжали и отъезжали самосвалы,
автокраны, гремели отбойные молотки и бухали агрегаты по забивке свай.

С некоторой робостью Силин приблизился к грандиозной стройке. Проходя
мимо готического собора, он услышал немецкую речь, около следующего
строения, напоминающего гибрид "летающей тарелки" с мавзолеем, слышался
восточный говор.

"Турки", -- понял Силин, глянув на чересчур загорелых строителей. По
ходу дела Нумизмат старался определить, где же находится вилла его
подопечного. Что-то похожее он заметил в самом конце дачного массива,
розовая крыша имелась только у этого сооружения. Пока Силин пробирался к
нужному ему особняку, он услышал еще и славянскую речь, только сильно
искореженную.

"Югославы, наверное", -- мельком глянул он на чернявых красавцев, мерно
таскавших носилки с раствором куда-то в глубь сооружения, похожего на ангар,
только из белого мрамора.

"А механизация-то у них точно такая же, как у нас, -- как ее называли
при социализме, малая", -- не без ехидства отметил Силин.

Рядом с домом Балашовых стояла вилла без крыши. В отличие от остальных
строек работа тут явно была приостановлена. На крылечке строительного
вагончика мирно покуривал старый мужичок в кепке. Вид у него был скучающий,
а мордочка лукавой. Силин решился с ним заговорить:

-- Добрый день, хозяин.

Старичок засмеялся, продемонстрировав изрядно поредевшие зубы:

-- День такой же хороший, как я -- хозяин этих хоромов.

-- А что, разве нет? -- подхватил шутливый тон Нумизмат. -- Я думал, это
твой домишко.

Дед снова засмеялся:

-- Я за свою жизнь и на туточкино крыльцо не скопил. Мне б его загнать
кому, на всю оставшуюся жизнь хватило б водки горло полоскать.

Силин глянул на роскошное мраморное крыльцо размером с волейбольную
площадку и согласно кивнул головой:

-- Да, это верно. Богатое крылечко. А что ж это у тебя никто не
работает? -- Силин кивнул на недостроенные стены.

-- Да хозяина, говорят, убили. Вроде бы вместе с машиной подорвали.

-- А чего же ты тогда здесь сидишь? -- удивился Михаил.

-- Как что? Охраняю объект. Деньги на месяц вперед уплачены, а там,
глядишь, и новый хозяин найдется. Вон ту хибару с пиками видишь? -- старик
кивнул на "готический храм".

-- Ну? Хорошая хибара!

-- Вот, пока ее строили, двоих хозяев похоронили. Понял?

-- Ясно.

-- А ты чего тут блукаешь? Из газеты, что ли? До тебя уж тут было
несколько, иные и с камерами, меня, старого пня, снимали. Обещали по "ТВ-6"