Чтение 61–й страницы книги ~След нумизмата~

-- Что, подруга всю ночь не давала спать? За этим, поди, и вызывала?

-- Да нет, -- нехотя отозвался Нумизмат, пытаясь на ходу придумать
что-нибудь правдоподобное. -- С отцом до полуночи воевал, потом до до двух с
бабой ругался.

-- Чего это так?

-- Да деньги ей нужны. Будто ты их породу не знаешь.

-- Это верно. Вот я мог спокойно работать на стройке, с девяти до пяти,
с положенными выходными и отпусками. Так нет, моя давай меня шпынять: вон
тот уже глава фирмы, тот банкир. Пришлось идти искать, где больше платят.

-- И что, хорошо получается?

-- Ничего, но хлопот столько! А теперь жена недовольна, что меня дома не
бывает. На них не угодишь. А то, что я с этой "мадам" язву себе уже
заработал, ее не колышет...

Так за разговорами они добрались до Зубовки. Уже выйдя из машины, Силин
спросил прораба:

-- Слушай, а этим дизайнерам рабочий на подхвате не нужен?

Паршин пожал плечами:

-- Не знаю, их и так там целая банда. Но я спрошу.

И в этот день бригада работала с подъемом и огоньком. Силину даже
показалось, что Сергунчик уже пьян, и это изрядно озадачило не только его,
но и рыжего бригадира.

-- Ты где нажрался-то? -- спросил Шалим веселого мужичка за обедом.

-- Я? Да ты что, Шалим? Я как стекло, -- противно подхихикивая, ответил
сияющий от удовольствия Сергунчик.

Разборку остановил приход прораба. Паршин сиял не меньше пьяного
Сергунчика.

-- Везучие вы однако, мужики! Наша мадам на три дня укатила в Питер. Так
что завтра дом будут принимать только архитектор и дизайнер. Ясно?

-- Ура! -- с пьяным восторгом заорал Сергунчик, остальные засмеялись уже
глядя на него. Повеселел даже хмурый последнее время Шалим.

-- Ну что ж, доделываем фонтан, увозим остатки мусора, наш вагончик и
часов в восемь вечера отбываем на вокзал. Сдашь дом без нас, Васильич?

Прораб только ухмыльнулся и успокоительно махнул рукой.

-- Э-э, а деньги! -- внезапно вспомнил Сергунчик.

-- Зачем тебе деньги? Ты вон и без них сыт и пьян. Где только бухало
нашел? -- снова удивился бригадир.

-- Да он щелочный лак отмутил. У нас оставалась одна баклажка, помнишь?
Вот. Он соли туда насыпал, помешал, и готово. Вся дрянь на стенки осела, а
спирт сверху, -- со смехом поведал Ренат. -- Он и мне предлагал.

-- Выкинь эту дрянь, а то сдохнет еще, нам третий труп не нужен. Да и
тащить его на себе на вокзал радости мало. Хорошо, Ренат?

-- Ладно, сделаю, -- спокойно согласился татарин.

Сергунчик было дернулся к выходу, но его тормознули сразу несколько рук
и под общий хохот усадили на место.

-- Куда, на место!

Во время этого веселого хоровода Силин сидел с застывшей улыбкой на
лице, но не сказал ни слова. Безысходность, как часто случалось последнее
время, подкатила к горлу удушьем. Он никак не мог найти способ остаться в
доме и довершить начатую работу. Мысль его билась словно загнанный в клетку
зверь. Временами ему хотелось только одного -- достать пистолет и стрелять,
стрелять по этим довольным, радостным рожам...

Как обычно, решение пришло неожиданно и вроде бы из совершеннейшей
мелочи. Зайдя в кабинет к Паршину по пустяковому вопросу, Силин с удивлением
увидел висевший на плечиках дорогой парадный костюм-тройку серого цвета.

-- Продаешь, что ли, Васильич? -- в шутку спросил Михаил.

-- Что? А, это! Нет, это жена меня на какую-то оперную звезду тянет.
Толстая такая баба, испанка. Концерт в восемь, так что поеду прямо отсюда, --
пояснил Паршин, оторвавшись от бумаг.

В шесть часов вечера он собрал всю бригаду и торжественно раздал
деньги. Бледно-зеленые купюры привели строителей в состояние телячьего
восторга. Сияли все, даже обычно хмурый Шалим и неразговорчивый Мирон.

-- От теперь можно и горылки испить! -- крякнул он, расправляя свои
запорожские усы.

-- Погодите вы про горилку, -- отмахнулся озабоченно поглядывающий на
часы прораб. -- Что осталось сделать?

-- Да все уже! -- развел руками Шалим. -- Сейчас манатки свои заберем,
затолкаем матрасы в вагончик и отбудем на вокзал. Автобус уже заказан.

-- Ну хорошо, грузитесь, а мы с тобой давай еще по дому пробежимся.

Когда через пятнадцать минут прораб и бригадир вернулись в комнату,
служившую спальней, там стояла мертвая тишина. Все десять строителей молча
смотрели на пол в самом центре комнаты. Шалим, сразу почувствовавший
неладное, поверх голов глянул вниз, и у него перехватило дыхание. В самом
центре дорогущего импортного линолеума под мрамор чернели три небольших,
размером с копейку, пятна.

Бригадир растолкал стоящих плечом к плечу строителей и, опустившись на
колени, ногтем ковырнул пятна. До последнего момента он верил в чудо, но его
не случилось. Линолеум оказался прожженным почти насквозь.

-- Кто здесь спал?! -- сдавленным от ярости голосом спросил бригадир. Все
начали оглядывать друг друга, затем как-то сами собой расступились и
уставились на маленького человечка в замызганном комбинезоне. С растерянным
лицом Сергунчик сначала тоже оглядывался по сторонам, потом попятился и
жалким голосом стал оправдываться:

-- Нет, я же никогда... я не мог... я не...

Жутким сокрушительным ударом Шалим прервал этот робкий лепет. Тело
Сергунчика отлетело назад, в угол, и сразу несколько человек принялись
яростно пинать лежавшего в беспамятстве человека. Они могли бы убить его, но
в толкучке мешали друг другу, а затем очнувшийся Силин кинулся на помощь
вечному неудачнику. Прожигая дырки в линолеуме, Михаил никак не рассчитывал
на подобную реакцию строителей, он даже не знал, кто спал на этом месте.

-- Хорош, хватит! Оставьте вы его! -- орал Силин, расшвыривая хохлов. Тут
на помощь к нему пришел Паршин, и вдвоем им удалось остановить самосуд. Пока
прораб увещевал строителей, Силин склонился над Сергунчиком. Больше всего
тот пострадал от удара бригадира: из носа густо текла кровь, один глаз
заплыл. Всхлипывая, он лежал в уголке, маленький, жалкий.

-- Вставай, иди умойся, -- велел Силин и помог постанывающему мужичку
подняться. Пока Сергунчик ковылял к ванной, Нумизмат обернулся к остальным
членам бригады:

-- Давайте лучше думать, что сделать можно. Линолеум такой есть?

Паршин несколько заторможенно покачал головой, затем опомнился и
обрадованно кивнул:

-- Такого нет, но есть похожий. Не знаю только, хватит ли его.

-- Надо рискнуть. Нам главное -- сдать эту чертову хибару, а там хоть
трава не расти.

Паршин с тремя мужиками ушел вниз, в подвал, Силин же обернулся к
Мирону и бригадиру:

-- Я предлагаю поднять плинтуса, содрать линолеум, ну а положить новый
будет не проблема. Сделаю.

-- Ну содрать мы сдерем, -- согласился Шалим, -- но один ты все равно не
управишься.

Взгляд его упал на вернувшегося из ванной мокрого, похожего на
попавшего под дождь воробья Сергунчика.

-- Вот его мы тебе в помощь и оставим.

Порывшись в кармане, бригадир нашел билет и паспорт Сергунчика, сунул
ему в руки.

Мирон поморщился, и Силин понял его. Уезжая с бригадой, Сергунчик имел
шанс не только доехать до родного Запорожья, но и привезти большую часть
денег домой. В одиночку же у него это не получалось, хотя в Москве он
калымил третий раз.

-- Да ладно, я один справлюсь, -- попробовал отказаться от ненужного
помощника Нумизмат, но бригадир остался непреклонен.

-- Нет! Не дай Боже я его рожу в поезде замечу, сразу под откос выброшу!

В это время подошел Паршин с мужиками, несущими линолеум. Они быстро
расстелили его, кусок оказался как раз во всю комнату.

-- Слава Богу! -- вырвался у всех вздох облегчения.

-- Отрываем плинтуса, стелим линолеум, -- начал командовать Шалим. --
Черт, ему бы отлежаться часа два, чтобы буграми не получился!

-- Ну и отлежится. Мне спешить некуда, за ночь я с ним управлюсь.

Все десять строителей посмотрели на Михаила как на живого бога.

-- Выручай, Михалыч, век тебя не забудем! -- вырвалось у далеко не
сентиментального Шалима.

Силин никогда не видел, чтобы строители работали в таком темпе. Сейчас
действия бригады могли претендовать на запись в Книге рекордов Гиннесса,
если бы в ней существовал раздел "Исправление ранее допущенного брака".

В восьмом часу вечера Силин подошел к стоящему в дверях прорабу.

-- Что стоишь, Васильич? Езжай на свой концерт. Еще успеешь.

Паршин глянул на часы, затем спросил:

-- Ну а вы как, без меня управитесь?

-- Конечно, -- заверил его Нумизмат. -- Я останусь с Сергунчиком до утра и
все доделаю, можешь не сомневаться.

Паршин знал, что его Елена не простит, если он не появится в театре.
Отношения с женой в последнее время стали какие-то нервные, и ему не
хотелось еще больше разжигать этот конфликт.

"Он сделает, -- подумал прораб, взглянув на спокойное лицо Нумизмата. --
На него можно положиться".

-- Михалыч, сто долларов за мной, только чтобы все было завтра в норме.

-- Идет, -- легко согласился Силин.

Прораб так спешил, что не попрощался с рабочими. Но и тем было не до
сантиментов. Ровно в восемь приехал "пазик", и Михаил, посмотрев в окно,
объявил:

-- Хорош, мужики! Такси подано, пора на вокзал.