Чтение 22–й страницы книги ~Китайский переезд~

- Костя. Его нет.

- И давно? Давно его нет?

- Ну какая разница? Он придет и откроет. Просто я свой ключ потеряла.
Иди, пожалуйста, и не беспокойся. А я пойду лягу. Пока...

- Стой, бляха-муха! - Машков стукнул ногой по двери. - Я спрашиваю:
давно его дома нет?

Удаляющиеся шаги были ему ответом.

Машков кивнул своим бойцам на дверь. Жесткими ладонями они тут же бегло
прощупали пазы между дверью и дверной рамой, тихо доложили:

- Нет, не выбить. Но можно с крыши в окно спрыгнуть.

- Сейчас! - саркастически сказал Машков. - Козел я, что ли?

Он достал из кармана моток бикфордова шнура и пакетик, похожий на
жевательную резинку. Извлек из этого пакетика тонкий брусочек мягкой
пластиковой взрывчатки, размял его в руках в шнурок, вставил этот "шнурок"
в замочную скважину, а оставшуюся часть навернул на конец бикфордова шнура
и прилепил к двери. Показал своим бойцам, чтобы они отошли в сторону и на
всякий случай крикнул за дверь:

- Сашка, ты там? Уйди в комнату!

Никто не ответил.

- Ладно, ушла, наверное, - сказал он сам себе и, разматывая бикфордов
шнур, тоже отошел от двери. Поочередно окинул взглядом все пять соседних
дверей, но там не было никаких признаков жизни. Хотя в двери шестьдесят
первой квартиры глазок был ниже и светлее, чем в остальных, и из-под двери
через узкую щель сочился свет, Машков усмехнулся, прижался спиной к этому
глазку и зажигалкой поджег бикфордов шнур.

"Бух!" - громкий, как лопнувшая покрышка, взрыв огласил весь подъезд и
выжег дыру на месте дверного замка в стальной двери. Машков и его парни
тут же ринулись вперед, распахнули эту дверь и оказались в крохотной и
абсолютно пустой прихожей стандартной однокомнатной хрущевки. Навстречу им
из дверной щели в комнату выглянули испуганные глаза Александры, но тут же
исчезли за прикрытой дверью.

- Не входите! - крикнула она изнутри и клац-нула там навесным крючком.

Машков, не отвечая, пнул и эту дверь с такой силой, что она
распахнулась настежь, выбросив крючок вместе с петлей, болтами и прочими
потрохами.

То, что он увидел, заставило его в оторопи замереть на месте.

Александра пряталась за распахнутой дверцей одежного шкафа, под этой
дверцей видны были только ее голые босые ноги, а над дверью - испуганные
глаза. Но самым непонятным и странным была полная оголенность квартиры -
пустота в одежном шкафу, отсутствие занавесок и штор на окнах, скатерти
или хотя бы клеенки на столе и даже одеяла и простыней на софе. Иными
словами, здесь не было никаких тряпок, даже наволочки на подушке.
Оглянувшись на прихожую, Машков увидел, что и там, на вешалке, тоже нет
никакой одежды, а под ней - никакой обуви.

- Так! - сказал он, начиная ориентироваться в ситуации. - Ну, выходи,
Сашка! Все ясно.

- Я не могу, я голая.

- Выходи, я кому сказал!

- Пусть они уйдут...

Машков снял с себя куртку, бросил ее через дверцу шкафа Александре и
кивком головы приказал своим парням выйти в прихожую.

Набросив его куртку на плечи и запахнувшись, Александра осторожно
появилась из-за двери. На ее ногах и на шее были темные синяки. Машков
шагнул к ней вплотную и рывком сдернул свою куртку.

Александра, ахнув, инстинктивным движением рук закрыла грудь и пах.

Но Машков уже увидел то, что ему было нужно: все тело Александры было в
синяках и кровоподтеках.

Он вернул ей свою куртку:

- Все. Закрывайся! - и крикнул своим бойцам. - Стас! Коля!

Те с любопытством заглянули в комнату.

- Ладно, не зырьтесь! - Машков достал из кармана пачку десятидолларовых
купюр, отстегнул сотни три и вручил своим бойцам: - Живо в ближайший
магазин, купите ей какую-нибудь одежду и обувь. Какой у тебя размер, Саш?

- Размер чего? - спросила она.

Он окинул ее цепким взглядом:

- Запоминайте: обувь - тридцать четвертый размер. Одежда - сорок
четыре. Лифчик - второй. Дуйте! Хотя нет, стоп! - Машков прошел на кухню и
открыл холодильник. Там было абсолютно пусто. - С-с-сука!! - процедил он и
повернулся к парням: - Жратву тоже купите. Но немного - только фрукты и
все.

Вернулся в комнату и приказал Александре:

- Так, садись! Когда это случилось? Только не врать!

- Ты его убьешь? Витя, не убивай его, я тебя умоляю! - Александра вдруг
рухнула перед ним на колени. - Я прошу тебя, Витя!

- Это случилось позавчера, - сухо сказал ей Машков. - Он выпытал у тебя
про американцев и навел на них тех отморозков, а тебя в день наезда не
пустил на работу. А когда мы отняли у них фуру, он вернулся и тебя же
спьяну отфиздил. И унес всю одежду, чтобы ты выйти не могла. Так?

- Витя, не убивай его, Витенька! - ползая перед ним на коленях,
Александра хватала его за ноги. - Я тебя умоляю!

- Да буду я руки марать об эту тварь! Отстань! Они его, поди, уже сами
пришили за такую "наводку".

- Ой! - в ужасе обмерла Александра.

Он остро взглянул на нее и снял с пояса мобильный телефон "Моторолу".

- А мы счас узнаем. Говори номер его мобильного.

Александра смотрела на него в замешательстве.

- Ну, чего? Ты хочешь знать, он жив или нет? - спросил Машков. - Если
они его пришили, то сразу - такие дела не откладывают. А если он жив, я
его пальцем не трону, клянусь. Ну! А то ты тут на коленях ползаешь, а он,
может, покойник давно. Какой у него был номер?

- Девятьсот... шестьдесят... семь... - затормо-женно, с распахнутыми от
ужаса глазами произнесла Александра, все еще стоя на коленях перед
Машко-вым. - Двадцать семь... сорок два...

Машков быстро набрал шесть цифр и стал слушать пустоту.

Александра, не подозревая обмана, тревожно всматривалась в его лицо.

Выдержав паузу, Машков захлопнул откидной микрофон телефонной трубки и
пожал плечами:

- Не отвечает.

- И? Что это значит? - лихорадочно спросила Александра и выкрикнула: -
Что это значит, Витя?!

- Откуда я знаю! - ответил он с досадой. - Может, они его и вправду
сделали уже. А может, он где-то пьяный с бабой трахается и трубку не
берет. На хрена он тебе вообще нужен, козел вшивый! - незаметным от
Александры движением Машков снял со стены свадебную фотографию Александры
с крупным, хотя и несколько рыхлым парнем, сунул себе за пазуху и нагнулся
к Александре, поднял ее: - Знаешь что? Пойдем отсюда. В машине ребят
подождем.

И крепко держа ее под локоть, властно повел из комнаты.

- Почему? Куда? - спрашивала она на ходу.

- Потому что эти отморозки могут и сюда прийти. В любую минуту.
Понимаешь? Поживешь с нами на даче...

- Стой! - она вдруг уперлась руками в проем наружной двери. - Тут же
дверь теперь сломана... Соседи все порастащат... Телевизор...

- Насрать на телевизор! Что тебе дороже - жизнь или "Поле чудес"?

- Но я ж босиком!

Машков задумался лишь на миг, а потом шагнул к шестьдесят первой
квартире и нажал кнопку звонка. Никто не ответил, но он поднес к дверному
глазку десятидолларовую купюру и громко сказал:

- Червонец за тапочки! Долларами!

И сунул конец этой десятки под дверь.

В тот же миг кто-то быстро утянул эту десятку с другой стороны двери,
потом защелкали засовы, и дверь приоткрылась на ширину цепочки. За ней
стоял маленький, под высоту дверного глазка, старичок с большой допотопной
двустволкой на изготовку. Из-за его спины высокая старуха протягивала
Машкову старые тапочки.

- Спасибо! - Машков взял тапочки и бросил их Александре: - Надевай!

Дверь шестьдесят первой тотчас закрылась, но Машков, обведя взглядом
все соседние двери, громко сказал:

- Между прочим, шестьдесят третья заминирована! Кто хоть ложку там
сфиздит, взорвется к еманой матери!

Но ровно через минуту, когда черный джип "Чероки" с Машковым и
Александрой отчалил от подъезда и, приседая в рытвинах, выкатил по
снего-грязи со двора на улицу имени Дмитрия Ульянова, на лестничных
площадках шестого и пятого этажей этой хрущевки тихо открылись двери всех
квартир, и осторожные старушки и старики бесстрашно, как мыши, юркнули в
незакрытую дверь шестьдесят третьей квартиры. Буквально в минуту они
вынесли из нее все - телевизор, кухонную посуду, три банки с вареньем,
остатки муки в пакете, швейную машину, бутылку с подсолнечным маслом,
подушки, навесной оконный карниз, три стула, китайский термос, флакон с
шампунем, торшер и даже половичок под мусорное ведро.

- Когда я думаю, за кого пойти голосовать, я задаю себе такой вопрос: а
за кого пойдут голосовать все жулики и бандиты России? - обращался к толпе
ростовчан Го Ву Хин, знаменитый поэт, художник и депутат Думы. - За Зю