Штутгарте". В разделе "кабаре" значились шесть заведений. На развороте
буклета была карта центра города. Маккензен вернулся в машину и поехал а
ближайшее кабаре.
***
Франц, потягивая уже вторую порцию виски, остекленевшими глазами глядел, как
фигуристая молодая женщина на сцене, вращая бедрами, расстегивала лифчик.
Когда она его, наконец, сняла, Байер, трясясь от похоти, ткнул Миллера под
ребра и хохотнул: "Какой бюст, а, какой бюст!" Было уже за полночь, и Франц
здорово накачался.
Ведь это за мной охотится полиция, а не за вами. Когда же вы достанете мне
паспорт?
Предоставь это дело мне, - он подмигнул Миллеру. - Да ведь я и не делаю
паспорта сам. Просто отсылаю фотографию парню, который их фабрикует, и через
неделю они приходят ко мне уже готовенькие. Словом, осечки быть не может. А
теперь выпьем за старого доброго Франца, - он помахал пухлой рукой,
вскричал:
сфотографироваться, надо ждать, пока отрастут волосы, значит, паспорт он
получит только через несколько недель. Во-вторых, хитростью из толстяка
адрес "паспортиста" не вытянешь. Сколько его ни пои, он держит язык за
зубами.
держался на ногах
машине, вынул у него из кармана ключи, усадил его на заднее сиденье, а сам
сел за руль. Тут из-за угла вывернул серый "мерседес" и затормозил в
двадцати метрах.
номер отъезжавшего от "Мадлен" автомобиля - именно о таком говорила фрау
Байер, - он осторожно поехал следом.
всего ему хотелось попасться на глаза полиции и пройти проверку на
трезвость. Он ехал не к дому Байера, а к своей гостинице. В пути толстяк
задремал. У отеля Миллер разбудил его, сказал:
было, Рольф!
темноте.
конторкой. Байер что-то забормотал.
притворством. К счастью, далеко идти не пришлось, номер Миллера был на
втором этаже. Петер открыл дверь, зажег свет и помог Байеру усесться в
единственное кресло - жесткое, с высокой прямой спинкой.
окна. В два часа ночи ни в одном из них не горел свет. Когда он вспыхнул в
комнате Миллера, Маккензен четко заметил расположение окна.
остановили два соображения. Во-первых, через стеклянные двери гостиницы
виднелся разбуженный тяжелой поступью Байера ночной портье. Он, конечно,
заметит постороннего, поднимающегося по лестнице в два часа ночи, и потом
опишет его полиции. Во-вторых, Байер сильно пьян. Маккензен видел, как
Миллер помогал ему идти, и понял, что не сможет быстро вывести толстяка из
гостиницы после убийства. А если полиция доберется до Байера, Вервольф
намылит ему, Маккензену, шею. Несмотря на невзрачную внешность, Байер был
крупным военным преступником и незаменимым для "Одессы" человеком.
Напротив гостиницы стоял недостроенный дом. Стены и полы были уже сделаны,
на второй и третий этажи вела бетонная лестница. Время есть. Миллер никуда
не денется. Маккензен не спеша вернулся к машине с запертой в багажнике
винтовкой.
***
позволила увернуться. Миллеру ни разу не случалось пользоваться приемами,
которым его научили десять лет назад в армии, и он не знал, насколько они
действенны. Толстенная шея Байера, возвышавшаяся над плечами, как розовый
холм, навела Миллера на мысль, что бить придется изо всей силы.
нетренированная ладонь Миллера была мягкой. Но все равно, пока толстяк
избавлялся от головокружения, Петер успел накрепко привязать его к
подлокотникам кресла двумя галстуками.
креслу.
происходило. Как и всех ему подобных. Байера всю жизнь мучила мысль о
возможном возмездии.
Ты ничего не докажешь. Я ваших не убивал.
его лицо шарфом - подарком заботливой матери. Байер злобно уставился на
журналиста поверх вывязанного на шарфе узора.
Миллера оказалось в полуметре от лица Байера
никуда тебя не повезу. Ты все расскажешь мне здесь. Понял?
кабана, попавшего в засаду.
делает паспорта для "Одессы".
розетки.
если вздумаешь закричать, получишь лампой по мозгам. И знай - я не побоюсь
проломить тебе голову. Ясно?
стать убийцей у него не было. Петер осторожно развязал шарф и вынул изо рта
Байера носки, держа лампу в правой руке, над головой толстяка.
из светильника лампу, включу его и засуну в патрон твой член, а?
Байера.
из тех, кто допрашивал участников Сопротивления в парижской тюрьме Фресне.
Он прекрасно знал, как это бывает. Но с другими людьми.
Оснабрюка. Петер вынул из "дипломата", где лежал дневник Саломона Таубера и
разные карты, карту автодорог ФРГ.
проходило через Маннгейм, Франкфурт, Дортмунд и Мюнстер. Раньше чем за
четыре-пять часов до Оснабрюка не добраться. А было уже почти три часа утра
двадцать первого февраля.
ногу переминался Маккензен. Свет в окне второго этажа гостиницы все еще
горел. Убийца то и дело бросал взгляды на вестибюль. Если бы только Байер
вышел, размышлял он, я бы взял Миллера в номере. Или если бы вышел Миллер, я
бы настиг его на улице. А если бы кто-нибудь из них распахнул окно...
Маккензен поежился и крепче взялся за приклад тяжелой винтовки "ремингтон".
На расстоянии десяти метров из нее не промахнешься. Маккензен стал ждать -
он был терпелив.