Чтение 76–й страницы книги ~Икона~

портфеле, - больше чем оскорбления.

Бернштейн долго и пристально смотрел на него.

- Этот манифест - вы принесли его?

- Да.

- Если бы Комаров и его бандиты узнали, что вы здесь, что бы они
сделали?

- Убили бы меня. В городе повсюду его люди, сейчас они ищут меня.

- Вы мужественный человек.

- Я взялся за эту работу. Прочитав манифест, я понял, что стоит
согласиться.

Бернштейн протянул руку:

- Покажите мне.

Сначала Монк дал ему заверенный доклад. Банкир привык читать сложные
документы с огромной скоростью. Он закончи чтение примерно через десять
минут.

- Три человека, э-э...

- Старик уборщик, секретарь Акопов, так глупо оставивший документ на
столе, где его легко украсть, и Джефферсон, журналист, в случае с которым
Комаров заблуждался, думая, что он прочитал манифест.

Бернштейн нажал кнопку интеркома.

- Людмила, достаньте в бюро файлы за конец июля и начало августа.
Посмотрите, нет ли в местных газетах чего-нибудь о Акопове, русском, и об
английском обозревателе по фамилии Джефферсон. О первом также поищите
некрологи.

Он быстро просмотрел на экране компьютера список имен. Затем проворчал:

- Они мертвы, точно. А теперь ваша очередь, мистер Монк, если вас
поймают.

- Надеюсь, не поймают.

- Хорошо, раз вы идете на риск, я посмотрю, что приготовил господин
Комаров для всех нас.

Он снова протянул руку. Монк дал ему тонкую черную папку. Бернштейн начал
читать. Одну страницу он перечитал несколько раз, то и дело возвращаясь к
уже прочитанному. Не отрывая глаз от документа, он произнес:

- Илья, оставь нас. Все в порядке, иди. - Монк услышал, как за помощником
закрылась дверь. Банкир наконец оторвался от текста и посмотрел на Монка. -
Он не может так думать.

- Полное истребление? Это уже пытались сделать.

- В России миллион евреев, мистер Монк.

- Знаю. Десять процентов могут позволить себе уехать.

Бернштейн встал и подошел к окну, за которым виднелись заснеженные крыши
Москвы. Стекло имело зеленоватый оттенок; при толщине в пять дюймов его не
мог пробить и бронебойный снаряд.

- Он не может в действительности так думать.

- Мы убеждены, что может.

- Мы?

- Люди, которые послали меня, обладают властью и влиянием. Но их пугает
этот человек.

- Вы еврей, мистер Монк?

- Нет, сэр.

- Вам повезло. Он ведь победит, не так ли? Опросы показывают, что его
невозможно остановить.

- Положение может измениться. На днях его разоблачил генерал Николаев.
Это должно повлиять. Надеюсь, что и Православная Церковь сыграет свою роль.
Может быть, его удастся остановить. ~ Хм, Церковь. Она недруг евреям, мистер
Монк.

- Нет, но его планы касаются и Церкви.

- Так вы ищете союзников?

- Что-то в этом роде. Церковь, армия, банки, этнические меньшинства. От
всех помощи, понемногу. Вы видели репортажи о бродячем проповеднике?
Призывающем вернуть царя?

- Да. Глупость, по моему личному мнению. Но лучше царь, чем наци. Чего вы
хотите от меня, мистер Монк?

- Я? Ничего. Выбор ваш. Вы председатель консорциума четырех банков,
контролирующего два независимых канала телевидения. Ваш "Грамман" стоит в
аэропорту?

- Да.

- До Киева всего два часа лета.

- Почему до Киева?

- Вы могли бы посетить Бабий Яр.

Леонид Бернштейн резко отвернулся от окна.

- Теперь вы можете идти, мистер Монк.

Монк взял со стола свои папки и положил их обратно в портфель.

Он знал, что зашел слишком далеко. Бабий Яр - это овраг на окраине Киева.
В период между 1941 и 1943 годами сто тысяч мирных жителей были расстреляны
из пулеметов на краю этого оврага, с тем чтобы трупы падали в него. Среди
расстрелянных было несколько комиссаров и видных коммунистов, но девяносто
пять процентов составляли украинские евреи. Монк подошел к двери, когда
Леонид Бернштейн сказал:

- А вы там были, мистер Монк?

- Нет, сэр.

- А что вы о нем слышали?

- Слышал, что это страшное место.

- Я был в Бабьем Яре. Это ужасное место. До свидания, мистер Монк.

***

Маленький кабинет доктора Ланселота Проубина в Геральдической палате на
улице королевы Виктории был весь завален бумагами. Каждый кусочек
горизонтального пространства занимали стопки бумаг, которые, казалось,
лежали в беспорядке, и все же специалист по генеалогии отлично
ориентировался в этой неразберихе.

Когда вошел сэр Найджел Ирвин, доктор Проубин вскочил на ноги и, смахнув
на пол весь Дом Гримальди, предложил гостю освободившийся стул.

- Итак, как идут наши дела? - спросил Ирвин.

- С престолонаследием Романовых? Не очень хорошо. Как я и думал. Есть
один, кто мог бы претендовать, но не хочет; другой жаждет трона, но по двум
пунктам исключается, и американец, к которому не обращались, да и все равно
у него нет шансов.

- Так плохо? - сказал Ирвин.

Доктор Проубин просто светился. Он окунулся в свою стихию - мир
родословных, браков между дальними родственниками и странных правил.

- Давайте начнем с обманщиков, - сказал он. - Помните Анну Андерсен? Ту,
что всю жизнь утверждала, что она великая княжна Анастасия, которая спаслась
после убийства в Екатеринбурге. Все ложь. Она уже умерла, но тесты на ДНК
окончательно доказали, что она была самозванкой. Несколько лет назад в
Мадриде умер еще один самозванец, выдававший себя за царевича Алексея. Он
оказался бывшим заключенным из Люксембурга. Остаются трое, о которых иногда
упоминают в прессе, обычно не правильно. Слышали о князе Георгии?

- Простите меня, доктор Проубин, не слышал.

- Ладно, не важно. Это молодой человек, которого несколько лет возит по
Европе и России его властная честолюбивая мать, великая княгиня Мария, дочь
покойного великого князя Владимира. Владимир сам мог бы быть претендентом на
престол, как правнук правившего императора, хотя и на слабом основании,
потому что мать Владимира во время его рождения не была православной
христианкой, а это очень важное условие. В любом случае его дочь Мария не
имеет права наследования ему, хотя он всегда утверждал, что имеет. Закон
Павла, знаете ли.

- А что это?..

- Его издал царь Павел Первый. Наследовать престол, кроме исключительных
случаев, можно только по мужской линии. Дочери не в счет. Это
дискриминирующий женщин закон, но так было и есть. Так что великая княгиня
Мария в действительности просто княгиня Мария, а ее сын Георгий не наследник
по мужской линии. Закон Павла особо указывает, что даже сыновья дочерей не
имеют права наследования.

- Так что, они просто надеются на лучшее?

- Именно так. Очень честолюбивый, но незаконный претендент.

- Вы упомянули американца, доктор Проубин...

- А, это странная история. До революции у царя Николая был дядя, великий
князь Павел, самый младший брат его отца. Когда большевики пришли к власти,
они убили царя, его брата и дядю Павла. Но у Павла был сын, двоюродный брат
царя. Так случилось, что этот сумасбродный молодой человек, великий князь
Димитрий, оказался замешан в убийстве Распутина. Из-за этого он находился в
ссылке в Сибири, когда большевики казнили царя. Это спасло Димитрию жизнь.
Он сбежал и через Шанхай добрался до Америки.

- Никогда не слышал об этом, - заметил Ирвин. - Продолжайте.

- Так вот, Димитрий жил, женился, у него родился сын, тоже Павел, который
в чине майора армии США сражался в Корее. Он женился и имел двоих сыновей.

- Мне кажется, это прямая мужская линия. Вы хотите сказать, что настоящим
царем может быть американец? - спросил Ирвин.

- Некоторые так считают, но они заблуждаются, - ответил Проубин. - Видите
ли, Димитрий женился на простой американке, его сын Павел - тоже. Согласно
правилу 188 Императорского дома, вы не можете жениться на ком-то ниже вас и
можно ожидать, что ваше потомство будет иметь право наследования. Позднее
это правило сделали менее строгим, но не для великих князей. Поэтому брак
Димитрия - морганатический. Его сын, сражавшийся в Корее, не может быть
наследником, как и ни один из внуков, тем более от брака опять-таки с
простой женщиной.

- Следовательно, они выбывают?

- Боюсь, что так. Да они никогда и не проявляли большого интереса, по
правде говоря. Живут во Флориде, кажется.