Чтение 82–й страницы книги ~Икона~

по-настоящему скверных служак, которых немало среди высокопоставленных
офицеров, он понял, почему его дядя стал легендой среди танкистов. Дядя Коля
всегда искренне заботился о людях, служивших под его командованием. К тому
времени, когда генерал-майор Андреев получил первую дивизию и свои первые
красные лампасы, он, оглядываясь вокруг во время бойни в Чечне, уже понимал,
как повезло бы России, если бы нашелся еще один "дядя Коля".

Племянник никогда не забывал того, что произошло, когда ему было десять
лет. Между 1945 и 1965 годами ни Сталин, ни Хрущев не считали нужным создать
мемориал погибшим воинам в Москве. Культ собственной персоны имел большее
значение, а ведь ни один из них не поднялся бы на Мавзолей принимать майский
парад, если бы не миллионы погибших в 1941-1945 годах.

Затем, в 1966 году, после ухода Хрущева, Политбюро наконец распорядилось
поставить памятник и зажечь Вечный огонь у мемориала Неизвестного солдата.

И все равно его не поставили на видном месте, а запрятали за деревья
Александровского сада, поближе к Кремлевской стене, так, что он не попадал
на глаза людям, стоявшим в бесконечной очереди, чтобы взглянуть на
набальзамированные останки Ленина.

В том году после майского парада, когда десятилетний кадет широко
раскрытыми глазами смотрел на движущиеся мимо танки, орудия и ракеты,
проходящие парадным шагом войска и выбежавших на Красную площадь танцующих
гимнастов, дядя взял его за руку и повел по дорожке между садом и Манежем.

Под деревом лежала плоская глыба полированного красного гранита. Рядом
горело пламя в бронзовой чаше.

На камне высечены слова: "Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен".

- Я хочу, чтобы ты дал мне обещание, мальчик, - сказал полковник.

- Хорошо, дядя.

- Их миллионы там, между Москвой и Берлином. Мы не знаем, где они лежат,
во многих случаях не знаем, кто они. Но они сражались рядом со мной, и это
были хорошие люди. Понимаешь?

- Да, дядя.

- Что бы тебе ни обещали, какие бы деньги, повышение или почести ни
предлагали, я не хочу, чтобы ты когда-либо предал этих людей.

- Обещаю, дядя.

Полковник медленно поднес руку к козырьку. Кадет последовал его примеру.
Проходящая мимо толпа приехавших из провинции туристов, облизывавших
мороженое, с любопытством наблюдала за ними. Их экскурсовод, в обязанности
которого входило рассказывать о величии Ленина, явно растерялся и погнал
людей за угол, к Мавзолею.

- Читал на днях твое интервью в "Известиях", - сказал Миша Андреев. -
Вызвало шум на базе.

Генерал с острым интересом посмотрел на него.

- Не понравилось?

- Удивились, и все.

- Знаешь ли, я говорил это серьезно.

- Да, думаю, что серьезно. Ты обычно говоришь серьезно.

- Он дерьмо, мальчик.

- Раз ты так говоришь, дядя. А ведь, похоже, он победит. Может, тебе
лучше бы помолчать?

- Я слишком стар для этого. Говорю, что думаю.

Старик, казалось, глубоко задумался, глядя на "княжну Романову", поющую
наверху на галерее. Иностранцы узнали "Дорогой длинною, да ночью лунною",
которая была старинным русским романсом, а вовсе не западной песней. Генерал
протянул руку через стол и сжал плечо племянника.

- Послушай, сынок, если со мной что-нибудь случится...

- Не говори глупостей, ты еще всех нас переживешь.

- Не перебивай! Если что-то случится, я хочу, чтобы ты похоронил меня на
Новодевичьем. Ладно? Я не хочу убогих гражданских похорон, я хочу священника
и все что положено, весь ритуал. Понимаешь?

- Тебе - священника? Вот уж не думал, что ты веришь во все это.

- Не будь дураком. Ни один человек, в двух метрах от которого упал
немецкий снаряд восемьдесят восьмого калибра и не взорвался, не откажется
верить, что там, наверху, должно быть, кто-то есть. Конечно, мне
приходилось притворяться. Все мы притворялись. Членство в партии, лекции -
все это входило в работу, и все было враньем. Поэтому я так и хочу. А теперь
допьем кофе и пойдем. Машина у тебя служебная?

- Да.

- Хорошо, а то мы оба пьяненькие. Можешь отвезти меня домой.

***

Ночной поезд из Киева, столицы независимой Украины, с грохотом сквозь
морозную мглу шел на Москву.

В купе шестого вагона сидели два англичанина и играли в карты. Брайан
Винсент взглянул на часы.

- До границы полчаса, сэр Найджел. Пора готовиться ко сну.

- Наверное, пора, - согласился Найджел Ирвин.

Не раздеваясь, он забрался на верхнюю полку и до подбородка натянул на
себя одеяло.

- Выгляжу как надо? - спросил он.

Бывший солдат кивнул.

- Остальное предоставьте мне, сэр.

На границе поезд остановился на короткое время. Украинские пограничники,
находившиеся в поезде, уже проверили их паспорта. Русские сели в поезд во
время остановки.

Спустя десять минут в спальное купе постучали. Винсент открыл дверь.

- Да?

- Паспорт, пожалуйста.

В купе горела только тусклая синяя лампочка, и, хотя в коридоре желтый
свет был ярче, русскому контролеру пришлось напрячь зрение.

- Нет визы, - сказал он.

- Конечно, нет. Это дипломатические паспорта. Визы не требуется.

Украинец указал на английское слово на обложке каждого паспорта.

- Дипломат, - сказал он.

Русский, слегка растерявшись, кивнул. Он получил инструкции из ФСБ, из
Москвы, обращать особое внимание при пересечении границы на фамилию и лицо
или на то и другое сразу.

- А где этот человек? - спросил он, указывая на второй паспорт.

- Он там, наверху, - ответил молодой дипломат. - Дело в том, что, как вы
видите, он очень стар. И ему нездоровится. Вам необходимо беспокоить его?

- А кто он?

- Ну, это отец нашего посла в Москве. Вот почему я сопровождаю его. Едет
повидать сына.

Украинец показал на лежавшего на верхней полке.

- Отец посла, - повторил он.

- Спасибо, я понимаю по-русски, - сказал русский.

Он был сбит с толку. Круглолицый лысый человек на фотографии в паспорте
ничем не напоминал полученное им описание внешности. И фамилией тоже. Ни
Трабшо, ни Ирвин. Просто лорд Асквит.

- В коридоре, должно быть, холодно, - заметил Винсент. - Достает до
костей. Пожалуйста. В знак дружбы. Из специальных запасов нашего посольства
в Киеве.

Литр водки исключительного качества, такую теперь не достать. Украинец
кивнул, улыбнулся и толкнул локтем своего русского коллегу. Русский
проворчал что-то, поставил штамп на обоих паспортах и пошел дальше.

- Не мог расслышать всего под этими одеялами, но получилось хорошо, -
сказал сэр Найджел, после того как дверь закрылась. Он спустился.

- Давайте скажем просто: чем их меньше, тем лучше, - заявил Винсент и
принялся за уничтожение двух фальшивых паспортов в умывальной раковине.
Кусочки вывалятся из отверстия туалета и разлетятся по снегу Южной России.
Один паспорт для въезда, а другой для выезда. Те, что для выезда, с
прекрасно изготовленными въездными штампами, были спрятаны.

Винсент с любопытством взглянул на сэра Найджела. В свои тридцать три
года он понимал, что Ирвин по возрасту мог бы быть не только его отцом, но и
дедом. Как бывший солдат войск специального назначения он побывал в
нескольких "горячих точках", не исключая пустыни в Западном Ираке, где, лежа
на песке, готовился сбить ракету "Скад". Но с ним всегда были товарищи по
оружию, автомат, граната, возможность отвечать врагу тем же.

Мир, в который ввел его сэр Найджел Ирвин, хотя и за очень высокую плату,
мир притворства и дезинформации, стратегии бесконечных обманов и прикрытий,
вселял в него ошущение необходимости выпить двойную порцию водки. К счастью,
у него в сумке нашлась вторая бутылка особого сорта. Он налил себе.

- Не хотите, сэр Найджел?

- Это не для меня, - сказал Ирвин. - Вызывает расстройство желудка, жжет
горло. Но я выпью с вами кое-чего другого.

Он отвинтил прикрепленную к внутренней стороне атташе-кейса серебряную
фляжку и налил жидкость в серебряный стаканчик. Приподняв его, как бы
присоединяясь к Винсенту, он с видом знатока пригубил. Это был выдержанный
портвейн мистера Трабшо с Сент-Джеймс-стрит.

- У меня такое впечатление, что вы получаете удовольствие от всего
происходящего, - заметил экс-сержант Винсент.

- Дорогой мой, уж много лет прошло с тех пор, когда я так забавлялся.

Поезд доставил их на вокзал в Москве перед рассветом Температура была
пятнадцать градусов ниже нуля. Какими бы холодными ни казались вокзалы зимой
тем, кто спешит домой, к пылающему очагу, в них все же теплее, чем на улице.
Когда сэр Найджел с Винсентом сошли с киевского ночного экспресса, перрон
встретил их холодом и толпой голодающих бедняков.

Те старались держаться как можно ближе к теплым двигателям локомотивов,
попасть в случайную волну теплого воздуха, вырывающегося временами из дверей
кафе, или просто лежали на бетонном полу, надеясь пережить еще одну ночь.

- Держитесь поближе ко мне, сэр, - тихо предупредил Винсент, когда они