Чтение 79–й страницы книги ~Кулак Аллаха~

раскаленной пустыне. Союзникам придется вывести свои войска, а ввести их в
Саудовскую Аравию еще раз будет неизмеримо труднее. Антииракскую коалицию
можно создать только один раз.

Следовательно, к 15 марта война должна быть закончена. Наземные военные
действия планировалось завершить за двадцать дней. Значит, они должны
начаться - если они вообще начнутся - не позднее 23 февраля. Но до этого
Чаку Хорнеру нужно тридцать пять дней на воздушную войну, чтобы подавить
иракскую систему обороны: все эти орудия, машины, ракеты, сооружения и
воинские части. Семнадцатое января - последняя реальная дата начала
воздушной войны.

Но предположим, что Саддам сам уйдет из Кувейта, что будет тогда? Тогда
он оставит полумиллионную армию союзников в дураках, она окажется не у дел,
ей некуда будет идти - только вернуться домой. Однако, судя по всему, Саддам
тверд в своем решении: он не выведет свои дивизии.

Что на уме у этого параноика, в который раз спрашивал себя генерал. Может
быть, он ждет, что на него снизойдет чудесное откровение, которое поможет
ему сокрушить врагов и отпраздновать победу?

С той стороны, где находился лагерь танкистов, до генерала донесся крик.
Он обернулся. Его звал ужинать Артур Динаро, командир ирландского полка
королевских гусар. Когда наступит тот день, танк веселого и гостеприимного,
высокого и сильного Артура Динаро первым пойдет по проложенному саперами
пути.

Генерал улыбнулся и повернул назад. Будет приятно, сидя на песке,
поболтать с танкистами, черпая из котелка тушеную фасоль, при свете костра
слушать вялый гнусавый выговор ланкаширцев, раскатистый картавый акцент
гемпширцев, мягкий ирландский говорок, посмеяться над шутками и розыгрышами,
над грубым языком тех, кто привык говорить без обиняков, но с изрядной
толикой английского юмора.

Боже, покарай того параноика, что сидит в своем дворце на севере. На что
он, черт его возьми, надеется?

Британский генерал нашел бы ответ на свой недоуменный вопрос, если бы
проник на секретный завод, построенный на восьмидесятифутовой глубине в
центре иракской пустыни, и увидел бы там устройство, которое лежало под
лампами дневного света на обитой войлоком тележке.

Инженер в последний раз провел полировальной пастой по и без того
идеально гладкой поверхности устройства и поспешно отошел в сторону. Дверь
распахнулась, и в комнату вошли пятеро мужчин. Два вооруженных охранника из
Амн-аль-Хасса, личной охраны президента, тут же закрыли за ними дверь.

Четверо посетителей почтительно смотрели на того, кто стоял в центре. Он
был в своей обычной военной форме, начищенных до блеска черных ботинках из
телячьей кожи; с зеленым хлопчатобумажным шейным платком, прикрывавшим грудь
под курткой. На его поясном ремне висел неизменный пистолет.

Один из четырех был его личным телохранителем. Он не отходил от босса ни
на шаг даже здесь, где в поисках сокрытого оружия всех посетителей
обыскивали пять раз. Между раисом и телохранителем стоял Хуссейн Камиль,
министр промышленности и военной техники. Как и во многих других случаях,
Камиль отбил этот объект у министерства обороны.

По другую руку президента стоял руководитель иракского проекта доктор
Джаафар Джаафар, которого часто называли гением, иракским Робертом
Оппенгеймером. Позицию рядом с Джаафаром и на полшага сзади него занимал
доктор Салах Сиддики. Джаафар был физиком, а Сиддики - инженером.

В ярком свете флуоресцентных ламп их дитя длиной четырнадцать и диаметром
чуть больше трех футов отливало тусклым стальным блеском.

Четыре фута в хвостовой части устройства занимало сложное противоударное
приспособление, которое будет сброшено, как только снаряд вылетит из ствола.
Но даже оставшиеся десять футов представляли собой лишь оболочку,
изготовленную из восьми одинаковых секций. Сразу после выстрела крохотные
заряды сбросят и эту оболочку, а к цели полетит более изящный снаряд
диаметром два фута.

Оболочка нужна была лишь для того, чтобы двадцатичетырехдюймовым снарядом
можно было выстрелить из пушки калибром тридцать девять дюймов, а также для
предохранения четырех жестко закрепленных хвостовых стабилизаторов.

Ирак не располагал телеметрическими приборами, с помощью которых, подавая
сигналы с земли, можно было бы управлять стабилизаторами в полете, но и
закрепленные стабилизаторы были не только полезны, но и необходимы: они
придавали снаряду устойчивость в полете, предотвращали его кувыркание и
беспорядочное рысканье.

Острый, как игла, носовой конус снаряда был изготовлен из сверхпрочной
стали. Ему тоже предназначалась недолгая жизнь.

Когда ракета на заключительной стадии полета снова входит в земную
атмосферу, то из-за трения о все более и более плотные слои атмосферы
носовой конус раскаляется до температуры плавления металла. Без такого
теплового щита спускаемая капсула просто сгорела бы вместе с космонавтами.

Аналогичная задача возлагалась и на конус на носу того устройства,
которое рассматривали пятеро иракцев. Острый стальной носовой конус облегчит
полет снаряда по восходящей траектории, но не выдержит вхождения в
атмосферу. Если бы эта деталь осталась на снаряде, то плавящийся металл стал
бы гнуться и коробиться, снаряд отклонился бы от заданной траектории,
повернулся боком к направлению полета и в конце концов сгорел бы, не долетев
до земли.

Стальной носовой конус будет сброшен в самой высокой точке траектории, а
под ним окажется другой конус, изготовленный из углеродного волокна, более
короткий и не такой острый.

В свое время доктор Джералд Булл, выполняя поручение Багдада, пытался
перекупить британскую компанию "Лир Фэн", размещавшуюся в Северной Ирландии.
Это была обанкротившаяся авиастроительная компания; она пыталась строить
роскошные реактивные самолеты, в которых многие детали предполагалось делать
из углеродного волокна. Доктора Булла и Багдад интересовали не роскошные
самолеты, а углеродное волокно, точнее намоточные станки, имевшиеся в "Лир
Фэн".

Углеродное волокно обладает чрезвычайно высокой жаростойкостью, но
технология его изготовления очень сложна. Сначала из углерода делают
своеобразную "шерсть", из которой затем прядут нити. Эти нити в несколько
слоев накладывают на матрицу, а потом ее помещают в оболочку, чтобы придать
изделию нужную форму.

Без углеродного волокна невозможно изготовить ракету, а технология
производства ракет засекречена, поэтому экспорт машин для изготовления
углеродного волокна всегда строго контролировался. Когда британские
спецслужбы узнали, для кого предназначается оборудование компании "Лир Фэр",
они проконсультировались с Вашингтоном и аннулировали сделку. С тех пор было
принято считать, что Ирак не умеет производить изделия из углеродного
волокна.

К сожалению, эксперты ошиблись. Ирак попытался найти и нашел-таки другой
путь. Они убедили одну из американских компаний, поставляющую кондиционеры и
изоляционные материалы, продать подставной иракской фирме станки для
прядения асбестового волокна. Потом эти станки были модернизированы
иракскими инженерами, и на них стали изготовлять углеродное волокно.

Между противоударным механизмом в хвосте снаряда и носовым конусом
размещалось детище доктора Сиддики - небольшая, сравнительно примитивная, но
самая настоящая атомная бомба, в которой цепную реакцию должны были
инициировать радиоактивные литий и полоний, испускающие поток нейтронов.

В центре бомбы находилось то, что являлось настоящим триумфом иракской
военной техники: сфера и пустотелый цилиндр, изготовленные под руководством
доктора Джаафара. Вместе сфера и цилиндр весили тридцать пять килограммов и
были сделаны из чистого урана-235.

Под густыми черными усами губы президента медленно расплылись в довольной
улыбке. Он подошел ближе и пальцем провел по полированной стали.

- Она сработает? Она действительно сработает? - шепотом спросил он.

- Да, сайиди раис, - ответил физик.

Саддам несколько раз кивнул головой в черном берете.

- Друзья, вас нужно поздравить.

Ниже снаряда, на деревянной подставке, была укреплена простая
металлическая табличка. На ней было написано: "КУБТ УТ АЛЛАХ".

Тарик Азиз долго и безуспешно размышлял, как передать президенту суть
угрозы американцев, столь безапелляционно высказанной ему в Женеве, и стоит
ли это делать вообще.

Они знали друг друга двадцать лет. Все эти годы министр с собачьей
преданностью служил своему хозяину; он всегда принимал сторону Саддама,
когда внутри верхушки баасистской партии еще шла борьба за власть, всегда
придерживался того мнения, что благодаря своей звериной хитрости и
жестокости в конце концов победит этот выходец из Тикрита, и всегда
оказывался прав.

Саддам Хуссейн и Тарик Азиз вдвоем карабкались к вершине власти, но один
всегда оставался в тени другого. Седовласому, коренастому Азизу слепым
повиновением Хуссейну удалось компенсировать свой главный недостаток: высшее
образование и умение разговаривать на двух европейских языках.

Пытками и казнями непосредственно занимались другие, а Тарик Азиз, как и
все, кто состояли при дворе Саддама Хуссейна, лишь смотрел со стороны и все
одобрял, в том числе и многочисленные чистки, в ходе которых сотни офицеров
иракской армии и некогда преданных партийцев были разжалованы и казнены,
причем вынесению смертного приговора часто предшествовали долгие мучительные
пытки в Абу Граибе.

На глазах Тарика Азиза снимали со всех постов и расстреливали отличных
генералов только за то, что те пытались заступиться за своих подчиненных. Он
понимал, что настоящие заговорщики умирали в таких муках, какие он боялся
себе даже представить.

На его памяти воинственное племя аль-джубури, которое никто не
осмеливался оскорбить, потому что выходцы из него занимали едва ли не все
высшие посты в армии, было разоружено и уничтожено, а оставшиеся в живых