Чтение 91–й страницы книги ~Кулак Аллаха~

сбрасывания бомб. Когда на экранчике появился ноль, Уолкер нажал кнопку
сброса и еще какое-то время вел самолет прямо к цели.

В носовых конусах бомб располагался детектор лазерного луча "пэйв-уэй", а
под фюзеляжем "игла" - модуль "лантирн". Последний направлял на цель
невидимый инфракрасный луч, который, отражаясь от цели, образовывал
своеобразную электронную воронку, острием обращенную к той точке, куда
должна была попасть бомба.

Система "пэйв-уэй" нащупывала электронную воронку, вводила бомбу внутрь
нее, а потом бомба спускалась по стенке воронки, пока не попадала именно
туда, куда был нацелен луч.

Обе бомбы сделали то, что от них и требовалось. Они взорвались точно под
выступом крыши. Тотчас после взрыва Дон Уолкер изменил курс, резко задрал
нос своего "игла" и снова поднялся до двадцати пяти тысяч футов. Час спустя
он и его ведомый, по пути еще раз заправившись в воздухе, вернулись в
Эль-Харц.

Уолкер успел увидеть лишь ослепительные вспышки двух взрывов, поднявшийся
затем столб дыма и огромное облако потревоженной взрывами пыли.

Он не мог знать, что бомбы разрушили одну из стен гигантского здания и
сорвали большую часть крыши, которая поднялась, словно парус. Не знал он и
того, что начавшийся еще утром сильный ветер, тот самый, что вызвал пыльную
бурю, которая скрыла пусковые установки со "скалами", завершил начатое им
дело. Ветер сорвал крышу фабрики, как крышку с консервной банки, и во все
стороны раскидал опасные стальные листы.

Сразу после возвращения на базу всех пилотов подробно опрашивали. Для
уставших летчиков это была неприятная процедура, но ее не миновал никто.
Опросами занималась начальник разведки эскадрильи майор Бет Крогер.

Никто не говорил, что "горилла" добилась успеха, но все же почти все
пилоты поразили резервные цели. Лишь лихач Уолкер не смог обнаружить свою
резервную цель и наугад выбрал первый попавшийся объект.

- Почему, черт возьми, вы сбросили там бомбы? - недоумевала Бет Крогер.

- Уж слишком здоровое сооружение. Мне оно показалось важным объектом.

- Но оно ведь не было внесено в перечень целей! - ворчала Крогер.

Она записала все данные об обнаруженном Уолкером объекте: его точное
расположение, краткое описание, причиненный бомбовым ударом ущерб - по
оценке самого Уолкера. Эти данные затем будут переданы в центр тактического
управления воздушным движением, который размещался там же, где и
объединенное командование ВВС коалиции и "Черная дыра", - в подвалах под
зданием Министерства ВВС Саудовской Аравии.

- Если окажется, что это завод по розливу минеральной воды или фабрика
детского питания, то, боюсь, вам не поздоровится, - предупредила Крогер
Уолкера.

- Знаете, Бет, вам очень идет, когда вы сердитесь, - поддразнил ее
Уолкер.

Бет Крогер была профессионалом во всех отношениях. Для флирта она
предпочитала коллег в звании не ниже полковника. В Эль-Харце у нее была
нелегкая жизнь, потому что из всего гарнизона только три офицера оказались
всерьез женатыми.

- Не забывайтесь, капитан, - обрезала она Уолкера и занялась подготовкой
рапорта.

Уолкер вздохнул, пошел в свою палатку и упал на койку. Бет Крогер была
права. Если окажется, что он только что разбомбил самый большой в мире приют
для сирот, то генерал Хорнер собственноручно сорвет с него капитанские
нашивки. Никто так и не сказал Дону Уолкеру, что за цель он выбрал утром. Но
это был отнюдь не приют для сирот.

Вечером того же дня Карим пришел к Эдит Харденберг в ее квартиру в
Гринцинге. Он добрался до пригорода общественным транспортом и принес с
собой подарки: две бутылки отличного вина и две ароматические свечи, которые
он поставил на столике в отгороженной части комнаты, игравшей роль столовой.

Дверь Кариму открыла Эдит, раскрасневшаяся и смущенная больше обычного.
Потом она вернулась на крохотную кухню, где колдовала над тем, что должно
было стать шницелем по-венски. Последний раз она готовила для мужчины
двадцать лет назад; теперь это занятие казалось ей тяжким и в то же время на
удивление приятным испытанием.

В дверях Карим сдержанно поцеловал Эдит в щеку, отчего та раскраснелась
еще больше. Потом он прошел в комнату, порылся в фонотеке Эдит, нашел
долгоиграющую пластинку с записью "Набукко" Верди и поставил ее на
проигрыватель.

Скоро квартирку Эдит наполнили ароматы свечей, мускуса и пачулей, а также
нежные кадансы хора рабов из "Набукко".

Квартирка была точно такой, как ее описали специалисты из отдела Невиот,
побывавшие здесь несколько недель назад: очень чистой, тщательно прибранной,
удивительно аккуратной. Типичное жилище старой девы с претензиями.

Готовый шницель Эдит подала с тысячами извинений. Карим попробовал мясо и
заявил, что в жизни не ел ничего вкуснее, отчего Эдит совсем зарделась, но
была ужасно довольна.

Во время ужина они говорили главным образом о своей культурной программе:
о дворце Шонбрун, который они собирались вскоре посетить, о знаменитых
лошадях в Хофрайтшуле, об испанской школе верховой езды в Хофбурге на
Иозефплатц.

Эдит ела так же аккуратно, как делала и все остальное. Кариму она
напоминала птицу, клюющую зерно. Как всегда, ее волосы были зачесаны назад и
собраны в тугой пучок.

Карим погасил слишком ярко освещавшую стол лампу, и ужин проходил при
свечах. В полумраке смуглый Карим казался Эдит еще смуглее, еще
привлекательнее. Как всегда, он был безукоризненно корректен и обходителен.
Он постоянно подливал Эдит вино, так что она выпила намного больше того
бокала, который время от времени себе позволяла.

Хороший ужин, вино, свечи, музыка и близость молодого друга в конце
концов сделали свое дело, и Эдит понемногу стала терять свою обычную
сдержанность.

Когда тарелки опустели. Карим наклонился и заглянул ей в глаза.

- Эдит...

- Что?

- Могу я задать вам один вопрос?

- Конечно.

- Почему вы зачесываете волосы назад?

Вопрос оказался слишком дерзким, он затрагивал ее личную жизнь. Эдит
залилась краской.

- Я... я всегда так причесывалась.

Нет, не всегда, поправила она себя. В семидесятом году, когда у нее был
Хорст, густые каштановые волосы падали ей на плечи. Было время, когда на
озере Шлосспарка в Лаксенбурге ее волосы трепал ветер.

Не говоря ни слова, Карим встал и подошел к ней сзади. Эдит была близка к
панике. Нет, это немыслимо! Ловкие пальцы быстро вытащили из волос большой
черепаховый гребень. Нет, этому нужно положить конец. Эдит чувствовала, как
из прически одна за другой исчезают металлические шпильки, как ее волосы
прядь за прядью свободно падают на спину. Потом те же руки подняли ее волосы
и подали их немного вперед; теперь они обрамляли ее лицо.

Карим встал рядом с Эдит, всплеснул руками и улыбнулся. Эдит осмелилась
поднять глаза.

- Так вам больше идет. Вы выглядите на десять лет моложе и в сто раз
лучше. Давайте пересядем на диван. Вы поставите вашу любимую пластинку, а я
приготовлю кофе. Идет?

Не дожидаясь ответа. Карим взял ее за руки и поднял со стула, потом
опустил одну руку на свой локоть и повел хозяйку в гостиную. Наконец, усадив
на диван, он оставил ее и ушел на кухню.

Слава Богу, подумала Эдит. Ее буквально трясло. Нет, у них могут быть
только платонические отношения. Правда, он ни разу и не прикоснулся к ней
по-настоящему. Такого она, конечно, никогда не допустит.

Эдит украдкой бросила взгляд в настенное зеркало. Щеки горят, волосы
лежат на плечах, обрамляя лицо. Ей показалось, что теперь она первый раз за
много лет стала похожа на ту, какой была два десятилетия назад.

Эдит взяла себя в руки и выбрала пластинку. Ее любимый Штраус, вальсы, в
которых она помнила каждую ноту: "Розы с юга", "Сказки венского леса",
"Конькобежцы", "Голубой Дунай"... Слава Богу, Карим был на кухне и не видел,
как она едва не выронила пластинку, пытаясь поставить ее на диск
проигрывателя. А Карим, похоже, отлично ориентировался на кухне: он без
труда нашел кофе, воду, фильтры, сахар.

Когда Карим принес кофе, Эдит отодвинулась в самый угол дивана, сжала
колени и поставила на них кофейную чашечку. Она хотела было завести разговор
о предстоящем на следующей неделе в "Мюзикферайне" концерте, на который они
собирались пойти, но нужные слова никак не приходили в голову, поэтому она
молча отпила глоток.

- Эдит, пожалуйста, не бойтесь меня, - пробормотал Карим. - Я ведь ваш
друг, не так ли?

- Не говорите глупости. Разумеется, я ничего не боюсь.

- Вот и хорошо. Вы же знаете, я никогда не причиню вам зла.

Друг. Да, они были друзьями, потому что оба любили музыку, оперу, вообще
искусство. И, уж конечно, не больше чем друзьями. Друг и любовник - какая
малость разделяет эти два понятия. Эдит знала, что у других сотрудниц банка
были и мужья и любовники, она видела, как волновались они перед свиданием,
как пересмеивались на следующее утро в холле банка; они сочувствовали Эдит,
которая была совсем одна.

- Это "Розы с юга", не так ли?

- Да, конечно.

- Это мой любимый вальс.

- Мой тоже.

Наконец-то вернулись к музыке. Это уже лучше.

Карим взял из рук Эдит кофейную чашечку и поставил ее на столик рядом со