были надеты головы федеральных солдат, погибших днем раньше.
Спустя месяц его участок фронта оказался самым тихим из всех.
Родился в 1930 году, воспитывался в гитлеровской Германии.
Сын мюнхенского инженера, который погиб на русском фронте,
сражаясь в дивизии "Мертвая Голова". В возрасте пятнадцати
лет, пламенный последователь Гитлера, как почти
правления, он командовал небольшим отрядом детей младше него
и стариков, кому было за семьдесят. В его задачу входило
остановить колонны танков генерала Джорджа Пэттона при помощи
одного фауст-патрона и трех винтовок. Неудивительно, что это
ему не удалось, и он провел отрочество в Баварии под
американской оккупацией, которую ненавидел. Ему досталось
немного и от матери - религиозной фанатички, которая мечтала
сделать из него священника. В семнадцать он убежал из дома,
перешел французскую границу в районе Страсбурга и
завербовался в Иностранный Легион на призывном пункте,
расположенном в Страсбурге для того, чтобы перехватывать
беглых немцев и бельгийцев. После года в Сиди-бель-Аббесе он
ушел с экспедиционным корпусом в Индокитай. Спустя восемь
лет, в правлении Дьен Бьен Фу, с легким, вырезанным хирургами
Турана (Дананга), лишившись, к счастью, возможности наблюдать
окончательный позор в Ханое, он был отправлен обратно во
Францию. После выздоровления его послали в Алжир в ранге
старшего сержанта самого элитного во французской колониальной
армии Первого иностранного парашютного полка. Он был одним из
немногих, кто уже дважды пережил полное уничтожение 1-го ИПП
в Индокитае, когда тот разросся от батальона до полка. Он
уважал только двоих: полковника Роже Фолька, который служил в
Иностранной парашютной роте еще в те времена, когда их
разбили в первый раз, и командующего Ле Бра, другого
ветерана, который теперь возглавлял Республиканскую Гвардию
Республики Габон, храня для Франции богатую ураном страну.
Даже полковник Марк Роден, под началом которого ему довелось
служить однажды, потерял в его глазах авторитет после
окончательного крушения ОАС.
погибель во время путча в Алжире, после чего полк и был
распущен раз и навсегда Шарлем де Голлем. Курт следовал
повсюду за своими французскими командирами и позже,
арестованный в Марселе в сентябре 1962 года сразу же после
получения Алжиром независимости, два года просидел в тюрьме.
Четыре ряда нашивок за участие в боевых операциях сослужили
ему дурную службу. Очутившись на улице в 1964 году, впервые
за последние двадцать лет, он повстречал своего сокамерника,
который предложил принять участие в контрабандной афере на
Средиземном море. В течение трех лет, не считая года,
проведенного в итальянской тюрьме, он переправлял спирт,
золото и изредка оружие с одного конца Средиземного моря на
другой. В конце концов он уже начал сколачивать состояние на
контрабанде сигаретами между Италией и Югославией, когда его
напарник, обманув одновременно и покупателей, и продавцов,
подставил Земмлера и смылся со всеми деньгами. Спасаясь от
весьма воинственно настроенных джентльменов, Земмлер на
попутном корабле махнул в Испанию, пересаживаясь с автобуса
на автобус добрался до Лиссабона, нашел приятеля, торгующего
оружием, и оказался на африканском фронте военных действий, о
котором читал в газетах. Шеннон взял его к себе сразу, потому
что, имея за плечами шестнадцать лет военного опыта, он
больше всех подходил для войны в джунглях. Теперь на пути в
Либревиль он мирно дремал.
плачем младенцев завис другой звук. Как будто кто-то свистел.
Это был Шеннон. Его коллеги знали: он всегда насвистывает,
когда начинается или заканчивается очередная операция. Им
было известно даже, как называется эта мелодия, потому что он
сам им сказал однажды. Она называлась "Испанский Гарлем".
Клееф говорил с диспетчерами. Когда старый грузовой самолет
остановился в конце посадочной полосы, военный "джип" с двумя
французскими офицерами подкатил и пристроился спереди. Ван
Клеефу жестом предложили следовать за ним вдоль рулевой
дорожки.
нескольким домикам на дальнем конце летного поля. Здесь
французы сделали знак остановиться, но не выключать
двигатели. К грузовому люку в хвосте самолета был мгновенно
приставлен трап, второй пилот открыл люк изнутри. Голова в
кепи просунулась внутрь и осмотрела помещение. Нос под
козырьком принюхался и брезгливо сморщился. Глаза
французского офицера остановились на пяти наемниках, и он
предложил им спуститься на летное поле. Когда они были на
земле, офицер жестом велел второму пилоту закрыть люк, и без
дополнительных указаний ДС-4 вновь отправился вперед, к
основному зданию аэропорта, где группа врачей и медсестер
французского Красного Креста готовилась принять детей и
отвезти их в педиатрическую клинику.
благодарностью помахали сидящему в кабине Ван Клеефу и
повернулись, чтобы пройти за французским офицером.
расположившись на неудобных деревянных стульях с высокими
спинками, в то время как несколько молодых французских
военных заглядывали в щелку двери, чтобы посмотреть на "les
affreux" или "ужасных", как их называли на французском
жаргоне. Наконец, с улицы послышался скрип тормозов
подъехавшего "джипа" и приближающиеся шаги зазвучали в
коридоре. Когда дверь открылась, в комнату вошел загорелый
старший офицер с жесткими чертами лица, в бежевой тропической
форме и кепи, отороченном поверху золотой тесьмой. Шеннон
обратил внимание на решительный острый взгляд, коротко
стриженые седые волосы под кепи, крылышки значка парашютиста
под пятью боевыми нашивками. Бросив взгляд на мгновенно
застывшую фигуру Земмлера - подбородок выпячен, сдвинутые
пальцы рук вытянуты вдоль видавших виды форменных брюк - он
убедился окончательно - перед ними сам легендарный Ле Бра.
чуть дольше задержавшись перед Земмлером.
- Все воюешь? Вижу-вижу, уже не адъютант. До капитана
дослужился.
всем.
необходимо помыться, побриться и поесть. Скорее всего, у вас
нет сменной одежды. Об этом позаботятся. Боюсь, что на время
вам придется оставаться в пределах своего расположения. Это
простая предосторожность. В городе полно журналистов, а любых
контактов с ними следует избегать. Как только появится
возможность, мы переправим вас обратно в Европу.
вытянутые пальцы правой руки к козырьку своего кепи,
развернулся и вышел.
воспользовавшись черным ходом, они оказались в своих
апартаментах - пяти номерах на последнем этаже отеля "Гамба",
нового строения, расположенного всего в пяти
и, таким образом, в нескольких милях от центра города.
Молодой офицер, сопровождавший их, сказал, что они должны
будут питаться в номере и оставаться на местах впредь до
особого распоряжения. Через час он вернулся с полотенцами,
бритвами, зубной пастой и щетками, мылом и губками. Поднос с
кофе уже принесли, и каждый из них с благодарностью
погрузился в глубокую, горячую, пахнущую мылом ванну, первую
за последние полгода.
капрала, который притащил стопку брюк, рубашек, курток,
трусов, носков, пижам и матерчатых туфель. Они перемеряли
все, отобрали подходящее, и капрал удалился с остатками.
Через час вслед за четырьмя официантами, принесшими ленч,
пришел офицер и велел им держаться подальше от балконов. Если
не терпится поразмять кости, пусть занимаются этим в пределах
номера. Ближе к вечеру он вернется с набором книг и журналов,
хотя не обещает, что найдет что-нибудь на английском или на
африкаанс.
больше шести месяцев, со времени последнего отпуска, пятеро
Корнев Павел
Посняков Андрей
Суворов Виктор
Ковальчук Вера
Пехов Алексей
Пехов Алексей