Чтение 52–й страницы книги ~Испытай себя~

жокей-клуба, осыпали с соседнего стола комплиментами Тремьена и отвешивали
поклоны спонсору. Спонсор, муж той безвкусно одетой болтушки, произнес
панегирик в адрес Тремьена, который выслушал его с вниманием и лишь слегка
поморщился, когда оратор нечетко произнес кличку его любимца -- вместо
Заводного Волчка получился какой-то Попрыгунчик. Затем лакей в фирменной
ливрее гостиницы "Каслхаусез" вынес поднос, на котором был установлен
собственно приз -- серебряный кубок, оправленный по окружности фигурками
скачущих лошадей. Поистине достойная награда для такого случая.

Тремьен сиял от удовольствия. Он принял кубок. Все зааплодировали.
Замигали вспышки фотоаппаратов. Тремьен произнес краткую речь, в которой
выразил благодарность спонсорам, своим друзьям, работникам, жокеям, всему
конноспортивному братству. Закончив говорить, Тремьен с облегчением сел. Все
снова бросились его поздравлять, долго не смолкали громкие аплодисменты. Я
начал сомневаться, многие ли из этих людей захотят купить книгу с его
жизнеописанием и захочет ли сам Тремьен после сегодняшнего вечера, чтобы эта
книга была написана.

-- Разве не великолепно? -- воскликнула сияющая Мэкки.

-- Да, конечно.

Зазвучали танцевальные мелодии. Гости начали вставать из-за столов,
многие подходили к Тремьену и дружески хлопали его по плечу. Перкин
пригласил Мэкки, и они направились в сторону танцплощадки, примыкающей к
нашему столу. Нолан пригласил Фиону, Льюис продолжал бороться с
горячительными напитками, Гарет куда-то исчез, спонсор увел жену к своему
столу. Мы с Эрикой остались вдвоем.

-- Вы танцуете? -- спросил я.

-- Нет. -- Она изучала обстановку затухающего праздника. -- Герцогиня
на балу в Ричмонде, -- добавила она.

-- Завтра вы ожидаете Ватерлоо?

-- Иногда приходят подобные мысли. Кто же Наполеон?

-- Противник?

-- Конечно.

-- Не знаю, -- ответил я.

-- Пошевелите мозгами. Как насчет проницательности через воображение?

-- Мне показалось, что вы не верите в эту идею.

-- К данной ситуации она подходит. Кто-то пытался убить Гарри. Это
вызывает чрезвычайное беспокойство. Откуда это беспокойство?

Мне показалось, что она ждет ответа, поэтому я начал излагать свои
соображения:

-- Все было подстроено заранее. Анжела Брикел могла погибнуть, а могла
и нет; что касается Гарри, то ловушка для вашего племянника готовилась очень
тщательно.

Она чуть-чуть расслабилась.

-- Боже милостивый! -- ошеломленно воскликнул я.

-- Что? О чем вы сейчас подумали? -- вновь насторожилась она.

-- Мне необходимо поговорить с Дуном.

-- Вы знаете, кто это сделал? -- настойчиво спросила она.

-- Нет, но теперь я знаю то, что было известно ему. -- Я нахмурил
брови. -- Всем это известно.

-- Что именно? Объясните, пожалуйста.

В задумчивости я бросил на нее рассеянный взгляд.

-- Не думаю, что это так уж важно, -- наконец изрек я.

-- Так что же это? -- не унималась Эрика.

-- Дерево легче воды.

На ее лице отразилось недоумение:

-- Да, разумеется.

-- Деревянные доски, которые провалились в воду вместе с Гарри, не
всплыли, а остались на дне.

-- Почему же?

-- Необходимо выяснить. Дун сможет докопаться до причин.

-- Что это означает?

-- Примерно вот что: никто не мог быть абсолютно уверен, что Гарри
напорется на какую-то железяку и моментально захлебнется. Теперь
предположим, что он жив и. плавает на поверхности. Ему доводилось бывать в
том месте во время вечеринок Сэма, и он знает, что в доке вдоль стены
тянется швартовочный причал с возвышением; он также знает, что существует
дверь, и сквозь металлическую решетку видит реку. Как бы он выбрался? Она
покачала головой.

-- Расскажите.

-- Дверь открывается наружу. Если вы внутри и стоите на возвышении --
глубина всего шесть дюймов, а не шесть футов, как в самом доке, -- а вокруг
плавают три или четыре доски, то одной из них, как тараном, вполне можете
вышибить замок или разломать саму дверь. Вы такая же мощная и сильная, как
Гарри, плюс к тому промокли до нитки, озябли и вас душит гнев и отчаянная
злость. Как долго вы будете бороться с этой дверью?

-- Думаю, что не очень долго.

-- Когда Наполеон поднялся на эллинг, то он не услышал шума борьбы
Гарри за свою жизнь. Мы сидели молча. -- Я вновь нахмурился. -- Что же
касается того, как долго враг нас поджидал, то это никому пока не известно.
Он мог где-нибудь спрятаться, кргда услышал звук подъезжающего автомобиля
Гарри.

-- Когда вашу книгу опубликуют, вышлите мне экземпляр, -- неожиданно
попросила Эрика. (У меня даже рот открылся от удивления. ) -- Тогда я
объясню вам разницу между проницательностью и изобретательностью.

-- Вы знаете, как уколоть, -- поморщился я.

Она начала было говорить что-то еще, но мысль закончить так и не
успела. Что-то случилось на танцплощадке, и наши головы одновременно
повернулись в сторону танцующих -- похоже было, что там уже началась драка:
на фоне непрекращающейся приятной музыки что-то с ужасным треском ломалось,
падало, ревело. Мы разглядели две сцепившиеся фигуры.

Сэм... и Нолан.

Белый смокинг Сэма и кружевные манжеты были испачканы кровью. Рубашка
на Нолане была разорвана -- вся волосатая грудь нараспашку. Обмениваясь
мощными ударами, они кружились и маневрировали менее чем в десяти футах от
стола номер шесть, и как-то так получилось, что я автоматически поднялся --
желания вмешиваться у меня не было; видимо, сработал инстинкт
самосохранения.

Перкин попытался их растащить, но тут же рухнул от удара Нолана,
который работал кулаками так же быстро и хорошо, как и управлял лошадьми.
Хорошенько не подумав, я вышел на площадку, решив на этот раз испробовать
словесный метод убеждения.

-- Вы два безмозглых дурака, -- сказал я и подумал, что это далеко не
самая подходящая фраза в данной ситуации.

Нолан на долю секунды отвлекся от Сэма, мастерски съездил мне по
физиономии и очень вовремя вновь переключился на своего основного
противника, парировал его размахнувшуюся в броске руку и ударил Сэма в пах.
Тот согнулся. Нолан занес руку, чтобы нанести удар по его незащищенной шее.

В этот момент, больше инстинктивно, чем сознательно, я всем корпусом
бросился на Нолана и оттолкнул его. Он повернул в мою сторону искаженное от
бешенства лицо и быстро переключил свой гнев на меня.

Я смутно ощущал, что танцующие уже рассеялись, как утренний туман,
освободив площадку; с большей степенью уверенности я ощущал, что Нолан на
голову выше меня в открытой кулачной схватке.

Странные люди эта конноспортивная братия, мелькнула у меня мысль.
Вместо того чтобы задержать и утихомирить Нолана, они окружили нас, оставив
пространство наподобие ринга. Когда же смолкли последние аккорды музыки и
оркестр позволил себе незапланированный антракт, раздался пьяный, с
аристократическими интонациями голос Льюиса:

-- Пять к четырем. На новичка.

Все рассмеялись. Все, кроме Нолана. Сомневаюсь, слышал ли он вообще
что-нибудь. Его уже захлестнула волна ненависти, поднявшаяся из мрачных
глубин его дикой натуры; в этом неудержимом потоке смешалось все:
возбуждение, гнев, обвинение в убийстве, содержание под стражей... он себя
уже не контролировал.

Я повернулся к нему спиной и отошел на пару шагов. Все мои знания в
области борьбы сводились исключительно к уловкам и хитростям. По лицам
"зрителей" я определил, что он пошел за мной, и, когда непосредственно
позади себя почувствовал движение воздуха и услышал шуршание его одежды, я
резко присел на одно колено, затем, мгновенно развернувшись и распрямившись,
снизу вверх изо всех сил саданул по наклонившейся ко мне груди -- прямо под
ребро, после чего перенес на него весь вес моего тела так, чтобы оторвать от
земли и лишить опоры; прежде чем он сообразил, в чем дело, его запястье уже
было перехвачено и рука зафиксирована в надежном болевом захвате; я стоял за
его спиной -- мой рот на уровне его уха.

-- Безмозглый кусок дерьма, -- с нажимом сказал я. -- Ты что, не
видишь, здесь собрался весь жокей-клуб. Разве допуск к участию в скачках для
тебя ничего не значит?

Вместо ответа он ухитрился лягнуть меня по голени.

-- Раз так, то я буду скакать на всех твоих лошадях, -- опрометчиво
сказал я.

Ослабив захват, я с силой толкнул его прямо туда, где стояли Сэм,
Перкин и открывший рот Гарет. К счастью, на этот раз он попал в объятия
дюжины рук, которые удержали его от дальнейших безумств; однако Нолан все
равно не желал успокаиваться, он выкручивался и вырывался, наконец повернул
ко мне свое разъяренное лицо и в бешенстве крикнул:

-- Я убью тебя.

Не сдвинувшись с места, я выслушал эти слова и подумал о Гарри.

ГЛАВА 15

Я принес свои извинения Тремьену.