Чтение 67–й страницы книги ~Испытай себя~

сюда...

-- Благодаря вашей записке на пробковой доске, -- добавила Мэкки. Ну
конечно. На руке Перкина висела камера Гарета.

-- Мы нашли ват след, -- объявила Мэкки, заметив мой взгляд, брошенный
на фотоаппарат. Подошел Гарет.

-- На дороге краска уже была смазана, -- сообщил он. -- Но мы не
прекращали наших поисков. Я хорошо запомнил, где мы вчера были, где мы
входили в лес. И Перкин нашел это место.

-- Перкин прошел весь ваш вчерашний путь с фонариком в руках, --
сказала Мэкки, беря мужа под руку, -- и он вернулся назад с камерой в руках
бог знает через сколько времени и сказал, что вас он там не нашел. И мы не
знали, что нам предпринять.

-- Но я не позволил им отправиться домой, -- неожиданно вмешался Гарет,
в голосе его звучали гордость и упрямство. Да возблагодарит его Господь за
это, подумал я.

-- Что конкретно с вами случилось? -- прямо спросил Тремьен. -- Что все
это значит?

-- Расскажу... потом, -- пробормотал я "два ли не шепотом.

-- Не беспокойте его, -- попросила Мэкки. -- Ему трудно говорить.

Они всячески подбадривали меня до того момента, как из Ридинга подошла
"скорая". Тремьен и Мэкки сразу же пошли навстречу человеку в белом халате,
видимо для того, чтобы вкратце объяснить ему случившееся. Гарет направился
было за ними, но я прохрипел ему вслед:

-- Гарет. Он тут же остановился, подошел и наклонился ко мне.

-- Да? Что? Чем я могу помочь?

-- Побудь со мной.

-- Конечно, хорошо, -- в его голосе прозвучало некоторое удивление. G
встревоженным видом он сделал шаг в сторону.

-- Эй, Гарет, иди за нами, -- в раздражении обратился к нему Перкин.

-- Нет, -- прохрипел я. -- Останься.

После некоторого молчания Перкин повернулся к Таре-ту спиной,
наклонился ко мне и с жутким спокойствием спросил:

-- Вы знаете, кто в вас стрелял?

Казалось бы, естественный в данной ситуации вопрос. Но нет.

Я промолчал. Впервые я прямо посмотрел в его залитые лунным светом
глаза: вот он стоял передо мной, Перкин -- сын, муж, мастер по дереву. Но
как бы я ни вглядывался, душу в его глазах я увидеть не смог.

Вот он, человек, который думал, что убил меня... лучник.

-- Так знаете или нет? -- вновь спросил он.

На лице его не отразилось никаких чувств, но я отдавал себе отчет в
том, что от моего ответа зависит его судьба.

После длительной паузы, в течение которой он сумел прочитать в моих
глазах ответ на свой вопрос, я сказал:

-- Да.

Я заметил, как внутри у него как бы что-то оборвалось. Однако он не
рассыпался на части, не впал в ярость, даже не попытался вырвать у меня из
груди стрелу или прикончить меня каким-нибудь иным способом. Он ничего не
объяснял и не пытался оправдываться. Он выпрямился и уставился на
приближающихся к нам Тремьена, Мэкки и врача. Сидевший в шаге от меня Гарет
слышал весь наш разговор.

-- Я очень люблю Мэкки, -- вдруг сказал Перкин. Этим он фактически
сказал все.

Я провел ночь в счастливом неведении относительно того, какую
кропотливую работу проделали над моей грудью хирурги. Придя в сознание
поздним утром, я с изумлением увидел вокруг себя массу трубок и приборов, о
существовании которых даже не подозревал. Кажется, выживу: на лицах врачей я
не увидел озабоченности.

-- У него лошадиное здоровье, -- произнес кто-то из них. -- Мы быстро
поставим вас на ноги.

Сестра сказала, что меня хотел видеть полицейский, но все посещения
запрещены до завтрашнего дня.

Назавтра, то есть в среду, я уже обходился без искусственного легкого,
хотя дыхание и было прерывистым. Я сидел в постели с разведенными в стороны
плечами и ел суп. По-прежнему увитый дренажными трубками, я что-то говорил,
испытывая легкое недомогание. Врачи говорили, что дело идет на поправку.

Против моего ожидания, первым пришел меня навестить не Дун, а Тремьен.
Он пришел после полудня, бледный, усталый, постаревший.

Он не интересовался моим самочувствием. Подойдя к окну
послеоперационной палаты, в которой, кроме меня, никого не было, он какое-то
время смотрел наружу, а потом повернулся и сказал:

-- Вчера случилось нечто ужасное. Я заметил, что его бьет какая-то
внутренняя дрожь.

-- Что? -- участливо поинтересовался я.

-- Перкин... -- голос его сорвался. Он был в полном отчаянии.

-- Присядьте.

Он сел в кресло для посетителей и поднес руку к лицу, так, чтобы я не
мог видеть, насколько он близок к тому, чтобы заплакать.

-- Перкин, -- после некоторой паузы сказал он. -- Кто бы мог подумать,
что после стольких лет своего увлечения он допустит такую оплошность.

-- Что случилось? -- спросил я, когда он замолчал.

-- Он вырезывал какую-то деталь для своего очередного сундучка... и
неосторожным движением ножа перерезал на ноге артерию. Он истекал кровью...
пытался доползти до двери... вся мастерская была залита его кровью... пинты
крови. Ему и раньше случалось порезаться, но сейчас... Его нашла Мэкки.

-- Нет, не может быть, -- поразился я.

-- Она в жутком состоянии, но отказывается принимать транквилизаторы,
чтобы не нанести вред своему бу-Ребенку. > его наполнились слезами, как
он ни пытался их сдержать. Чуть успокоившись, он вытащил носовой платок и
трубно высморкался.

-- Сейчас с ней Фиона. Она нам очень помогает. -- Он сглотнул. -- Я не
хотел говорить вам об этом, но вы бы сами спросили меня, почему не пришла
Мэкки.

-- Наоборот, хорошо, что сказали.

-- Мне уже пора. Я сам должен был сообщить вам эту неприятную новость.

-- Да, вы правы. Спасибо.

-- Предстоит еще столько горестных забот. -- Его голос снова сорвался.
-- Скорее выздоравливайте. Лошади ждут вас. И мне нужна ваша помощь.

Я был бы рад оказаться полезным, но он и сам видел, что в данный момент
от меня не стоило ждать особой пользы.

-- & го вопрос нескольких дней, -- уверил я его. Тремьен кивнул.

-- Не миновать следствия, -- сокрушенно заметил он.

Он еще посидел некоторое время в изнеможении от свалившейся на него
ноши, как бы откладывая тот момент, когда нужно будет встать и идти, чтобы
вновь погрузиться в заботы. Наконец он глубоко вздохнул, с трудом заставил
себя встать с кресла и с вымученной улыбкой вышел.

Замечательный он человек, Тремьен.

Сразу после его ухода появился Дун и тут же приступил прямо к делу.

-- Кто в вас стрелял?

-- Какой-то мальчишка, игравший в Робина Гуда.

-- Мне не до шуток. Я говорю вполне серьезно.

-- В меня стреляли сзади. Дун уселся в кресло и изучающе посмотрел на
меня.

-- Я видел Тремьена Викерса на автомобильной стоянке. Полагаю, он
сообщил вам о своем горе?

-- Да, это удар для него.

-- А вам не кажется, -- добавил Дун, -- что этот случай -- очередное
убийство?

-- Я не думал об этом. В глазах моих он заметил удивление.

-- Выглядит как несчастный случай, -- сказал он с некоторым сочувствием
в голосе. -- Однако молодой мистер Викерс мастерски владел ножом и
всяческими резцами... А после Анжелы Брикел, после мистера Гудхэвена, после
этой неприятной истории с вами...

Дальнейшая его мысль так и зависла в воздухе, я же не сделал ни
малейшей попытки опустить ее на землю. После некоторой паузы он вздохнул и
спросил о моем самочувствии.

-- Прекрасно.

-- Гм... Он наклонился к своему портфелю.

-- Думаю, вам будет интересно взглянуть на это, -- сказал он, доставая
прозрачный пластиковый пакет и поднося его к свету так, чтобы я мог видеть
содержимое.

Стрела, разрезанная на две части.

Одна половинка была чистой и светлой, другая -- потемневшей, в бурых
пятнах.

-- Мы отсылали стрелу на исследование в лабораторию, -- своим певучим
голосом продолжал Дун. -- Ив их заключении сказано, что нет никаких видимых
свидетельств того, каким инструментом она была изготовлена. Ее могли
заточить любым острым предметом, находящимся на территории нашего
королевства.

-- Да, -- согласился я.

Однако обугливать острие -- это явно одна из ваших рекомендаций.

Не только в моих книгах вы найдете подобные советы.

Дун кивнул.

-- Вчера утром в Шеллертонхаусе мистер Тремьен Викерс и молодые мистер
и миссис Перкин Викерс сообщили мне, что в понедельник ночью искали вас в
течение трех или четырех часов. Юный Гарет не позволял им прекращать поиски,
на что мистер Викерс-старший заметил -- даже если вы и заблудились, то с
вами ничего страшного не случится. А мотивировал он это тем, что вы,
дескать, всегда сумеете найти выход из любого положения. Они уже собрались