выжидательно улыбнулась мне.
я пригласил в ресторан после утраты Джуди.
а водительское сиденье исполосовано бритвой. Поперек ветрового стекла шла
надпись большими белыми буквами:
Дженни расстроилась из-за машины, хотя я сдерживался, подавляя в себе жгучую
ненависть к Страшиле. Я отвел ее обратно в отель, усадил в шаткое бамбуковое
кресло, а сам позвонил в прокатное бюро Херца. Машина прибыла через
пятнадцать минут. Пока мы ждали, я старался успокоить Дженни.
Это не проблема. Не обращайте внимания. Я уже забыл.
оставит вас в покое. Вы должны уехать! Он может что-нибудь с вами сделать.
Он зверь! Он ни перед чем не остановится. Он...
нас. Вы чудесно выглядите. Почему вы всегда носите свое ужасное серое
платье?
моя маскировка. Поэтому я просила и вас носить свитер и джинсы. Здесь
приходится одеваться в соответствии с ролью.
дней, но картина мне ясна. Вы и вправду думаете, что можете помочь этим
людям? Нет, подождите. Говорю вам, я получил впечатление о ваших подопечных.
Эти люди - попрошайки, они постоянно норовят сжульничать. Они только берут.
Неужели работа в подобных условиях такая уж распрекрасная идея.. Вам не
кажется, что вы бегом поднимаетесь по эскалатору, который движется вниз?
действительно нуждается в помощи. Если я сумею помочь этому одному, значит,
я работаю не напрасно.
город. Ресторан "Плаза", расположенный на склоне холма с видом на огни
Луисвилла, оказался шикарным и дорогим заведением. Готовили здесь хорошо.
Оркестр негромко играл свинг. Вокруг было полно толстых пожилых мужчин и
толстых расплывшихся женщин. Все громко разговаривали: обстановка, хорошо
знакомая мне по Парадиз-Сити. Мы ели, беседовали, но хорошее настроение не
приходило, потому что мы оба думали об испорченной машине, о Страшиле и о
серой, убогой жизни Луисвилла. Но мы держали эти мысли при себе. Когда я
отвез Дженни домой, было уже одиннадцать. Она поблагодарила за
очаровательный вечер. Выражение ее глаз показывало, насколько она
обеспокоена.
Пожалуйста.
притронулся к ее руке. - В следующий раз повеселимся как следует.
спустился в вестибюль и спросил печального боя-негра, как найти Десятую
улицу. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего. После повторного вопроса он
сказал, что до нее добрых полчаса ходу, и начал было объяснять дорогу, но я
остановил его. Я вышел на жаркую, пыльную от цемента ночную улицу и подозвал
такси. На углу Десятой я расплатился и зашагал по тускло освещенной улице,
вдоль которой стояли мусорные баки, издававшие такое зловоние, словно в
каждом из них лежал гниющий труп. Вокруг сновал народ, главным образом
пожилые женщины, старухи и бродяги, лишенные крова. Дальше картина менялась.
Неоновые лампы заливали тротуар резким белым светом. Теперь я старался
держаться в тени. Здесь располагались обычные дешевые танцульки, клубы со
стриптизом, кинозалы, в которых крутили порнографические фильмы, бары и
кафе. Эту часть улицы населяла молодежь. Парни с длинными волосами, девчонки
в коротеньких шортах и прозрачных блузках мельтешили вокруг и шумели. У
большинства были транзисторы, извергавшие оглушительную поп-музыку. Чуть
дальше я увидел мигавшую вывеску: "Кафе Сэма". Все так же держась в тени, я
прошел мимо кафе. Перед ним ровной шеренгой стояли восемь блестящих мощных
мотоциклов "хонда". С рулей свисали запасные шлемы. Кафе было набито битком.
Я мельком увидел молодежь, одетую в обычную молодежную униформу, оглушал
шум, вырывавшийся из кафе. Я дошел до конца улицы и повернул обратно. Найдя
неосвещенный вонючий подъезд, я вступил в темноту. Отсюда я мог следить за
кафе. Я прислонился к стене и стал ждать. Тлевший внутри меня гнев на
Страшилу теперь разгорелся, как лесной пожар. Я думал о картотеке, облитой
смолой, об изуродованной машине.
ребятня высыпала на улицу и разбежалась в разных направлениях. Потом
вразвалочку вышли восемь тощих юнцов во главе со Страшилой. Все они были
одеты одинаково: желтые рубашки, штаны, отделанные кошачьим мехом, и широкие
пояса, усаженные гвоздями. Они оседлали свои "хонды", нахлобучили шлемы, и в
следующую секунду воздух задрожал от дьявольского рева мощных моторов,
работавших на холостых оборотах. Потом они рванули с , места. Производимый
ими шум звучал так, словно началась третья мировая война.
проезжавшего такси и вернулся в отель. Растянувшись на неудобной постели, я
стал ждать. Пока тянулось ожидание, я выкурил бесчисленное множество
сигарет. Лесной пожар моей ненависти бушевал, ничем не сдерживаемый. Около
трех часов ночи я встал с кровати и тихо спустился по лестнице в вестибюль.
Ночной дежурный крепко спал. Я вышел на жаркую пыльную улицу и отправился на
поиски такси. Наконец я нашел машину с дремавшим водителем на стоянке у
главной улицы. Я попросил отвезти меня в Ленсингтон. Поездка заняла десять
минут. Луисвилл спал. Отсутствие машин позволяло гнать, не сбавляя скорости.
Водитель остановился на углу улицы.
заслоняли небо многоквартирные дома со старомодными железными пожарными
лестницами. Смердящие помойные баки, тротуар, замусоренный газетами,
использованные презервативы и гигиенические салфетки валялись в водостоках.
Я шел по безлюдной ночной улице, пока не поравнялся с домом номер двести
сорок пять.
"хонду", и сверил номер. Передо мной стояла гордость и отрада Страшилы. Я
оглянулся по сторонам, желая убедиться в отсутствии свидетелей. Единственным
свидетелем оказалась тощая шелудивая кошка, метнувшаяся из темноты в
проулок. Я повалил "хонду" набок, отвинтил колпачок бензобака. Когда бензин
разлился широкой лужей вокруг мотоцикла, я чиркнул спичкой, отступил назад и
бросил ее.
Глава 3
купил черенок для кирки. Я принес его в офис и поставил сбоку возле стола.
Здесь его не было видно, но я мог схватить его одним быстрым движением. Я
подозревал, что он может мне пригодиться. Дженни прибежала около десяти с
неизменной пачкой желтых формуляров в руке и одетая в невзрачное серое
платье. Я с трудом узнал в ней женщину, с которой вчера вечером обедал в
ресторане. Она еще раз поблагодарила меня за приглашение и спросила, хорошо
ли я спал. Я ответил, что спал отлично, - ложь, разумеется, поскольку я
вообще вряд ли сомкнул глаза. Она присмотрелась к моей работе, и по
выражению ее лица я понял, что она удивлена тем, что я дошел только до буквы
"в". Ей неоткуда было знать, что Страшила испортил всю проделанную мной
работу, а я не собирался объяснять. Вскоре она упорхнула.
одиннадцать, когда появился Страшила с семью дружками. Они вошли так
бесшумно, что, хотя я все время держался настороже и ждал его, меня застали
врасплох. Если бы не его садистское желание покрасоваться, я не имел бы ни
единого шанса. Наверное, он чувствовал себя в полной безопасности с семью
дружками-верзилами за спиной.
красными глазами-пуговками, полными лютой ненависти, и начал очень медленно
расстегивать ремень.
секунду уже действовал. Войди он с занесенным поясом, я ничего бы не успел
сделать, но ему хотелось посмотреть, как я корчусь от страха. Одним
движением я вскочил, отшвырнул стул, схватил палку и ударил. Мне было
наплевать, убью я его или нет, поэтому я вложил в удар всю силу обеих рук и
вес своего тела. Моя ярость не уступала его злобе.
мой стол. Из носа у него струей хлынула кровь. Его челюсть бессильно
отвисла, глаза закатились. Он упал и остался лежать на полу бесформенной
вонючей кучей. Я даже не задержался, чтобы взглянуть на него. Как
разъяренный бык, я обежал стол, размахивая окровавленной палкой. Семерых
дружков вынесло в коридор. Я лупил направо и налево, обезумев от неистовой
ярости. Они посыпались вниз по лестнице, сбивая друг друга с ног в желании
поскорее оказаться на улице. Я гнался за ними до площадки второго этажа,
дубася по согнутым спинам. Здесь я остановился, а они понеслись дальше,
похожие на испуганных крыс. В дверях появились лица. Под изумленными
Быков Василий
Володихин Дмитрий
Глуховский Дмитрий
Распопов Дмитрий
Шилова Юлия
Афанасьев Роман