Чтение 2–й страницы книги ~Поймите меня правильно~

удается. Вот и все.

Он сел. Когда официант принес виски, он прихватил и для хозяина тоже.
По-моему, хозяину очень хочется поговорить со мной. Так мы и сидим, глядя
друг на друга.

- Слушайте, - сказал я. - Между прочим, я очень любопытный парень. Может
быть, меня как раз интересуют те ребята, которые хотели поговорить с
Домингуэсом. Может быть, вам от меня что-нибудь перепадет, если вы
расскажете мне о них.

- Очень любезно с вашей стороны сделать мне такое предложение, - ответил
он, - но я ничего не знаю. Единственно, что я хотел вам сказать: мне весьма
нежелательно, чтобы в моем заведении произошли какие-нибудь неприятные
события.

Он бросил на меня еще один многозначительный взгляд, забрал свое виски и
смылся. Я смотрел, как он двигался по кабачку и мне очень хотелось дать ему
хорошего пинка в то место, которое так туго обтягивали его узкие штаны.

Потом я взглянул на дверь, и как раз в это время вошла Мартинас. Я
никогда раньше не видел этой бабы, но слышал о ней. Много слышал! И сразу
догадался, что это она.

В ней есть все, что полагается. Если бы я не так устал от мексиканской
пыли и этой проклятой вонючей текилы, ее приход, может быть, взволновал бы
меня.

У нее походка представительниц высших слоев местного испанского общества.
Мягкая нежная кожа цвета кофе с молоком, волосы, как черный бархат. Умеет
одеваться. У нее такая фигура, что, глядя на нее, думаешь: может быть, все
это только плоды твоего слишком разыгравшегося воображения? Очаровательная
ножка твердо и решительно ступает по земле. На ней шелковое платье с низким
вырезом, красная мексиканская шаль и белое сомбреро. Она высоко держит
голову и полуприкрытыми глазами смотрит на это заведение и на всех
собравшихся там, как на муравьиную кучу.

Вот, черт возьми! В конце концов, может быть, меня в этой работе ждет
кое-какое вознаграждение...

Она прошла через зал и села за столик около эстрады для оркестра. Ясно
дала понять всем присутствующим, что не собирается особо скупиться в
демонстрации своих ножек. Вероятно, она считает, что они у нее очень
хорошенькие и что мужская половина посетителей, поглядев на них, захочет
выпить еще один стаканчик. Я тоже считаю, что ножки у нее очень хорошенькие.

Минуты через две пришел оркестр. Я смотрю на этих трех парней и никак не
могу найти подходящих слов, чтобы точно описать их. В свое время один парень
обозвал другого сломанным пугалом. По-моему, это определение удивительно
подходит к этому оркестру! Они садятся, берут свои гитары, и я вижу на их
противных рожах именно то презрение, которое всегда появляется у
мексиканцев, когда они принимаются за работу.

Они начали. Играли они какую-то дешевенькую пронзительную мелодию, от
которой меня чуть не стошнило. Я вспомнил оркестр Бена Берни и, ребята, как
же мне вдруг захотелось вернуться в Нью-Йорк!

О'кей. Итак, веселью был дан старт. Два или три парня встали и начали
танцевать. Было чертовски жарко. Танец их заключался в том, что они петляли
по полу, крепко держась за своих дам, очевидно, из опасения, как бы не
потерять их. Я заметил, что никто не приглашал Мартинас покачаться в такт
музыке.

Я закурил еще одну сигарету. Подняв глаза, я увидел, что официант
пристально смотрит на дверь. Потом он повернулся ко мне и улыбнулся. Я
понял, что он хочет сказать мне.

При появлении Домингуэса все как-то неловко сжались. Домингуэс стоял в
дверях и осматривался. Потом увидел девчонку Мартинас и улыбнулся.

Высокий худой парень, выряженный в черные с серебряной кружевной отделкой
на боковых швах брюки, рубашку и галстук тореадора и сомбреро с серебряным
шнурком. Длинное узкое лицо с огромным носом. Из-за тонких губ сверкают
огромные белые зубы. На бедрах никакого оружия, а верхний левый карман
рубашки явно оттопыривался. Вероятно, там спрятан отделанный перламутром
револьвер 32-го калибра, который носят все здешние парни.

Оркестр замолчал. Я подозвал официанта и заказал еще одну порцию, хотя
при этом подумал, что, пожалуй, я слишком много пью, особенно для парня,
которому придется в самое ближайшее время проявить свою сообразительность.

Когда он принес виски, оркестр снова заиграл. Девчонка Мартинас встала и
начала петь. Смешно, но у нее оказался довольно высокий голос, хотя и не
неприятный. Пела она какую-то обычную муть относительно любовника-парня,
который живет где-то в горах, словом, песенка самая ерундовая, которая может
только мексиканцев привести в восторг.

Я сижу все там же и ничего не предпринимаю. Домингуэс внимательно
оглядывает зал. Он улыбается, очевидно, этим самым одобряя аплодисменты,
которыми гости кабачка наградили певицу. Я думаю, что часть аплодисментов он
принимает на свой счет. Потом он проходит к ее столику и садится. Она
взглянула на него, улыбнулась. Потом она посмотрела на оркестр и начала
что-то говорить, указывая рукой на эстраду. Он улыбнулся еще шире.
Осмотрелся по сторонам.

Ребята, я догадываюсь в чем дело: парень собирается петь. Он встает,
подходит к эстраде, выхватывает у одного из парней гитару, поворачивается
лицом к залу и начинает.

Вы, вероятно, слышали эту песню. Она называется "Сомбреро". Если вы
поедете в Мексику, вы смело можете поставить об заклад свою последнюю
рубашку: неважно, в какое маленькое захолустное местечко вы попадете,
найдется какой-нибудь парень или девчонка из публики, которые обязательно
споют "Сомбреро".

Когда он кончил петь, все начали шумно аплодировать. Я подумал: кажется,
момент уже созрел, пора начать действовать. Я встал и пошел через зал к
эстраде.

- Очень мило, сеньор, - сказал я Педро. - Песня ваша очень хорошая, но
немного старомодная. Может быть, вы разрешите спеть для вас?

Я взял гитару со стола. Он смотрит на меня. Глаза у него холодные. В
другом конце зала я увидел толстячка-хозяина. Он явно начал нервничать. Но,
может быть, у него на это были какие-нибудь причины.

Я небрежно прошелся по струнам рукой и вдруг начал нажаривать самый
стильный мотивчик. Потом разразился небольшой испанской песенкой, которой
меня обучала когда-то одна бабенка. А в этой песенке говорится: женщина
никогда не может знать, что ее ожидает за углом, и даже если она влюблена в
парня, с которым крутится, может быть, она просто ошибается. Ну, знаете,
одна из этих пустяковых песенок.

Пока я пел, я все время бросал многозначительные взгляды на девчонку
Мартинас. Я обжигал ее такими взглядами, от которых вполне мог бы
расплавиться борт дредноута, но ее все это нисколько не трогало. Она
смотрела на меня со снисходительной улыбочкой.

У нее удивительные глаза: не моргают и совершенно неподвижные. Когда я
пел, я думал, что эта дамочка совершенно запросто может одной рукой
всаживать тебе в живот очередь из автомата, а другой в это время срывать с
кустов розы. Да, вот такая эта дамочка!

Я окончил песню и передал гитару Домингуэсу. Он все еще улыбается, но
только одними губами. А глаза, как пара айсбергов. Он указал рукой на пустой
стул за столом.

- Садитесь, сеньор, - сказал он, - очень приятно было слышать испанскую
песню, исполненную с таким чувством американцем.

- А откуда вам известно, что я американец? - спросил я его по-английски.
- По-моему, я достаточно хорошо говорю на вашем жаргоне, чтобы меня можно
было заподозрить в американском происхождении. Но, может быть, вас
кто-нибудь предупредил?

Он засмеялся. Я вижу, что этот парень отлично понимает, что я хочу
сказать. И он ответил на английском языке, на котором говорят в пограничье.

- Официант, сеньор, - сказал он. - Он ожидал меня у двери и предупредил,
что здесь находится один очень интересный иностранец, американец.

Он покопался в глубоких карманах брюк и вытащил две длинные сигары. Одну
из них он протянул мне и дал прикурить. Все это время он не сводил с меня
глаз.

Потом подозвал официанта и заказал вина. По-моему, не пройдет и минуты,
как этот парень заговорит сам, поэтому я молчу и внимательно разглядываю
посетителей, как будто меня очень интересуют чертовы рожи этой толпы.

И вдруг я почувствовал, что вся проклятая шайка настороженно следит за
нами. Может быть, они надеются, что в скором будущем их ожидает небольшое
развлечение. Ну что ж, может быть, они и правы.

Парень принес вино. Домингуэс откинулся на спинку стула и затянулся
сигарой. Когда я взглянул на него в упор, в его глазах уже сияла улыбка.

- Я не имею чести знать ваше имя, сеньор, - сказал он. - Мое собственное
недостойное имя Педро Домингуэс, возможно, вы уже слышали его? Леди, которая
удостаивает меня чести своим присутствием, - сеньора Фернанда Мартинас.

Я встал и слегка поклонился Фернанде. Когда я это делал, я увидел в ее
глазах откровенный смех.

Я сел и подумал: у нее очень красивый рот. Губы изящной формы и не очень
толстые, как у большинства здешних женщин, и пользуется она самой
высококачественной помадой.

Мне пришлось призвать себя к порядку, чтобы сосредоточиться на
предстоящей работе, а то я слишком размечтался на тему о том, что бы я мог
сделать с этими губками, будь у меня на то свободное время.

- Мое имя Хеллуп, - сказал я Домингуэсу. - Уилли Т. Хеллуп. Я приехал из
Нью-Мехико и подыскиваю ранчо для своих друзей из Нью-Йорка.

Фернанда засмеялась. Он присоединился к ней.

- Вероятно, ваши друзья очень глупые люди, сеньор Хеллуп, - сказала она.
- Нужно быть сумасшедшим, чтобы покупать ранчо в этих местах. Вероятно, вам
приходилось видеть скот, когда вы проезжали по этой местности?

Я кивнул.

- По-моему, тоже. Сумасшедший, - сказал я. - Но когда люди принимают
твердое решение, я обычно с ними не спорю. Теперь, в свою очередь, кивнул