Чтение 33–й страницы книги ~Этот человек опасен~

ее постели. Мы разговаривали с ней так тихо, что карауливший в коридоре не
смог бы нас услышать, какие бы огромные уши у него не были. Но все - таки я
подошел к двери и поинтересовался, что он делает. Он любовался
окрестностями, стоя у окна, и поэтому я решил, что он тут выполняет две
задачи: караулит Миранду и одновременно наблюдает за дорогой.

- Теперь, - сказал я Миранде, - хорошенько вбейте себе в голову
следующее: под матрацем у вас револьвер, и он у меня - единственный. Не
пользуйтесь им зря, а только в исключительном случае, стреляйте только
наверняка, иначе будет плохо.

Я сейчас спущусь к Сигелле и скажу, что вы согласились быть
благоразумной и делать все, что вам скажут. После этого я постараюсь
устроить так, чтобы выйти под каким-нибудь предлогом из дома, чтобы
встретить фликов, которые должны быть где - то поблизости. Если же сразу
после моего ухода услышите выстрелы, значит со мной все кончено, хватайте
револьвер и воспользуйтесь им, чтобы проложить себе дорогу из дома. Когда
выйдите, идите по тропинке до холма, за которым большая дорога, и там вы,
безусловно, встретите кого-нибудь. По договоренности, там должна быть
полиция.

- Хорошо, Лемми. Я знаю, что все, что могла бы я сейчас сказать, ни к
чему не приведет, но я нахожу вас замечательным и докажу это, если
когда-нибудь у меня будет возможность...

- Согласен, совершенно согласен. И, если хотите, можете уговорить
старого ван Зелдена поставить мне один или два монумента в стиле колонны в
честь Нельсона на Четвертой улице на углу, где встречаются друзья.

Сказав это, я вышел.

Закрыв дверь, я сделал вид, что запираю ее. Я снял со своей связки
ключ, прошел по коридору и отдал его типу, который сторожит у окна. Это
левантиец с лоснящейся физиономией более опасный, чем целый выводок
скорпионов.

Я подумал, что где - то видел уже этого типа, и стал вспоминать, где.

Потом я спустился в салон. Сигелла сидел за столом, курил и листал
какие - то документы. Конни сидела в углу и просматривала журнал мод.

Сигелла поднял голову.

- Ну, как поживает девочка, Лемми? Она наконец одумалась и стала
благоразумной?

- Все идет отлично, - улыбнулся я. - Она немного нервничает - вот и
все. И ты бы тоже нервничал, если бы был на ее месте, я не сомневаюсь в
этом. Я говорил с ней, она меня выслушала, будь спокоен. Малышка уверила
меня, что будет выполнять все распоряжения. Я убедил ее, что делать это
необходимо, если только она хочет увидеть свой дом.

Он покачал головой и улыбнулся:

- Что бы она ни делала, она никогда больше не увидит свой город.

Я уверяю вас, что дорого дал бы за то, чтобы ударом бейсбольного шара
стереть его улыбку.

- Когда получим выкуп и притаимся где-нибудь в уголке, я снесусь с
одним типом в Аргентине, которого хорошо знаю, и который за небольшую плату
избавит нас от Миранды. И это будет самым лучшим концом нашего дела, потому
что, когда ее старик так и не увидит ее, ему можно будет сообщить, что она
отправилась в Буэнос-Айрес, и мы не могли запретить ей этого. Можно будет
устроить, будто она отправилась туда по собственному желанию. И если он
будет настаивать и интересоваться, что могло с ней произойти, это будет уже
его дело.

Я взял из коробки сигарету и закурил.

- Ты считаешь, что это действительно необходимо? А что мешает нам
бросить девочку после того, как деньги будут получены? Если ее нигде не
увидят, это приведет к неприятностям.

- Не говори таких вещей, Лемми! Ты воображаешь, что я позволю ей пойти
и рассказать о нас во всех углах планеты? Но она знает нас, она знает про
нашу комбинацию, и если ты думаешь, что я буду рисковать тем, что меня
поджарят из-за мышки, которую я увез, и которая может меня узнать, ты
серьезно заблуждаешься на мой счет. Будет лучше отправить ее в Аргентину,
чем убить, потому что я думаю, что по истечении восьми дней она будет очень
довольна, если ей удастся пустить себе пулю в лоб. Тип, к которому мы ее
отправим, не имеет себе равных в искусстве уговаривать девочек покончить
жизнь самоубийством.

Я встал.

- Очень хорошо, что ты все продумал. Тогда я пройдусь немного подышать
воздухом, это пойдет мне на пользу. В камерах Брикстона стоит затхлость, так
как они не проветриваются и вентилируются еще менее, чем в других тюрьмах
страны, которые я знаю.

- Отправляйся, - согласился Сигелла. - Иди погуляй, Лемми, но будь
осторожен и не слишком далеко уходи. У меня тут расставлены люди в
кустарнике и перелеске. Они наблюдают за окрестностями. Сейчас будут зажжены
сигналы, чтобы самолет знал, где ему садиться. Примерно через час мы сядем в
него и тогда прощай, Англия!

Я вышел, прошел через вестибюль, открыл входную дверь и оказался на
улице.

Ночь была замечательная, светло, как днем. Я обошел вокруг дома и
ничего не увидел, кроме того, что в двух--трех местах стояли караульные.
Потом направился по аллее, по которой мы с Конни приехали, в сторону большой
дороги.

Дорога больше похожа на широкую тропинку, окаймленную густым лесом с
одной стороны, а с другой огорожена изгородью. Невдалеке - ровное плато.
Там, вероятно, должны взлетать и садиться самолеты.

Прошу поверить, что Сигелла этот угол выбрал очень хорошо. Место было
так же пустынно, как Сахара. Я не совсем еще уверен, что ему не удастся
выполнить намеченный план. Я обвел взглядом окрестности. Оттуда, где я стою,
отлично видно, ни одного флика, вообще ничего. Я начинаю думать, что дело
обернется для меня скверно. Возможно, испортилась их радиофицированное
взаимодействие. Такое я наблюдал раньше и у нас. Херрик и флики,
отправились, наверное, в другое место.

Неожиданно на дороге из Хиг Бикомб показалась идущая в моем направлении
на бешеной скорости автомашина. Сначала я подумал, что это головная машина
летучего отряда полиции - и ошибся. Приблизившись к повороту, машина
свернула и помчалась в направлении холма, не снижая скорости. А водитель
машины, видимо, совершенно обезумел, потому что гонит машину как
сумасшедший.

Я стоял у дерева как прикованный и смотрел на дорогу. Машина теперь
направлялась прямо на меня. Она немного сбавила скорость, поднимаясь на
холм. Я вижу, что это большая спортивная машина, и что ведет ее Бонни Малос.

Кепочка надвинута на глаза, голова перевязана, кровь стекает по щеке.

Я прыгнул на дорогу и поднял руку. Он остановился, и я подошел к нему.

- Что такое с тобой, Бонни? Ты так возбужден! Что случилось?

Он дышал с трудом, и нужно было быть слепым, чтобы не видеть, что его
здорово задело.

- Подойди-ка поближе, Лемми. Мне надо кое - что тебе сказать.

Я нагнулся к окну, он быстро высунул руку, поймал меня за воротник. Я
заметил у него в другой руке револьвер. Малос был похож на всех дьяволов
ада, а по затылку его стекала струйка крови. Он, видимо, получил пулю в
голову.

- Наконец-то я держу тебя, проклятый подонок, продажный флик! Сейчас ты
сдохнешь, вот увидишь!

- Послушай, Бонни, - сказал я, - что с тобой делается, Боже мой? Ты
немного чокнутый или что?

- Так вот как ты свел счеты с Боско, проклятый легавый! Я не настолько
недоразвит, как ты думал, и когда ты вышел из своих апартаментов на
Джермен-стрит, я остался там и видел, как легавые уводили от тебя Вилли
Боско. Я убрал этого проходимца и дерьмо, когда полицейские сажали его в
машину. Я убрал его, а сейчас покончу с тобой!

- Не строй из себя дурака, Бонни! Внимание, вот они! Он сделал то, что
я и ожидал. - На секунду повернул голову - и я нанес ему сильнейший удар,
выхватив другой рукой револьвер. Он немного повырывался, но у него не
хватило сил, и мне не стоило труда вырвать у него оружие.

Как болван, я считал себя хозяином положения и немного отошел от
машины, но он вдруг нажал на педаль газа, и машина тронулась.

Я прицелился в заднее колесо и выстрелил. Бонни, у которого в машине
был другой револьвер, повернулся и послал в меня две или три пули.

Я поймал одну набегу в плечо, около нерва, и завопил, потому что боль
была адская. Револьвер выпал, и пока я его подбирал, Бонни уже наполовину
съехал с холма.

Я выстрелил еще четыре раза, надеясь, что задел его, черт возьми! Я
понесся за ним, потому что сказал себе, что бобы уже сварились, карты
выложены на стол, и игра идет в открытую. И если Бонни удастся доехать до
дома с такой приятной новостью, они быстро ликвидируют Миранду. Мой
единственный шанс, на который я ставлю, это надежда, что я все же влепил
хоть одну пулю в этого парня, а с ней он едет уже черт знает как, и до дома
ему доехать не удастся.

Когда я достиг вершины холма, то увидел, что так приблизительно оно и
получилось: машина ехала очень медленно, делая ужасные зигзаги, а Бонни
лежал на руле, и ему было явно не по себе.

Я бежал изо всех сил, потому что знал, что мне необходимо вернуться в
дом, но он, видимо, догадался о моем намерении, потому что сделал усилие и
нажал на акселератор.

Машина рванулась вперед, и в тот момент, когда я поравнялся с ней,
Бонни взял вправо, прямо на входную площадку, въехал по ступеням, влетел в
широко открытую дверь и ударился о стену.

Я думал, что у меня, может быть, есть маленький шанс, и мчался, как
спринтер. Я влетел в вестибюль как раз в тот момент, когда Сигелла, Конни и
еще несколько человек вышли из салона.

Бонни лежал на руле, и ему удалось немного выпрямиться. Лицо его было