Чтение 61–й страницы книги ~Долгое прощание~

прихлебывать. Взял у меня сигарету, подымил минуту-другую, потом погасил.

? Разлюбил я курить,? заявил он.? Может, из-за телевизионной рекламы.
Чем они больше стараются, тем больше ненавижу их товары. Они нас всех за
недоумков держат. Каждый раз, как очередной жулик в белом халате, со
стетоскопом на животе, протягивает с экрана зубную пасту, или пачку сигарет,
или бутылку пива, или полосканье для зубов, или флакон шампуня, или
коробочку с какой-то дрянью, от которой толстые борцы начинают благоухать,
как горная сирень, всегда беру на заметку ? не покупать. Черт, я бы не стал
покупать эти товары, даже если бы они мне нравились. Значит, читали
"Ежедневник", а?

? Мне приятель намекнул, что там будет. Журналист.

? Неужели у вас есть приятели? ? удивился он.? А не говорил он, как они
добыли этот материал?

? Нет. И у нас в штате он вам тоже не обязан говорить.

? Спрингер чуть не лопнул от злости. Лофорд, помощник прокурора,
который забрал у нас утром это письмо, клянется, что понес прямо своему
боссу, но кто его знает.

Похоже, что в "Ежедневнике" напечатана репродукция прямо с оригинала.

Я отхлебнул кофе и не ответил.

? Так Спрингеру и надо,? продолжал Олз.? Сам должен был этим заняться.
Лично я не думаю, что им передал Лофорд. Он ведь тоже политик.

Он уставился на меня непроницаемым взглядом.

? Вы зачем явились, Берни? Симпатий ко мне вы не питаете. Когда-то мы
дружили ? насколько можно дружить с примерным полицейским. Но дружба не
получилась.

Он подался вперед и улыбнулся, вернее, оскалился по-волчьи.

? Полиция не любит, когда частные граждане делают у нее за спиной ее
работу. Если бы после смерти Уэйда вы сказали мне про его связь с этой
дамочкой Леннокс, дальше я бы сам сообразил. Если бы сказали, что миссис
Уэйд связана с этим самым Терри Ленноксом, я бы ее сразу прижал к ногтю, и
жива бы осталась. Если бы с самого начала вы не темнили, может, и Уэйд был
бы сейчас в живых, не говоря уж о Ленноксе. Много о себе воображаете.

? Что мне вам отвечать?

? Ничего. Слишком поздно. Я вам сказал ? умник всегда сам себя
перехитрит. Ясно сказал, прямо. Вы не послушали. Раз вы такой умный,
уезжайте-ка из города. Многие вас не любят, а среди этих многих есть пара
ребят, которые могут свою нелюбовь и доказать. Мне один мой стукач шепнул на
ушко.

? Я не такая важная персона, Берни. Хватит нам собачиться. Пока не
погиб Уэйд, вы этим делом и заниматься не хотели. Да и после всем было
наплевать ? и вам, и коронеру, и прокурору. Может, я не все сделал, как
надо. Но зато теперь все знают правду. Вы бы вчера прижали ее к ногтю ? на
каком основании?

? На основании вашего рассказа.

? Моего? Да я же у вас за спиной орудовал. Он резко встал. Лицо у него
налилось краской.

? Ладно, умник. Зато она осталась бы в живых. Можно было ее забрать по
подозрению. Но ты хотел, гад, чтобы она умерла, и ты это знаешь.

? Я хотел, чтобы она как следует, пристально вгляделась сама в себя.
Дальше ? ее дело. Я хотел оправдать невиновного. Плевать мне было с высокой
горы, на что придется пойти для этого, и сейчас плевать. А если желаете мною
заняться ? я всегда на месте.

? Тобой займутся крутые ребятишки, фраер. Мне время тратить не
придется. Говоришь, ты для них не такая важная персона? Как сыщик по имени
Марлоу, конечно, ты ничто. Но как парень, которому было ведено отвалить, а
он взял, да и наплевал на их приказы, причем публично, в газете... тут дело
другое. Ты их гордость задел.

? Какой ужас,? сказал я.? Как вспомню, поджилки трясутся.

Он подошел к двери и открыл ее. Постоял, глядя на деревянную лестницу,
на деревья, росшие по склону холма в конце улицы.

? Тихо здесь, спокойно,? промолвил он.? В самый раз.

Он спустился по лестнице, сел в машину и уехал. Фараоны никогда не
прощаются. Всегда надеются увидеть вас снова в шеренге для опознания.

"47"

На следующий день наступило недолгое оживление. Рано утром прокурор
Спрингер выступил на пресс-конференции. Это был крупный, цветущий,
чернобровый и рано поседевший человек, из тех, кто всегда преуспевает в
политике.

? Я прочел документ, который выдают за признание несчастной женщины,
недавно покончившей с собой. Подлинность его не установлена. Но даже если он
подлинный, то, несомненно, принадлежит человеку с нарушенной психикой. Я
готов допустить, что "Ежедневник" верит в подлинность этого документа,
вопреки всем абсурдам и непоследовательным заявлениям, которые в нем
содержатся, и перечислением которых я не стану вас утомлять. Если эти слова
написала Эйлин Уэйд ? а прокуратура, вместе с сотрудниками моего уважаемого
помощника ? шерифа Петерсона, скоро это установит ? я утверждаю, что она
писала их не в ясном уме и не в твердой памяти. Совсем недавно эта
несчастная женщина обнаружила своего мужа плавающим в крови, пролитой его
собственной рукой. Вообразите шок, отчаяние, чувство крайнего одиночества,
которые были вызваны этим страшным несчастьем! А теперь она присоединилась к
нему в горькой обители смерти. Что нам даст, если мы станем тревожить прах
мертвых? Если не говорить о продаже нескольких экземпляров газеты, которой
так необходимо поднять свой тираж, что это даст нам, друзья мои? Ничего,
друзья мои, ничего. Оставим же прах в покое. Подобно Офелии в великом
шедевре "Гамлет" бессмертного Уильяма Шекспира, Уэйд несла свою печаль с
отличием. Мои политические враги хотели бы сыграть на этом отличии, но моих
друзей и избирателей не обмануть. Они знают, что прокуратура всегда защищает
мудрое и здравое применение закона, правосудие, смягченное милосердием,
прочное, устойчивое и консервативное правление. Что защищает "Ежедневник", я
не знаю, и то, что он защищает, не вызывает у меня больших симпатий. Пусть
просвещенная публика вынесет собственное суждение.

"Ежедневник" напечатал эту белиберду в утреннем выпуске (газета
выходила дважды в сутки), и главный редактор, Генри Шерман, выдал Спрингеру
за своей подписью следующее:

"Сегодня утром г-н прокурор Спрингер находился в хорошей форме, он
прекрасно сложен и говорит густым баритоном, который приятно слушать. Он не
стал утомлять нас никакими фактами. Как только м-р Спрингер пожелает, чтобы
ему доказали подлинность упомянутого документа, "Ежедневник" с удовольствием
окажет ему эту услугу. Ожидать, что м-р Спрингер вновь откроет дела, которые
были официально закрыты с его санкции или под его руководством, так же
реально, как ожидать, что м-р Спрингер встанет на голову на крыше мэрии. Как
удачно выразился м-р Спрингер, что нам даст, если мы станем тревожить прах
мертвых? Или, как с меньшим изяществом спрашивает "Ежедневник", что нам
даст, если мы установим, кто совершил убийство, раз убитый и так мертв?
Разумеется, ничего не даст, кроме справедливости и правды.

От имени покойного Уильяма Шекспира, "Ежедневник" хочет поблагодарить
м-ра Спрингера за благосклонное упоминание "Гамлета", и за его, правда, не
совсем точную ссылку на Офелию. "Носи свою печаль с отличием" было сказано
не про Офелию, а ею самой, и что именно она имела в виду, до сих пор
остается неясным для таких, менее эрудированных людей, как мы. Но оставим
это. Цитата хорошо звучит и помогает еще больше запутать дело. Может быть, и
нам будет позволено процитировать, из той же официально одобренной
драматической постановки, известной под названием "Гамлет", хорошие слова,
произнесенные, правда, дурным человеком: "И где вина, там упадет топор".

Около полудня позвонил Лонни Морган и спросил, как мне это понравилось.
Я сказал, что, по-моему, Спрингеру это репутацию не испортит,

? Только у интеллектуалов,? заметил Лонни Морган,? а они и без этого на
него зубы точат. Я имею в виду, что с вами происходит?

? Да ничего. Сижу, жду, может, наклюнется работенка.

? Я не о том.

? Пока здоров. Хватит вам меня пугать. Я получил, что хотел. Если бы
Леннокс был жив, теперь смог бы подойти к Спрингеру и плюнуть ему в глаза.

? Это сделали за него вы, И Спрингер уже знает. У них есть сто способов
пришить дело тем, кого они невзлюбили. Не понимаю, чего вы так за это
бились. Не такой уж прекрасный человек был Леннокс.

? При чем тут это?

На секунду он умолк. Потом сказал:

? Простите, Марлоу. Глупость сморозил. Удачи вам. Мы, как обычно,
попрощались и повесили трубки. Около двух дня мне позвонила Линда Лоринг.

? Не называйте имен, пожалуйста,? попросила она.? Я только что
прилетела с большого озера на севере. Там кое-кто разбушевался из-за того,
что напечатали вчера в "Ежедневнике". Мой почти бывший муж получил прямо
между глаз. Бедняжка плакал, когда я уезжала. Не надо было бежать первым с
докладом.

? Что значит ? ваш почти бывший муж?

? Не притворяйтесь дурачком. На сей раз отец не против. Париж ?
превосходное место для тихого развода. Так что я скоро туда отбываю. И если
у вас осталось хоть капля разума, вам бы тоже неплохо потратить часть той
красивой гравюры, что вы мне показали, и уехать куда-нибудь подальше.

? А я тут при чем?

? Во второй раз задаете глупый вопрос. Самого себя обманываете, Марлоу.
Знаете, как охотятся на тигров?

? Откуда мне знать?

? Привязывают к столбу козла, а сами прячутся в укрытие. Козлу,
естественно, несдобровать. Вы мне нравитесь. Уж не знаю почему, но
нравитесь. Мне отвратительно, что из вас делают козла. Вы так старались
добиться правды ? как вы ее понимали.

? Приятно слышать,? сказал я.? Но если я подставляю голову, чтобы ее