Чтение 4–й страницы книги ~Опасная тихоня~

сибирской тайге. Но, знаешь ли, я думаю, это даже к лучшему.

Не стану скрывать, такие Венькины рассуждения весьма меня заинтриговали,
и я приготовилась услышать, что за ними последует. А последовало вот что:

- Как ты смотришь на то, чтобы принять участие в этих выборах?

Я подумала, что ослышалась:

- Это как? В качестве кого, извините? Венька снова затрясся от смеха:

- Не бойся, не в качестве кандидата! У меня есть для тебя должность
попроще, а главное - соответствующая твоей квалификации: пресс-секретарь!

Я тряхнула головой:

- Какой еще пресс-секретарь? Твой, что ли?

- Хи-хи... Ценю твое чувство юмора, - выдавил из себя все еще хохочущий
Венька. - Вениамин Литвинец - кандидат в губернаторы от блока... -
Договорить ему не позволил очередной взрыв смеха. Проржавшись, он наконец
задушевно поведал:

- Ты что, Капуля, на такую должность я не вышел рожей. Кто же выберет
губернатором гражданина сомнительной национальности? Я это полностью осознаю
и в губернаторское кресло не нацеливаюсь.

Этот дурдом уже здорово действовал мне на нервы. Я ровным счетом ничего
не понимала: какой такой губернатор, какой пресс-секретарь и при чем здесь,
черт возьми, Венька Литвинец, маленький толстяк с повадками авантюриста
средней руки, с которым я имела давнишнее шапочное знакомство и о котором
сто лет не вспоминала и вспоминать не собиралась? Во мне подспудно зрело
почти непреодолимое желание выставить Веньку за дверь, пока он окончательно
не засорил мне мозги. Может, тем бы все и кончилось, не заговори он
поконкретнее:

- Я, Капуля, приехал сюда не просто так, а в команде кандидата в
губернаторы, в которую и тебе предлагаю вступить. Вот-вот, в качестве
пресс-секретаря.

Ну вот, все ясно. Он, оказывается, предлагает мне "вступить в команду
кандидата в губернаторы". Звучит почти как "в дерьмо". Ну уж нет, я и без
того достаточно надышалась миазмами грандиозной выгребной ямы под названием
большая губернская политика, чтобы меня можно было так просто заманить в нее
снова.

- Ну что скажешь? - живо поинтересовался Венька, вероятно уверенный в
том, что я с минуты на минуту начну размазывать по бледным щекам слезы
счастья. Надо же, такая везуха подвалила! Приглашают в пресс-секретари
кандидата в губернаторы! - Чем ответишь на мое предложение?

Я фыркнула:

- Глубоким отвращением, естественно. Кажется, на Веньку моя откровенность
произвела впечатление ушата с холодной водой, вылитой ему за шиворот.

- Ты что? - заверещал он. - Ты хоть соображаешь, что я тебе предлагаю?
Это же такая редкая удача! Работа интересная, оплата высокая. Опять же
перспектива роста! Ты.., ты что, до пенсии в репортерах прозябать
собираешься?

Мне было как-то чудно объяснять Веньке совершенно очевидные вещи:

- Разве я тебе еще не сказала, как я отношусь к политике?

- Да при чем тут политика? - взвизгнул Венька. - В твоем случае речь идет
о работе, и только. В конце концов, ты профессионал или нет?

- Ну профессионал, - кивнула я, насупившись. - И что дальше?

- А то, что настоящего профессионала такое предложение обязательно должно
заинтересовать! - торжественно провозгласил Венька.

- А меня не интересует, - огрызнулась я. - Потому что я не
профессиональный ассенизатор, а профессиональный охотник за сенсациями, чтоб
ты знал!

(Гм-гм, а что, неплохо сказано, надо бы запомнить!) Венька зашел с
другого конца, продемонстрировав поразительную осведомленность в моих делах:

- Ну хорошо, ты принципиально не желаешь иметь какое бы то ни было
отношение к политике. Допустим, я тебе поверил, хотя, как известно, жить в
обществе и быть свободным от общества... Ну допустим, допустим... Тогда как
оценивать последнюю историю, из-за которой тебя выставили из газеты?

- Какая осведомленность! Выходит, это известие уже и до столицы долетело?
- подивилась я. - Только твои источники тебя дезинформировали: из газеты
меня не выставили - я сама ушла.

И на судьбах демократии этот факт, я думаю, никак не отразится.

- Нет, ты не увиливай! - горячился Венька, все больше и больше впадая в
патетику. - Ты же выступила против Крутоярова, против этого чинуши и
казнокрада! Выступила, не побоявшись, так сказать, с открытым забралом...

От этой дешевой демагогии меня чуть не стошнило на роскошные Венькины
штаны.

- Слушай, Литвинец, ты ведь не на митинге, - напомнила я Веньке. - Зря не
голоси. А про это самое забрало лучше вообще при мне не говори, у меня на
него аллергия. И против Крутоярова, чтоб ты знал, я не выступала. Мне в руки
попали материалы, которые сулили сенсацию, я их тиснула. И все! И все,
слышишь? К лику борцов за справедливость и немеркнущие идеалы демократии ты
меня не причисляй, понял? - Завершив эту пламенную речь, я покосилась на
фаянсовую Венькину физиономию и сама себя мысленно отругала. С чего бы мне
распинаться перед этой рожей, которой нет равных по части цинизма? Нет и не
будет! Даже я по сравнению с Венькой беспробудная идеалистка. Просто смешно,
честное слово! И разозлилась: вот проходимец, до чего ловок! Вывел меня из
равновесия, не прилагая никаких усилий. Такой далеко пойдет. А впрочем,
почему "пойдет", когда он уже пошел! Как-никак до Москвы добрался!

- Ну ладно, ладно, - примирительно забормотал Венька. - Не сердись... Ну
переборщил немного, каюсь. Будем считать это издержками.., производства,
хи-хи-хи... Это все по-дружески. Ты лучше, Кап, это.., соглашайся. Сама
подумай, ты девка гордая, привыкла ходить, не глядя под ноги, а ситуация у
тебя сейчас, хоть обижайся, хоть нет, швах. Ни в одну редакцию тебя теперь
не позовут, поскольку Крутояров, насколько мне известно, так распорядился.
Кланяться же ты не будешь... Безнадега получается самая настоящая, а посему
тебе сам Бог велел принять мое предложение. Таким образом ты сразу не то что
двух, а трех зайцев убьешь. Во-первых, хорошей работой себя обеспечишь,
карьерные перспективы пока опустим, если хочешь. Во-вторых, вольно или
невольно приложишь руку к тому, чтобы свалить Крутоярова с пьедестала, а
Крутояров сегодня твой личный враг, причем без всякой политики. В-третьих,
уж прости меня за высокий штиль, ты сослужишь хорошую службу своей родной
области.

Едва этот сладкоголосый московский соловей довел свою фальшивую партию до
конца, я испытала очередной рвотный позыв, но, как и в прошлый раз,
неимоверным усилием воли его сдержала, чем, очень даже не исключено, нанесла
серьезный урон собственному здоровью. Венькин спич я никак не
прокомментировала - у меня просто цензурных слов для этого не нашлось,
Венька же счел мое молчание за хороший знак и продолжал живописать светлые
перспективы, автоматически открывающиеся передо мной по принятию его
заманчивого предложения влиться в дружную команду кандидата на
губернаторскую должность.

- Капуля, я же тебе не какую-нибудь крысу дохлую подсовываю, я же тебе
стопроцентный верняк сватаю! Кандидат-то у меня какой! Не мухомор замшелый,
а человек новой формации, демократ, можно сказать, до мозга костей. По всем
показателям. Молодой, красивый, обаятельный, умный, перспективный. Минусов -
никаких, не кандидат - а один сплошной плюс. Все за него. - Венька принялся
загибать свои короткие, поросшие черными волосками пальцы. - Первое дело -
происхождение, он же родился здесь, вышел буквально из народа, всего добился
своим трудом, своим серым веществом! А фамилия, фамилия какая! Простая
русская фамилия - Пашков. Да за такого...

- Стоп! - перебила я Веньку. - Это какой же Пашков? Не тот, что в
восьмидесятых был тут у нас молодежным лидером средней задницы?

- Капа, Капуля, - с притворной укоризной покачал головой Венька. - Какая
же ты все-таки хулиганка, честное слово! Да, он был первым секретарем
комсомола в Пролетарском районе, но глупо было бы...

Я опять его перебила, задумчиво уточнив:

- А теперь, значит, он уже столичная штучка?

- Ну да, - подтвердил Венька. - С восемьдесят четвертого года. Сначала
пошел вверх по комсомольской линии, в девяносто первом вышел из партии по
идейным соображениям. Примкнул к демократам, работал на выборных должностях,
в аппарате правительства... - Венька неожиданно прервал перечисление славных
вех жизненного пути кандидата на высокую должность губернатора и
подозрительно воззрился на меня. - А что, ты его знаешь?

Я пожала плечами:

- Просто фамилия знакомая.

- Ну-у, это объяснимо, - протянул Венька, - он же из местных. - Потом он
воровато оглянулся, словно почувствовал, что в спину ему кто-то дышит, и
снова затянул свою агитационную волынку:

- Слушай, Кап, мы с тобой давно друг друга знаем, и поэтому я могу
говорить прямо, без обиняков... У Пашкова, скажу тебе без всякого
преувеличения, большое политическое будущее, он истинный демократ, а главное
- за ним серьезный московский капитал.

Ах, капитал! Ну, с этого и надо было начинать, хотя мне и без того было
ясно, что Венька просто так, как сам он говорит, "из идейных соображений",
даже под ноги не плюнет.

А Венька выдержал многозначительную паузу и добавил:

- И при этом, заметь, капитал не криминальный.

- А что, такой бывает? - задала я сугубо риторический вопрос. Непонятно
зачем и почему. По крайней мере, я могу найти этому единственное объяснение:
демагогия - очень стойкая и практически неизлечимая инфекция, а я заразилась
ею от Веньки воздушно-капельным путем, пока он, брызгая слюной, убеждал меня
влиться в сплоченные ряды "истинных демократов".

Венька сделал страдальческую физиономию, и я махнула рукой:

- Ладно, не будем спорить об оттенках белого цвета.

- Вот это уже деловой разговор! - вдохновился Венька и побаловал меня
липкой карамелькой сомнительного комплимента:

- Теперь я вижу: за те годы, что прошли с момента нашей последней