Чтение 14–й страницы книги ~Легкие шаги безумия~

Соблазн нанять профессионала был велик. Но путь к профессионалу лежит через посредника. Каждый приличный киллер имеет своего сутенера, как проститутка. Значит, о заказе будут знать уже двое - посредник и исполнитель.

Из того, что заказные убийства крайне редко раскрываются милицией, вовсе не следует, что они остаются неразгаданной тайной и в криминальной среде. А в данном случае убийство должно быть абсолютно загадочным, как бы герметичным для всех. Любая капля информации может обернуться бомбой для концерна "Вениамин".

Был один человек, к которому Регина могла обратиться напрямую, без помощи посредника, но она знала его железный принцип: он не убивал женщин, у которых маленькие дети.

Все надо было сделать самой, тихо, осторожно и толково, но пока никаких конкретных способов в голову не приходило.

"Несчастный случай", конечно, был бы идеальным вариантом, но только теоретически. От чего может случайно погибнуть человек в центре Москвы среди бела дня? Его может сбить машина, но вряд ли она скроется незамеченной.

На голову ему может упасть сосулька, их много сейчас, в марте. Но, во-первых, для этого надо залезть на крышу, причем именно на ту крышу, под которой этот человек непременно пройдет. Риск велик, а гарантий успеха крайне мало.

После долгих раздумий Регина остановилась на двух возможных вариантах, которые сочла максимально надежными во всех отношениях.

Небольшое взрывное устройство, граммов пятьдесят тротила, можно незаметно подложить в карман пальто, в сумку, в пакет с продуктами. Взрыв не будет мощным, произойдет он в безлюдном месте. Никто, кроме Полянской, не пострадает, а стало быть, это не будет рассматриваться как террористический акт. В крайнем случае может пострадать только ее ребенок. Но это уже детали.

Взрыв - это первый вариант. А второй - яд. Побывав у Полянской дома, Регина успела внимательно рассмотреть конструкцию замка. С помощью хорошей отмычки можно проникнуть в квартиру, когда никого не будет дома. Останется только выбрать, куда лучше добавить яд - в сахарницу, в заварной чайник или в кастрюлю с супом. Это тоже детали.

Первый вариант показался Регине более надежным и менее рискованным. Она решила начать с него, а там видно будет.

На следующий день в девять утра Регина уже сидела в неприметном зеленом "Москвиче" с номером, заляпанным грязью, и глядела не отрываясь на подъезд, из которого в любую минуту могла выйти Полянская.

Полянская вышла с прогулочной коляской в начале одиннадцатого.

"Раз ты с ребенком, значит, вышла не на работу и скоро вернешься домой. Стало быть, первый вариант пока отпадает. Я могу не успеть", - подумала Регина, включила зажигание и, проклиная жалкую жестянку-"москвичок", выехала из двора на минимальной скорости.

"Отвратительная машина, - с тихой досадой произнесла она, - и как только люди ездят на таких? Но покупать приличный автомобиль для одноразового использования - это слишком!"

Регина отлично знала каждую подворотню в этом старом московском районе. Но она не знала маршрута Полянской. А следовать за пешеходом на машине так, чтобы этот пешеход тебя не заметил и никто не заметил, практически невозможно.

Судя по тому, что Полянская шла быстро, она не просто гуляла с ребенком. "Куда же ты направляешься, солнышко? - думала Регина. - В магазин за

продуктами? Но поблизости несколько отличных супермаркетов, один из них ты уже проехала со своей колясочкой, второй находится совсем в другой стороне, третий... Нет, ты вышла не за продуктами. И не в Филатовскую поликлинику".

Остановив машину в начале длинного переулка, дождавшись, пока Полянская дойдет до его середины, Регина опять медленно поехала следом. Такая езда ужасно действовала на нервы. Регина закурила и приоткрыла окно. Проехав совсем немного, она остановилась. Но и Полянская остановилась. Она стала поправлять шапку на ребенке - прямо напротив открытого окна.

- Мамочка, а кукольную посудку купим? - услышала Регина детский голос.

- Обязательно, Лизонька, - ответила Полянская, завязывая тесемки у нее под подбородком.

И тут Регина вспомнила, что в двадцати минутах ходьбы отсюда, на площади у метро находится большой магазин - "Товары для детей". Именно туда и направляется мамаша с ребенком переулками и проходными дворами. Значит, можно немного расслабиться.

Припарковав машину возле магазина, Регина решила войти туда вслед за Полянской. Если там много народу, если она отвлечется у какого-нибудь прилавка, можно будет поймать подходящий момент...

Пока дочь Полянской выбирала игрушки, подойти близко Регина не могла. У прилавка игрушечного отдела не было никого, кроме этой заботливой мамаши с ее ангельски-белокурым голубоглазым ребенком. Продавщица доставала с полок одну игрушку за другой, это продолжалось около получаса.

Регина торчала у парфюмерного отдела напротив, нюхала бумажки с образцами духов и туалетных вод, читала сброшюрованные аннотации к бесчисленным кремам, шампуням и краскам для волос. То и дело она бросала короткие взгляды на Полянскую и размышляла о том, что нет более занудного и вредного для здоровья дела, чем наружное наблюдение. Она жалела себя и утешала тем, что занимается нудным шпионством в первый и последний раз в жизни.

"Глупость какая-то, - раздраженно думала Регина, - разъезжаю на поганой жестянке вместо автомобиля, напяливаю на себя безобразные дешевые шмотки, чтобы сливаться с уличной толпой, торчу в задрипанном универмаге, нюхаю парфюмерный ширпотреб... Надо скорее кончать со всем этим. Надоело!"

- Женщина, вам помочь? - послышался сонный голос продавщицы.

В этом вежливом вопросе было столько ленивого, надменного хамства, что Регину передернуло. Она взглянула на пухлую низенькую соплячку в сатиновом лиловом халатике. Под толстым слоем косметики была видна рыхлая, нечистая кожа, жидкие обесцвеченные волосы были давно не мыты, маленькие карие глазки смотрели тупо и недоброжелательно.

"Знала бы ты, крошка, с кем разговариваешь", - усмехнулась про себя Регина и произнесла вслух с мягкой улыбкой:

- Нет, спасибо, девушка.

Оглянувшись в очередной раз, она обнаружила, что Полянской у прилавка нет. Грубо выругавшись про себя, она быстро направилась в глубь магазина.

"Ни на минуту нельзя отвлекаться, ни на секунду!" Она заволновалась всерьез, огляделась по сторонам.

В глубине универмага, у отделов детской одежды и обуви, Народу было значительно больше. "Неужели ушла?" У Регины от Досады даже во рту пересохло. Но тут же она вздохнула с облегчением: Полянская со своей коляской шла прямо на нее, она возвращалась от кассы к отделу игрушек.

Через несколько минут у нее в руках, кроме маленькой сумочки, был полиэтиленовый пакет, который она тут же повесила на одну из ручек коляски.

"Вот так-то лучше, - напряженно подумала Регина, - так значительно удобней..." Ее рука скользнула в карман короткой дешевой дубленки и осторожно нащупала маленький чуть меньше сигаретной пачки, твердый сверточек.

Полянская вытащила ребенка из коляски, усадила на стул внутри обувного отдела и, сев на корточки, стала снимать со своей белокурой Лизы сапог.

Коляска с висящим на ручке пакетом стояла снаружи никто на нее не глядел. Регина сделала шаг, ее рука с зажатым в ладони маленьким свертком уже осторожно тянулась к пакету.

Вдруг какая-то толстая тетка подлетела к прилавку и, споткнувшись о коляску, заорала громовым голосом:

- Чья коляска?! Безобразие! Уберите сейчас же! К прилавку невозможно подойти!

Регина резко отступила в сторону и спрятала руку назад в карман.

- Извините, пожалуйста, - послышался спокойный голос Полянской, - это наша коляска. Сейчас я ее отвезу в сторону.

Оставив разутого ребенка на стуле в обувном отделе, она быстро откатила пустую коляску, поставила ее у стеклянной стены, подальше от прилавков и прохода. Пакет она сняла с ручки и взяла с собой.

Переждав минуты две, Регина подошла к коляске и внимательно оглядела ее со всех сторон. Должен быть какой-нибудь карман, какое-нибудь укромное углубление, куда можно незаметно сунуть маленький сверточек. Но ничего не было.

"Дурацкая конструкция", - подумала Регина и спокойно отошла в сторону.

Из магазина Полянская вышла минут через двадцать. Теперь на обеих колясочных ручках висели пакеты с покупками. Регина решила, что домой ее "объект" отправится тем же путем, самым коротким и удобным, переулками и проходными дворами.

Медленно следуя за Полянской на машине, Регина в который раз ругала себя за то, что так и не удосужилась научиться хорошо стрелять. Ее сегодняшняя задача значительно бы упростилась, если бы она снайперски владела стрелковым оружием. Но никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни...

Сейчас оставалось надеяться только на удачу. И Регина надеялась. Интуиция подсказывала, что сегодня ей непременно повезет. Она даже вошла во вкус. Ей уже нравилась эта тихая, осторожная охота.

Полянская свернула в большой проходной двор, подкатила коляску к одной из скамеек, вытащила ребенка и понесла на руках через глубокие лужи к качелям. Пакеты остались висеть на ручках. Регина затаила дыхание.

Во дворе было пусто. Погода стояла скверная, моросил мелкий дождь, холодный и нудный. Место, где Регина припарковала машину, было очень удобным. Отсюда отлично просматривалась детская площадка, и в любой момент можно беспрепятственно покинуть двор, быстро выехать в переулок.

Полянская, отряхнув перчаткой мокрые качели, усадила на них ребенка. Регина спокойно вышла из машины, подошла к скамейке, у которой стояла коляска, быстро бросила в один из пакетов свой маленький сверток и так же спокойно, не спеша вернулась к своему "Москвичу", села за руль и включила мотор.

Полянская была занята только ребенком, в сторону коляски ни разу не взглянула. Две старушки на лавочке у подъезда были заняты оживленной беседой и тоже ничего не могли заметить.

Сжимая в руке крошечный пульт управления, она стала ждать, спокойно и терпеливо, когда Полянская подойдет к коляске.

* * *

- Мамочка, ну еще капельку, - просила Лиза, - еще немножко.

- Малыш, пойдем домой, мы с тобой совсем промокнем, Погода такая противная. - Лена попыталась снять дочь с качелей, но Лиза тут же горячо запротестовала:

- Погода хорошая! Я хочу еще покачаться, ну пожалуйста!

На детской площадке было несколько видов качелей, н Лиза решила перепробовать все. Лена смирилась, но то и дело поглядывала на часы.

"Если Лизонька сейчас как следует нагуляется, она быстрее заснет после обеда, поспит подольше, и я успею спокойно сделать хотя бы часть сегодняшних дел", - думала Лена, раскачивая качели.

- Все, мамочка, теперь пойдем домой. Я хочу кушать, снимай меня, - сказала наконец Лиза.

Лена взяла ее на руки. Коляска стояла метрах в двадцати Осторожно ступая по мокрой наледи, стараясь не поскользнуться, Лена сделала несколько шагов.

И тут раздался резкий визг тормозов. Во двор въезжал новенький джип, черный, с яркими цветными зигзагами и звездами на боках. Сидевший за рулем квадратный кожаный "браток" смачно выругался. На том месте, где он обычно оставлял тачку, когда приезжал сюда два раза в неделю, на его постоянном, законном месте, стояла какая-то козявка, старый грязный "Москвич".

С тех пор как хозяин джипа снял в этом доме квартиру для своей любовницы, почти никто из автовладельцев, живших здесь, не решался занимать облюбованное квадратным "братком" место на дворовой стоянке. Хозяин джипа привык, что его место всегда свободно, и въезжал сюда, не глядя. Поэтому он слишком поздно заметил нахальный "Москвич".

- Ну и хрен с тобой! - произнес он и долбанул своим мощным бампером жалкую задницу "Москвича".

Прежде чем что-либо сообразить, Лена упала на мягкую мокрую землю газона, прикрыв собой Лизу. От грохота заложило уши. Отчаянно загудела и завыла сигнализация припаркованных во дворе машин.

Совсем близко что-то ярко вспыхнуло. Лена боялась взглянуть туда. Она думала только об одном: Лиза лежит на мокрой, холодной земле. Комбинезон промокнет насквозь. А до дома идти минут пятнадцать. Лена видела перед собой огромные ярко-голубые испуганные глаза ребенка, которые быстр0 наполнялись слезами. Слезы текли по румяному, забрызганному грязью личику.

Лену удивило, что Лиза плачет беззвучно. Потом, постепенно, звук отчаянного, возмущенного плача стал нарастать, Лена как-то отстранение отметила про себя, что она не совсем оглохла от грохота, раз слышит Лизу.

- Мамочка... мамочка... - повторяла Лиза сквозь слезы и больше ничего не могла сказать.

Лена медленно, как во сне, подняла голову, потом встала на колени. Лиза вскочила на ножки и, продолжая громко реветь, ухватилась за мокрое Ленино пальто.

Надо было подняться с колен, но ноги стали ватными. К переливчатым трелям автосигнализации прибавился еще один звук - вой милицейской сирены. Через несколько минут двор был оцеплен.

- С вами и с ребенком все нормально? - спросил полный молодой капитан, помогая Лене подняться с колен. - Врач нужен?

- Не знаю... - еле слышно прошептала Лена и взяла на руки всхлипывающую Лизу.

- Это ваша коляска? - К ним подошел оперативник в штатском.

Чувствуя ледяную пустоту внутри, Лена медленно повернула голову. Посреди двора валялся остов прогулочной коляски. На искореженных трубках металлического каркаса горели клочья зеленой ткани и поролона. Из четырех колес осталось только одно, оно медленно, беспомощно крутилось.

То, что осталось от коляски, было похоже на скелет какого-то причудливого, зверски растерзанного живого существа.

- Да, - кивнула Лена, - это наша коляска. Только она стояла в другом месте, у скамейки...

- Ее отнесло взрывом, - объяснил капитан.

- Моя обезьянка! - закричала Лиза, и всхлипывания опять переросли в отчаянный плач.

- Мне надо переодеть ребенка, мне надо домой. Мы живём совсем близко, в десяти минутах ходьбы... - Лена не могла оторвать взгляда от искореженного остова.

- Мы отвезем вас домой. Пройдемте в машину, - сказал полный капитан, - там тепло. Давайте я возьму ребенка.

- Нет! - Лиза вцепилась в маму ногами и руками. - Нет! Не хочу к дяде! Где моя обезьянка?

- А сумка ваша? - оперативник поднял с земли Ленину черную кожаную сумочку.

- Да, спасибо.

Оказалось, что маленькая плюшевая обезьянка была в сумке, а не в пакетах, висевших на ручках коляски. Прижав к мокрому комбинезону чудом уцелевшего игрушечного зверька, Лиза перестала плакать.

* * *

Хозяин джипа страшно удивился. Он всего лишь слегка долбанул в задницу козявку-"москвичок", но почему-то в результате взорвалась детская прогулочная коляска, одиноко стоявшая метрах в тридцати от машин. Впрочем, удивляться и соображать ему было некогда. Он знал, что последует за взрывом, и его совершенно не грела перспектива давать свидетельские показания ментам, которые нагрянут сюда через минуту.

Громко и нервозно матерясь, он газанул, дал задний ход и успел заметить, как из "москвичонка" пулей вылетела какая-то баба и рванула со скоростью хорошего спринтера. Но ему до этого дела не было. Ему надо было скорее сматываться, от греха подальше.

Глава 18

Регина старалась не бежать. Проклятый проходной двор давно был позади. Она шла очень быстро, не оглядываясь, и в спину ей летел настырный, монотонный звук милицейской сирены. Она знала, что никто за ней не гнался, но все равно этот противный визг сверлил затылок.

"Каждый должен заниматься своим делом, - тупо повторяла про себя Регина, вышагивая под мелким, как пыль, первым весенним дождем, - каждый должен..."

По дороге попалась троллейбусная остановка, подъехал полупустой троллейбус. Не взглянув на номер, Регина вошла в салон и упала на свободное место. Двери закрылись, но визг милицейской сирены продолжал терзать душу. Регина поняла, что он давно звучит не на улице, а у нее в голове.

Страшно болели затылок и шея. В проклятом одноразовом "Москвиче" на спинках передних сидений не было подголовников. Когда огромный джип долбанул жалкую жестянку, голова Регины резко откинулась назад, палец, лежавший на кнопке крошечного пульта дистанционного управления, дернулся. Радиоуправляемый детонатор тут же сработал. Никто не виноват, что это случилось на несколько минут раньше...

Надо радоваться, что не сломан позвоночник, шейные позвонки не сместились. Мышцы побаливают, но это ерунда. Главное, она не потеряла сознание, сумела вовремя выскочить и убежать. Могло все кончиться гораздо хуже. Надо радоваться...

- Женщина, вы что, оглохли?! Билет ваш предъявите! Регина глубоко ушла в свои переживания и не сразу сообразила, что происходит. Подняв голову, она обнаружила над собой наглую круглую физиономию молодого парня. Он держал в руке какую-то металлическую бирку и тыкал ею Регине в нос. Тут она вспомнила, что уже лет десять не ездила городским транспортом.

Когда-то троллейбусный билет стоил четыре копейки. В салонах висели специальные кассы с барабанами, на которые наматывались билетные ленты. Если суммы первой и второй тройки цифр в шестизначном номере совпадали, то билет считался счастливым. Его полагалось съедать. Кто-то съедал целиком, кто-то откусывал кусочек.

Соседка по комнате в общежитии собрала сразу десятка два счастливых билетов и жевала горстями, запивая лимонадом "Буратино". Регина так и не узнала, получила та девочка свою порцию счастья за жеваную бумагу или нет. Кажется, кроме расстройства желудка, никакого счастья не было от тех билетиков. Впрочем, кто знает? Столько лет прошло...

- Платите штраф, или пройдемте в отделение! - не унимался контролер. "Чушь какая-то! - подумала Регина. - Только отделения мне сейчас не

хватало!"

- Сколько? - тихо спросила она парнишку. - Десять тысяч, - сердито ответил он. - Вон, все написано большими буквами. Давай, женщина, шевелись!

"Сопляк, скотина, сукин сын!" - выкрикнула про себя Регина и, сделав над собой героическое усилие, вежливо произнесла вслух:

- Простите, молодой человек. Сейчас я заплачу вам штраф.

Она стала шарить по карманам короткой афганской дубленки, такой же одноразовой, как бедолага "москвичек". Но ничего, кроме фальшивых водительских прав на имя Тихоновой Галины Владимировны, пачки сигарет, зажигалки и крошечного пульта управления, оставшегося от взрывного устройства, в карманах не было.

- Ну, что у тебя? - подошел к контролеру напарник, мужичонка постарше, с такой же наглой физиономией.

- Да вот, не хочет женщина штраф платить, - ехидно сообщил парень.

- Я очень плохо себя чувствую, - сказала Регина.

- Пройдемте в отделение, - тот, что постарше, попытался поднять Регину за локоть.

Головы всех пассажиров были повернуты в их сторону.

- Бессовестные! - вмешалась какая-то старушка. - Только бы вам поиздеваться над человеком! Не видите, что ли, плохо женщине.

Регина действительно выглядела не лучшим образом. Сегодня утром она тщательно загримировалась - нанесла сероватые тени под глаза, подчеркнула носогубные складки, губы сделала тонкими и бледными. На голове у нее была черная вязаная шапочка, старенькая, свалявшаяся, придававшая лицу жалкий, даже траурный вид.

Именно так, по ее представлениям, должна была выглядеть пожилая интеллигентная женщина, владелица пережившего свой век "Москвича".

Продумывая и создавая этот образ, Регина представляла себе преподавательницу вуза или старшего научного сотрудника никому не нужного НИИ. У нее все в прошлом - и приличная зарплата, и престиж. Сегодня она получает гроши. питается хлебом и картошкой, бережно донашивает тряпки двадцатилетней давности, с тихим достоинством терпит незаслуженную нищету. То, что на ней надето, в далеких семидесятых называлось "дубленкой". То, в чем она ездит, гордо именовалось "автомобилем".

Какое отношение эта милая, бедная московская интеллигентка может иметь к чудовищному злодейству, к взрывному устройству, подложенному в детскую прогулочную коляску?

Регина предусмотрела все до мелочей. Но наличных денег у нее с собой не было. Ни копейки. Она просто забыла о них. В ее теперешней жизни жалкие российские бумажки были практически не нужны. Она привыкла пользоваться кредитной карточкой, ибо отоваривалась только в самых лучших и дорогих магазинах. Если иногда ее машину останавливал гаишник, то она давала ему пятидесятидолларовую купюру.

Но и долларов с собой не было. Регина ругала себя последними словами. Она даже заплакала от злости. А два контролера орали матом и пытались поднять ее за локоть. Троллейбус уже минут десять стоял в пробке.

- Простите меня, - говорила она сквозь слезы, - я еду с похорон. У меня нет денег. Я плохо себя чувствую. Простите меня.

Ситуация становилась опасной. Сейчас они поднимут ее с сиденья, на ближайшей остановке выволокут на улицу и потащат в отделение милиции. Она даже не сумеет незаметно выбросить по дороге пульт взрывного устройства. Они ведь будут держать ее за руки, очень крепко. Они просто так не отвяжутся.

- Прекратите орать, - послышался рядом молодой женский голос, - оставьте человека в покое, Я заплачу за нее штраф.

Через проход сидела молодая красивая женщина с мальчиком лет четырех на коленях. Она протягивала контролерам десятитысячную купюру.

Контролеры замолчали и обалдело оглянулась.

- Че, правда, что ли, платить за нее будешь? - с интересом спросил тот, что постарше.

- Берите деньги, выписывайте квитанцию, - спокойно ответила женщина. - И нечего мне тыкать.

- Тоже, добрая нашлась, - проворчал молодой, выхватывая десятку и пряча в карман.

- Квитанцию не забудьте, - напомнила женщина.

- Да, сейчас, - тот, что помоложе, полез в карман.

Пробка между тем рассосалась. Троллейбус подъезжал к остановке.

- Спасибо вам огромное, - растерянно бормотала Регина, - я не знаю, как вас благодарить...

- На здоровье, - улыбнулась молодая женщина, поднялась и взяла ребенка на руки, - каждый может оказаться в такой ситуации.

"Странный город, - неслось у Регины в голове, - с одной стороны хамство и всеобщее остервенение, с другой - такие вот добрые души... Для человека, который пользуется общественным транспортом, десять тысяч - серьезная сумма. Зачем этой молодой мамаше выбрасывать деньги на постороннюю тетку? Просто так? Из сострадания? Смешно, в самом деле..."

Троллейбус подъехал к остановке, двери открылись. Первыми выскочили контролеры, они так и не дали квитанцию. Потом с ребенком на руках, осторожно ступая по ступенькам, вышла молодая женщина. А следом - Регина.

Легко перепрыгнув через черный затверделый сугроб, она выскочила на проезжую часть, подняла руку, голосуя.

- Волоковский переулок, - бросила она шоферу, усаживаясь на переднее сиденье первой остановившейся машины.

- Сколько? - спросил шофер.

- Пятьдесят, - наугад назвала сумму Регина.

- Поехали, - кивнул шофер.

На самом деле езды было не больше чем на двадцать пять тысяч, но Регина не знала расценок. Все это уже не важно. У охранника должны быть наличные русские деньги, он заплатит.

Молодая женщина с ребенком удивленно взглянула вслед салатовому "Опелю", увозившему нищую интеллигентную даму, у которой нет денег на троллейбусный билет.

- Я видела! Я все видела! - тараторила худенькая бойкая старушенция, выскочившая из подъезда в халате и тапочках. - Я в окно смотрела, кот у меня убежал, ему кошечка нужна весной, вот он и пропадает на несколько дней. Я так волнуюсь, так волнуюсь, высматриваю его в окошко. А позвать не могу, окно-то не открывается, я еще осенью все щели заклеила, знаете, как у нас дует. И отопление выключают постоянно. Я ходила в РЭУ, говорю, что за безобразие! Такие деньги за квартиру платим.

- Подождите, давайте по порядку, - перебил ее оперативник, - вы на каком этаже живете?

- На втором. Вон оно, мое окошко.

Оперативник взглянул в ту сторону, куда указывала старушенция. Действительно, из ее окна должны были отлично просматриваться и детская площадка, и автостоянка. Весь двор как на ладони.

- В котором часу вы начали смотреть в окно?

- Ой, да не помню я. - Старушка уже поеживалась от холода.

- Может, мы пройдем к вам в квартиру? - предложил оперативник.

- Да у меня не прибрано, - смутилась она.

- Ничего, это неважно.

- Ай, да вон же он, оглоед! - внезапно всплеснула руками бабулька и с криком: - Кузька! Кузька! Кис-кис-кис! Вот я тебя, разбойник! - помчалась молодым галопом через лужи вдогонку за громадным дымчато-серым котярой.

Мяукнув утробным басом, кот взлетел на дерево.

- Ты у меня придешь домой, бесстыжие твои глаза, ты у меня рыбки-то попросишь! - погрозила ему пальцем хозяйка, глядя снизу вверх. - Вот ведь паразит такой!

В однокомнатной квартире стоял крепкий кошачий дух. Громко кричало радио. Покосившись на неприбранную кровать, старушка стыдливо прикрыла дверь в комнату и провела оперативника на кухню, засуетилась, убирав со стола газету с Разложенными на ней сухарями.

- Давайте уж все по порядку, - начал оперативник, когда хозяйка наконец угомонилась и уселась напротив. - Фамилия, имя, отчество.

- Колесникова Клавдия Семеновна, 1925 года рождения...

Несмотря на преклонный возраст, Клавдия Семеновна обвала удивительно острым зрением. Она подробно описала молодую женщину, заехавшую во двор с коляской, рассказала, как был одет ребенок.