Чтение 19–й страницы книги ~Легкие шаги безумия~

Спиной к двери у штатива с фотоаппаратом прыгал приземистый коротконогий мужик в черных джинсах.

- Вам кого, молодой человек? - спросила девица. Она первая заметила Мишаню и обратилась к нему так спокойно, словно была полностью одета.

- Извините, - Мишаня кашлянул, - я из уголовного розыска. Мне надо поговорить с Ириной Москвиной.

- Документик покажите, - обернулся к нему фотограф. Мишаня протянул удостоверение.

- Ирина Москвина - это я, - сообщила девица. Лениво поднявшись с матраца, она скинула с себя китель, сладко потянулась, разминая затекшие мышцы. Фуражка упала на пол, фотомодель пнула ее босой ногой и прямо так, в чем мать родила, направилась к Мишане, застывшему у двери.

- Чем обязана? - спросила она серьезным, официальным голосом. - Все, Жорик, гаси свет. Перекур. Ко мне, видишь, из милиции пришли.

- Ирина Сергеевна, я должен задать вам несколько вопросов, - промямлил Мишаня, не зная, куда девать глаза.

- Задавайте, - разрешила красотка.

- Куда можно пройти, чтобы спокойно побеседовать? - спросил Мишаня, глядя в сторону. - И, простите, вы не могли бы одеться?

- Ах да! - спохватилась фотомодель. - Пардон, привычка.

Она исчезла за ширмой в углу комнаты и появилась через Минуту в белом махровом халате до пола.

- Пройдемте в соседний кабинет, - пригласила она Мишаню.

- Это надолго? - спросил коротконогий фотограф.

- Минут на двадцать, - пообещал Сичкин. Соседний кабинет оказался крошечной комнатой, уставленной ящиками с какой-то аппаратурой. В углу примостились журнальный столик и два кресла.

- Ирина Сергеевна, - начал Мишаня, усаживаясь, - вы были знакомы с певцом Юрием Азаровым?

- Вот оно что, вы насчет этого... Да, я была знакома с Юркой.

- Как давно и насколько близко?

- Нас Вероника Роговец познакомила, полгода назад.

- Вероника - ваша подруга?

- Да.

Ирина достала из кармана халата длинные коричневые сигареты "Мор" с ментолом, Мишаня вытащил свой "Ротманс", щелкнул зажигалкой, давая даме прикурить.

- Скажите, в последнее время у них с Азаровым не было каких-либо серьезных конфликтов, ссор?

- Я не люблю влезать в чужие дела, - пожала плечами Ирина.

В отличие от своей подруги и коллеги Вероники Роговец эта девица вела себя вполне естественно. Ей было совершенно все равно, какое она производит впечатление. На вопросы она отвечала вежливо и флегматично, не размахивая ресницами, не выпячивая нижнюю губу. Она просто сидела напротив, курила и спокойно глядела Сичкину в глаза.

- Я понимаю, - кивнул он, - и все-таки вы сами сказали, Вероника - ваша подруга. Наверняка она делилась с вами какими-нибудь проблемами.

- Да, Ника любит потрепаться. Она много чем делилась.

- Про ссоры с Азаровым рассказывала?

- Они серьезно не ссорились. Так, поцапаются иногда по мелочи. Знаете, Ника как газировка. Пены много, но оседает быстро.

- А вообще у нее есть проблемы в отношениях с мужчинами?

- У Ники? - Ирина засмеялась. - Да никаких у нее проблем. С чего вы взяли?

- Мне кажется, у женщины, которая постоянно прибегает к услугам психотерапевта, должны быть проблемы, - задумчиво пробормотал Мишаня.

- А, это вы про Градскую? - догадалась Ирина. - Я, честно говоря, тоже не понимаю, зачем Нике это понадобилось. Она прямо свихнулась на всякой мистической фигне, только и слышно: "карма", "астрал". Книжки стала читать.

- Кстати, с Градской вы знакомы?

- Мельком.

- Вам приходилось с ней общаться, разговаривать?

- Ну так, здрасьте - пока, - она равнодушно пожала плечами. - На тусовках разных иногда встречаемся, она меня то узнает, то мимо смотрит. Сами подумайте, кто я и кто она.

- Но ваша подруга общается с Градской довольно тесно, - напомнил Миша.

- Ника вышла совсем на другой уровень, - усмехнулась Ирина.

- Простите, я плохо разбираюсь в шоу-бизнесе, возможно, я задам вам глупый и бестактный вопрос. Выход, как вы выразились, "на другой уровень" зависит от чего - от характера, везения, внешних данных?

- От дурости.

- То есть?

- Не понимаете? - Ирина устало вздохнула и выбила еще одну сигарету из пачки. - Чем выше уровень, тем короче жизнь. Как только поднимешься на пару ступенек выше, сразу шлеп - и труп. Хорошо, если не ты, а кто-то рядом. Но завтра уже ты...

- Скажите, как вам кажется, Вероника сильно переживает смерть Азарова?

- Ну, переживает, конечно. Поплакала даже.

- В разговорах с вами она не высказывала никаких предположений, подозрений - кто мог это сделать?

- Ну, знаете, - Ирина презрительно хмыкнула, - Ника дурочка, конечно, но не до такой степени. Такие вещи не обсуждаются.

Мишаня прикусил язык. Вероятно, в этом кругу не сомневались, что Азарова прикончили друзья тех отморозков, про которых он давал показания. А стало быть, для Москвиной разговор на эту тему исключен. Вякнешь - не доживешь до завтра.

"Ладно, - решил Сичкин, - раз не обсуждаются такие вещи, так и не будем..."

- Ирина, вы сказали, что встречаетесь с Градской на разных тусовках. Вот когда и где вы видели ее в последний раз? Можете вспомнить?

- А чего вас Градская так интересует? - прищурилась Ира. - Она-то здесь при чем?

- Знаете, чтобы раскрыть убийство, приходится прощупывать массу разных людей, которые большей частью оказываются вовсе ни при чем. Вот я и хожу, сплетни собираю, - Мишаня улыбнулся устало и доверительно, - самому противно бывает. Но ничего не поделаешь, такая работа. Так вы можете вспомнить, когда и где в последний раз встречались с Градской?

- Поганая у вас работа, - сочувственно покачала головой Ирина, - но у меня не лучше. Градскую я видела около месяца назад на презентации Юркиного альбома в клубе "Статус". Там еще скандальчик небольшой вышел.

- А какой именно?

- Да ерунда. И вспоминать нечего, - махнула рукой Ирина.

- Ну все-таки, интересно, какие скандальчики бывают на презентациях? Я ведь сам никогда на них зван не бывал и вряд ли буду.

- Ну, прорвался какой-то псих, стал приставать к Волкову. Охрана его вывела за две минуты. Вот и весь скандал.

- А кто был этот псих? Не знаете случайно?

- Вроде певец или композитор. Точно не знаю. Если вам так интересно, вы у Ники спросите.

Веронику Роговец Мишаня нашел в оздоровительном центре "Фея" на Каширке. Она крутила ногами педали какого-то хитрого тренажера и вовсе не обрадовалась визиту нудного опера с Петровки.

Он и сам был не рад, что притащился в такую даль, в другой конец Москвы. Он еще недогрипповал, ходил со сбитой аспирином температурой. Голова была тяжелой, и соображал Мишаня туго. Скорее всего скандал, случившийся месяц тому назад, не стоил выеденного яйца и к убийству Азарова отношения не имел.

- Ну, ввалился какой-то придурок, - цедила сквозь зубы Вероника, продолжая старательно крутить педали, - стал чего-то орать Волкову в лицо.

- А вы сами видели этого человека?

- Видела.

- А раньше вы его встречали где-нибудь?

- Вроде мелькал где-то, на прослушивание приходил, что ли? Да какая разница?

Мишаня сам толком не понимал, чего он так привязался к этому несчастному неизвестному скандалисту? Зачем мучает вопросами забывчивую потную фотомодель, которая сидит верхом на тренажере и мысленно посылает его, настырного опера, куда подальше.

- То есть это был не совершенно посторонний человек? Не просто пьяница или сумасшедший с улицы? - не унимался Сичкин.

- Ну не помню я! - разозлилась Вероника и закрутила педали еще яростней.

- Мало ли всяких неудачников вокруг "Вениамина" сшивается?

- То есть этот человек был певцом или композитором?

- Ну не слесарем же! - фыркнула Вероника. - Волков отшил очередного лабуха, тот напился и пришел отношения выяснять.

- И как же он их выяснял? Неужели драться полез? - сделав испуганные глаза, спросил Мишаня.

- Да нет, орал что-то.

- Матом?

- Нет, он не матюгался. Он просто обозвал Волкова убийЦей, ну в том смысле, наверное, что талант его убил.

- А может, вы и фамилию этого лабуха сумеете вспомнить? - безнадежно спросил Мишаня.

- Да я и вашей-то фамилии не помню, хотя с вами уже раз десять встречалась. А к Волкову на прослушивание толпы ездят. Я ж говорю, случайно видела того парня. Мы клип снимали, Волков сидел в студии. А потом секретарша заглянула и говорит, мол, пришел какой-то... не помню, в общем, фамилию назвала. Волков даже съемку остановил, сказал, мод, перекур, ребята, без меня не продолжайте. И пошел в свой дурацкий зал. А нам, конечно, любопытно стало - из-за кого это Волков остановил съемку. Ну вот, мы с Юркой, оператор и еще ребята стали по очереди в зал заглядывать, даже послушали песенки этого самого... как его? - Вероника раздраженно поморщилась. - Нет, не помню.

Все-таки Мишане удалось растопить лед. И фея-доктор, вероятно, не обрабатывала больше надменную фотомодель. Ирина Москвина была права, ее подружка Ника действительно любила поболтать и посплетничать.

- Вот видите, как много вы вспомнили! - радостно заулыбался Мишаня. - Вам полезно вспоминать, вы ведь рассказывали, как страдали из-за своей забывчивости. А смотрите, какая вы умница! Ну, давайте дальше попробуем.

- Вот как ваша фамилия? - Вероника даже педали крутить перестала. Вероятно, ей понравилась эта игра под названием "А ну-ка, вспомни!".

- Сичкин.

- А тот был Синичкин!

- Может, Синицын? - спросил Мишаня, чувствуя, как замирает сердце и проясняется голова.

- Может, и Синицын, - легко согласилась Вероника.

- Вероника, а как вел себя Волков во время скандала?

- А никак. Стоял, молчал. Что ж ему, отношения, что ли, выяснять с этим психом?

- То есть спокойно слушал?

- Нет, Юрка сказал, он аж позеленел весь и затрясся.

- А Юрий находился рядом?

- Да. Волков с Региной Валентиновной собрались уходить, Юрка пошел провожать. И тут как раз все и случилось.

- То есть он слышал все, что кричал Синицын? Он рассказывал вам об этом?

- Нет. Он только сказал, что Волков позеленел и затрясся, что он никогда его таким не видел и, мол, нервы у него сдают.

- Но вы ведь спрашивали, что такого сказал этот парень. Вам ведь было интересно, почему у Волкова сдали нервы?

- Да чего ж я, дура, что ли? Про такое не спрашивают.

- Значит, больше вы на эту тему не говорили?

- Делать нам нечего, - презрительно фыркнула Вероника.

- А вообще, этот скандал как-нибудь обсуждался среди ваших знакомых?

Но этот вопрос остался без ответа. Вероника помрачнела и замкнулась. Игра "А ну-ка, вспомни!" ей перестала нравиться.

* * *

Лена вошла вместе с Майклом в фойе Третьяковки, купила ему толстый путеводитель на английском языке и билет.

- У тебя рубли есть? - спросила она.

- Ох, я же забыл поменять! - Майкл звонко шлепнул себя по лысине. - Может, здесь есть банк?

Обменный пункт был, но оказался закрытым.

- Ладно, вот тебе сто тысяч, - Лена протянула ему несколько купюр, - ты сможешь перекусить в буфете. Если захочешь поесть серьезно, то иди в ресторан, там принимают кредитки.

- А там есть вегетарианская еда?

- Там кто-нибудь обязательно должен говорить по-английски, ты объяснишь, тебя поймут. Когда устанешь, езжай домой. Вот ключ, вот адрес. Дашь таксисту эту бумажку. Отсюда до моего дома не больше тридцати тысяч.

- Это сколько в долларах?

- Около пяти. Но доллары давать не надо. Вот смотри, три десятки. Понял? Не потеряешься?

Лена действительно волновалась за Майкла. Он был страшно общителен, рассеян, мог влипнуть запросто в какую-нибудь историю. К тому же запас его русских слов ограничивался десятком типа "мьюжжик, вуодка, пьеррэстройка".

Ольга, Лиза и Вера Федоровна ждали в машине. До Истры было два часа езды. По дороге Лиза заснула у Лены на коленях.

"Наверное, я сумасшедшая мать, - думала Лена, - за эти Дйа года я не расставалась с Лизой больше чем на день. Мне будет без нее пусто и плохо. Мне без нее ничего не хочется. Скорей бы все это кончилось..."

Она запрещала себе думать о том, что произошло сегодня утром, старалась отогнать от себя этот холодный, липкий страх который поселился в душе... Когда же, собственно? В какой момент ей по-настоящему стало страшно? Вчера, когда взорвалась коляска? Нет, раньше, значительно раньше. Страх появился после прихода фальшивой докторши... Жену Волкова зовут Регина. Она врач. Мишаня Сичкин назвал это имя, когда они говорили о Кате Синицыной.

Может, позвонить Мишане и рассказать о встрече с Волковым? Нет, это уже слишком - делиться с подчиненным и другом своего мужа историей о влюбленном продюсере. Рассказать Мишане, как она целовалась с Волковым в машине, изображая взаимность и готовность к бурному роману? А потом поехала вместе с ним покупать Лизе ботинки?

И вообще, нехорошо наваливать на Мишаню все свои проблемы. Из него и так фээсбэшники будут душу вытягивать, влезут в дела, потребуют материалы. Ему придется до Сережиного возвращения крутиться как ужу на сковородке. Отношения между двумя ведомствами весьма прохладные.

Мягко говоря, прохладные...

Чем он может помочь? Охрану организовать? Он и так сделал большое дело, поставил сигнализацию в квартире.

После сегодняшней встречи вся эта история приобретала какой-то двусмысленный оттенок. Если раньше она могла абсолютно все выложить Сереже и только ждала его приезда, то теперь стала сомневаться; а все ли можно выкладывать?

Она прожила с мужем чуть больше двух лет, но так и не поняла - ревнив он или нет. Не было ни малейшего повода для ревности, они оба настолько глубоко верили друг другу, что и мысли подобной не возникало. Лена попробовала представить себя на Сережином месте. Если бы он рассказал, что ему пришлось для работы, для дела или еще по каким-нибудь причинам изображать влюбленность, целоваться с другой женщиной? Нет, он ничего при этом не чувствовал, только делал вид... И тем не менее Лене было бы крайне неприятно узнать такое. Она бы все поняла, не осуждала бы, не ревновала. Но все равно было бы противно.

Лена устроила спектакль с поцелуями не по служебной необходимости. Сработал инстинкт самосохранения. Она таким образом пыталась запудрить мозги опасному, сильному и психически неуравновешенному человеку. Ничего, кроме страха, она при этом не испытывала. И все-таки...

"Нет, - раздраженно подумала она, - всю эту рефлексию с ревностью надо выкинуть из головы. Ревность здесь вообще ни при чем. Дело вовсе не в том, что Волков воспылал ко мне опять, через четырнадцать лет, романтической страстью. Ему надо было что-то узнать и понять, самому, без посредников. Однако зачем столько сложностей? Если я по каким-то причинам представляю для него опасность, почему бы ему просто не нанять киллера, который спокойно шлепнет меня из-за угла? При его-то возможностях, при его деньгах и связях это было бы вполне логично.

Главное сейчас - понять причину, нащупать связь - если она вообще существует. Ну что ж, потому я и отправляюсь в Сибирь, потому и копаюсь в старых письмах. Вероятно, никто другой за меня этого не сделает..."

Дом отдыха "Истра" был расположен в красивом сосновом бору. Лена давно не бывала за городом и, выйдя из машины, почувствовала, что от свежего воздуха кружится голова. Здесь по-настоящему пахло весной. Небо расчистилось, проступила мягкая, весенняя голубизна того особого, радостного оттенка, который заставляет вздохнуть глубоко и поверить, что скоро лето и все будет хорошо.

- Ленка, какая ты молодец, - сказала Ольга, вылезая из машины и сладко потягиваясь, - мне тоже надо своих отправить сюда на недельку. И мальчишек, и стариков. Пусть продышатся, нагуляются. Слушай, я ведь все равно на целый день отпросилась с работы. Давай побудем здесь немножко, очень не хочется сразу уезжать.

- А Майкл?

- Лен, ну он ведь не младенец. Взрослый человек, ключ ты ему дала, адрес есть. Разберется как-нибудь.

- Да, Леночка, тебе Надо подышать хоть несколько часов, - вмешалась в разговор Вера Федоровна, - ты посмотри на себя, бледная, худющая, синяки под глазами.

Лена не возражала. Ей хотелось еще немного побыть с Лизой.

У входа в дом отдыха стояли два дюжих охранника в камуфляже. Охранялись и ворота, но более формально. А вот охранники у входа внушали доверие. Полулюкс, в котором должны были прожить десять дней Вера Федоровна с Лизой, оказался отличным двухкомнатным номером, с телевизором и холодильником.

Гуляя по расчищенным дорожкам огромного парка, Лена рассказывала Лизе бесконечную сказку, которую сочиняла на ходу. В сказке за маленькой девочкой гонялись злые разбойники, но она постоянно побеждала их, оказывалась умней и сильней. Разбойники то и дело попадали впросак, злились, ни ничего не могли поделать с умной и сильной маленькой девочкой. Сказка должна была кончиться хорошо, но все никак не кончалась.

Стало темнеть. Вера Федоровна с Лизой отправились на ужин. Ольга и Лена выпили кофе в баре возле столовой. По том еще немного погуляли по парку. Пора было уезжать.

- Давайте все вместе поднимемся в номер, - зашептала Вера Федоровна Лене на ухо, - пока Лиза будет смотреть "Спокойной ночи", ты тихонечко уйдешь.

Но Лизу обмануть не удалось. Стоило Лене сделать несколько осторожных шагов к двери, ребенок бросился к ней с отчаянным ревом:

- Мамочка, не уезжай! Пожалуйста! Пусть тетя Оля едет одна!

Вера Федоровна взяла ее на руки, попыталась отвлечь, стала заговаривать зубы. Все было напрасно. Лиза плакала так горько, что пришлось остаться еще на час. Лена уложила ее спать, посидела, тихонько рассказывая все ту же бесконечную сказку. Даже уснув, Лиза продолжала крепко держать мамину руку.

- Все, девочки, идите тихонько, - прошептала Вера Федоровна, - поздно уже. Леночка, не переживай так, ты же не в детском саду ее оставляешь.

В машину они сели только в половине одиннадцатого. По дороге Лена выложила Ольге все: и про докторшу, и про взрыв коляски, и про сегодняшнюю встречу с Волковым. Ольга слушала молча, только иногда задавала какой-нибудь короткий дельный вопрос.

Вечернее шоссе было почти пустым, Ольгин "Фольксваген" двигался плавно и легко.

- А теперь вспомни, - попросила Лена, закончив свой рассказ, - заводил ли кто-нибудь с тобой разговоры о самоубийцах, о суициде и вообще?..

- И вспоминать нечего, - отрезала Ольга. - Никто. А знаешь почему? - Она горько усмехнулась. - Потому, что в доме повешенного не говорят о веревке. Не надо быть доктором психологии, чтобы просчитать заранее мою реакцию. Я просто послала бы куда подальше - даже, если бы этот некто прикинулся клиентом фирмы. Я бы имела полное моральное право послать.

- То есть степень твоей осведомленности таким образом нельзя было выяснить?

- А не надо выяснять. То, что я знаю или не знаю, никому не угрожает. Это только в американских боевиках герои-одиночки рвутся расследовать обстоятельства загадочной гибели своих близких родственников, искать коварных убийц и карать их. А в жизни такое случается крайне редко. Я не собираюсь искать убийцу - если таковой вообще существует. Коли бы я столкнулась с ним лицом к лицу, я бы, наверное, могла прикончить его сгоряча. А может, и не могла бы. Не знаю. Но то, что мне не стало бы от этого легче, знаю точно. Мне надо жить дальше, привыкать к тому, что Митюши нет больше, и приучать к этому маму, папу и бабушку. Это такой тяжкий душевный труд, что на все прочее сил не хватает.

- Интересно, а почему они решили, что я намерена заниматься частным сыском? Если они могли просчитать, что ты, родная сестра, не полезешь в это...

- К взрыву коляски Митина и Катина смерть не имеют ни малейшего отношения. Я, во всяком случае, связи не вижу. Мне кажется, тебя пытается убрать жена Волкова.

- Жена Волкова? - усмехнулась Лена. - Из ревности, что ли? Ты хоть понимаешь, что это бред полный?

- А почему бред? Убийство из ревности - дело вполне реальное, это не редкость, как триста лет назад, так и сейчас, - твердо сказала Ольга.

- Но коляска взорвалась вчера. А с Волковым я встретилась сегодня. Мы не виделись четырнадцать лет. Если бы у нас был роман, если бы этот роман угрожал благополучию семьи, тогда можно было бы говорить о ревности.

- А почему ты не допускаешь, что жена решила убрать тебя заранее? Она могла почувствовать что-то. Пойми, потерять такого мужа, как Волков, - это очень серьезно. Дело может быть не только в ревности, но и в огромных деньгах.

- Оля, мы с Волковым никто друг другу. Я вообще забыла о его существовании.

- А он тебя не забыл. Может, он все эти четырнадцать лет во сне произносил твое имя!

- И фамилию? - нервно хохотнула Лена. - В таком случае почему раньше она меня не трогала?