естественно, походя, сделал это! Сейчас женщина потребует документы и с
позором спустит меня с лестницы. Но собеседница неожиданно навалилась телом
на перила и заплакала.
говно да говно на башку льет...
при мне плачут. Рыдающая баба размазывала жидкость по лицу грязно-серой
варежкой, а у меня нехорошо защемило сердце.
расстраиваться, все, что нас не убивает, делает нас только сильней.
сальных волос и сказала:
заплакала, но на этот раз тихо, поскуливая, словно обиженное животное.
торбу, - вот волоку туда шмотье...
на Коровинское шоссе.
сумочку, тяжело небось.
осложняет жизнь. Пусть бы она сама тащила потрепанную сумку, но, увы,
Николетта твердо вбила в меня кодекс джентльмена.
на нервах, только и жду, чего еще выкинет. Слава богу, хоть Гришку посадили,
все спокойней стало, а то хоть из дома беги.
надеюсь, на зоне придавят, говорят, там козлов не любят.
школе, а затем в элитном Литературном институте, я редко сталкиваюсь с
простонародьем. Все мои друзья принадлежат к одному кругу, в нем приняты
свои правила поведения. Нет, я видел алкоголиков, наркоманов и женщин более
чем легкого поведения. С одной, Ксенией Людовой, даже прожил почти целый
год, пока до меня не дошло, что делю ее еще с пятеркой других мужчин. Но как
следует разговаривать с Нюшей? На всякий случай я укорил ее:
вы послушайте, чего расскажу.
большинство дам начинает откровенничать, превращая меня в жилетку для слез.
Но Нюшу уже не остановить.
?Осторожней, Нюша, выходи лучше за Петьку, ну и подумаешь, что у него глаза
косят, зато трезвый, не чета Гришке?.
супруга, у которого один глаз глядит на Киев, а другой на Урал. И потом,
Петька казался скучным занудой, корпел над учебниками, собирался поступать в
институт, хотел стать врачом. Гришка же был намного веселей, да из себя хоть
куда - кудрявый, быстроглазый, с гитарой. По нему сохло полдома, но из армии
он просил ждать его Нюшу.
пил, но этот факт совершенно не смущал Нюшу. А что, кругом все
прикладываются к бутылке по субботам. Но потом хмельными в их доме стали
понедельник, вторник, среда и все остальные дни недели. Естественно,
работать шофером Гришка не смог. Сначала он подался в грузчики, затем в
дворники, потом начал перебиваться разовыми заработками. Когда же и они
прекратились, начал таскать из дома вещи, воровать у Нюши деньги. А еще он
от души колотил жену и раздавал затрещины Толику. Правда, парень рос
неплохим, учился хорошо и даже ухитрился поступить в педагогический, куда
традиционно, с большой охотой, брали практически всех мальчиков. Но на
первом курсе Толик тоже начал пить, причем, если Григорий шагал к
алкоголизму медленно, то сыну понадобилось чуть меньше года, чтобы
превратиться в законченного ханурика.
глаза косые, эка ерунда, привыкла бы через неделю! Зато теперь он профессор,
хирург, уважаемый человек. Дачу построил, квартиру купил, машину, дом -
полная чаша. Вот повезло Соньке Рымниной, когда она его в загс отвела. А я
еще над ней смеялась. Ведь Петька по мне сох, а уж когда я с Гришкой
расписалась, его Сонька подобрала. И что вышло? Кому теперь смешно? Сонька -
профессорша в шубе, а я...
как все?. А Толя в который раз в токсикологию попадает. Нажирается до полной
отключки. Его в больнице в себя приведут, покапают всякого в вену, и готово,
здоров! Другой кто одумался бы, за ум взялся. Ну плохо тебе от водки,
значит, заканчивай ее жрать, только моему урок не впрок. Приедет домой и по
новой хлещет. Ой, горе горькое. Измотали они меня, словно собака тряпку,
прямо в ничто превратили. Слава богу, Гришка сел!
парня черепушкой о стенку. Семь лет дали. Теперича пишет, будто с водкой
завязал, только мне все равно, я с ним развелася и выписала его вон.
Отмучилась, авось пришьют на зоне, и хорошо.
похоже, и впрямь беспросветная. Только почему же она столько лет терпела
побои и издевательства?
тяжелым трудом нажито, и отдать?
свойственна патологическая жалость. Француженка, немка, англичанка и уж тем
более американка мигом бы бросили пьянчугу, не пожелав портить свою жизнь.
Русская же баба с молоком матери впитывает истину: бьет, значит, любит, а
пьет, значит, как все. Вот уж не знаю, чего тут больше: глупости или
природного мазохизма?
дала, чтобы увезли, вот тащу теперь тапки, костюм тренировочный, кружку...
Небось оклемался уже чуток. Надо бы к восьми утра явиться, только работа у
меня, никто не отпустит!
поинтересовался я и въехал в ворота больницы.
не работа, а мука, тридцать два ребенка, и нянька уволилась. Я вчерась,
когда их всех спать утолкала, окошко нараспашку открыла, думала, может, кто
простынет и сегодня не явится. Куда там, к половине девятого всех
приволокли.
что, право слово, сомнительно, ни за что не отдам их в муниципальные
учреждения.
палату положили Анатолия, я спокойно сидел на колченогом стуле в коридоре с
пухлой сумкой. Глаза изучали интерьер. В подобном месте я оказался впервые.
Отец ложился всегда в Кремлевскую больницу, а Николетта, слава богу, не
болеет. Да и знакомые мои лечились в каких-то приличных заведениях, эта же
клиника, по крайней мере внешне, напоминала ожившую натуру из фильма ужасов.
Стены коридора, где я тосковал в ожидании информации, были выкрашены жуткой
темно-зеленой краской, двери палат, когда-то белые, теперь покрывали разводы
и пятна, пол представлял опасность для ходьбы, потому что линолеум
топорщился вверх клочками и лохмотьями. Запах тут стоял соответственный. К
застарелому ?букету? из ароматов лекарств и мочи примешивалось амбре переваренной капусты и чего-то совсем тошнотворного.
старушонка, толкавшая перед собой каталку, на которой вздрагивали три ведра
с эмалированными крышками и огромный чайник.
миски! Сегодня щи, битки с гречей и кисель, объеденье прямо, ну, шевелитесь,
команда инвалидская, мне за разнос к койкам не платят!
Интересно, сколько дней нужно проголодать, чтобы прикоснуться к подобному
вареву.
стоять? Не желаете, дальше покачу, пеняйте на себя, коли голодными
останетесь.
Сертаков Виталий
Орловский Гай Юлий
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Прозоров Александр
Шилова Юлия