Чтение 6–й страницы книги ~Ее первая любовь~

- Джин!..

- Не трогая ее. Пит! - миролюбиво перебила актриса. - Она права: это очень удобно и красиво, Я желаю, дорогая, чтобы к тому времени, когда вам придется закрывать шею, ваши средства позволили купить нитку жемчуга.

То был их поединок, и актриса выиграла его. Но больше терпеть дерзости от девчонки она не пожелала.

- Чао, Пит! Желаю хорошо повеселиться. - Виктория отошла.

- Ну, что, довольна? - Скотт не скрывал раздражения.

- Я не хочу, чтобы надо мной смеялись, - сказала Джин. - Думаешь, я не понимаю, как на меня здесь смотрят! Я для вас только уборщица, посудомойка!

Арчи принес заказ. Он поставил перед Джин серебряный судок с аппетитно пахнущим рагу, в котором были каперсы, помидоры и кусочки мяса. Но мясо Грегори положил не кроличье - шеф-повар заменил его индейкой, заявив, что "эта соплячка слопает и не заметит".

Однако она недаром выросла на ферме: отец поставлял тушки кроликов в ресторан ближайшего городка. А сама Джин кроличьего рагу наелась досыта, очень его любила и могла отличить вкус крольчатины от любого другого мяса.

Когда Арчи принес мороженое, Джин сказала:

- Индюшке было столько лет, сколько твоим старухам в зале...

Арчи молча подвинул к ней вазочку с шоколадным мороженым, из которого торчал позолоченный бумажный зонтик, и отошел. Джин скорчила вслед гримасу, вытащила зонтик и, бросив его на белоснежную скатерть, принялась ложечкой есть мороженое.

- Какая муха тебя укусила? - спросил Скотт.

- А зачем врать, что это кролик?

- Скажи честно, ты нарочно так себя ведешь или всегда такая?

Джин просто обиделась: даже в придорожном кемпинге смогли приготовить кроличье рагу. Так неужели в роскошном ресторане ничего настоящего, кроме французских лягушек, нет? Она открыла рот, чтобы все это высказать Скотту, но увидела направлявшуюся к Скотту красавицу, затянутую во что-то блестящее. И буркнула:

- Еще одна...

Скотт оглянулся. Красавица, ослепительно улыбаясь - как на рекламе зубной пасты, подумала Джин, - подошла к их столику.

- Пит! Говорят, ты начинаешь фильм? Надеюсь, для меня оставил роль?

Она подсела за их столик лицом к нему, спиной к Джин, и положила на стол локоть. Блестящая ткань струилась с плеч, закрывая руку тонкими складками. Скотт обеспокоенно взглянул на Джин. Та как ни в чем не бывало ела мороженое. Но он уже не доверял ее безразличию и тихо сказал:

- Мы обсудим это позже, Эдна.

- Но мне удобно сейчас! - капризно сказала та.

Скотт снова посмотрел на Джин, которая задумчиво размешивала позолоченной ложечкой оставшееся мороженое, превращая его в коричневую кашу.

- Пит!.. - Эдна говорила все тем же капризным тоном. - Ты должен навестить меня увидишь, какого мне подарили щенка! Знаешь, кто - Арнольд! Он сказал, что видел меня в "Маленьком секрете" и я великолепна!

Все было враньем: и щенок, которого никто не стал бы дарить, зная, что у Эдны аллергия на шерсть, и Шварценеггер с его похвалой - все ложь. Спектакль разыгрывался для Скотта, чтобы пригласил сниматься в фильме. А скорее всего, для отпугивания Джин - пусть, мол, знает свое место!..

Скотт подбирал подходящие определения для этой великолепной куклы: безмозглая дура, бездарная врунья, кретинка непроходимая!.. И упустил мгновение, когда Джин вдруг протянула ему вазочку с мороженым:

- Попробуй!

Он понял ее замысел, но было поздно: Джин как бы невзначай опрокинула коричневую кашу на спину Эдны. Та вскрикнула, вскочила со стула. Джин тоже вскочила, схватила бумажную салфетку и принялась размазывать мороженое по блестящей материи, приговаривая:

- Ах, какая я неловкая!..

Скотт отлично видел, что это не было неловкостью. Типичная женская месть. Но он не слишком порицал Джин: Эдну следовало проучить...

- Да прекратите же! - вскричала Эдна. В голосе ее сквозили слезы.

Джин продолжала сокрушаться по поводу своей неуклюжести, однако отступила. Но по ее взгляду вслед Эдне, убегавшей в дамский туалет, нетрудно было догадаться: она весьма довольна результатами своего усердия.

- Надеюсь, - сказал Скотт, - на сегодня ты исчерпала себя?

- А по-вашему, - у Джин не получалось говорить ему "ты", - по-вашему, я же и виновата? Если бы это я повернулась к ней спиной, что бы вы мне сказали?! Что я невоспитанная дура?..

Он подумал, что сейчас и эта разревется, и успокаивающе проговорил:

- Ладно, сдаюсь, ты права. Но портить платье не стоило! Идем!

Они шли по проходу, мимо прислушивающихся к скандалу посетителей. В холле Скотт сказал:

- Я живу в отеле "Морской лев". Это на берегу, где пляж. Придешь завтра днем.

- На пробу?

- На пробу.

На улице Скотт повторил громко, чтобы слышал Фрэнк:

- Завтра в четыре. Буду ждать.

В конце концов, швейцарова сестра совершеннолетняя и досталась ему не девственнице". Ему не в чем себя упрекнуть. Он сел в машину и уехал.

Джин подошла к Франку. Ей не хотелось оставаться одной. На душе было тоскливо. Она не жалела, что поддела Арчи и проучила Эдну. Даже Скотт признал, что Джин права! Заодно она показала, что может постоять за себя. Но все вместе это не доставляло радости. Ей хотелось поговорить с братцем Франком по душам. Но тот был мрачен, и, видно, если согласится говорить, то только чтобы доказать, какая она плохая. Ладно, пусть ругает. Лишь бы сейчас ктонибудь был рядом, думала Джин.

- Будешь ругать? - спросила она.

- Нет.

Он ответил спокойно, но этим кратким ответом и ограничился. Взглянув в сердитое лицо брата. Джин поплелась домой.

Фрэнк пришел поздно. Джин успела лечь. Она слышала, как он ходил по комнате, выходил в прихожую, возвращался. Некоторое время было тихо. Потом он спросил:

- Ты не спишь?

- Нет.

- Я думаю, тебе надо вернуться к родителям...

- Тебе стыдно за меня?

- Не в этом дело.

- А в чем?

- Понимаешь, я не должен был приглашать тебя. Осуждать тебя не могу, но...

- Ты про Скотта?

- Про него и вообще...

- "Вообще" - это что?

- Твои поездки. Но не в том дело... - Он путался, повторялся: никак не выговаривалось, что боится, как бы Джин совсем не отбилась от рук. Если только это уже не случилось.

- Хорошо, - сказала она, - уеду.

Он тут же пошел на попятный:

- Я не гоню тебя. Поживи, осмотрись...

- Я уеду! - уже нетерпеливо повторила она.

Глава 8

Непреодолимая тяга к кислому

Джин никогда не была в этом районе. Она вообще не видела города, если не считать поездки в автобусе на пристань. Но маршрут автобуса шел на запад. А отель "Морской лев" находился на юге. Здесь выстроились вдоль берега многоэтажные гостиницы. Парк, окружавший их, опускался к пляжу. Белый песок, на котором сидели, лежали, играли в мяч загорелые люди, тянулся длинной узкой полосой. В сверкающей под солнцем воде головы плавающих знаменитостей казались поплавками. Это был рай для звезд и полузвезд, желающих отдохнуть в перерыве между съемками.

Джин шла по дорожкам, вымощенным голубыми плитками. В кадках у подъездов отелей - яркие красные, желтые, синие цветы. Зеркальные окна распахнуты.

"Морской лев" расположился на короткой безымянной улице. Джин вошла в прохладный вестибюль. Казалось, прохлада исходила не от невидимых кондиционеров, а от мраморного, в черных и белых ромбах пола. Портье за конторкой поинтересовался, чем он может быть полезен.

- Я к Питеру Скотту, - сказала Джин. - Он меня ждет.

Лицо портье не выразило ничего, кроме профессиональной вежливости:

- Второй этаж. Тринадцатый номер.

Скотт не суеверен, не боится числа тринадцать, подумала Джин, поднимаясь на второй этаж.

Коридор был устлан ворсистой дорожкой, поглощающей шаги. На высоких белых с позолотой дверях красовались рельефные цифры: одиннадцать, двенадцать...

Пусть только попробует приставать! - Джин нащупала в сумке щипцы для орехов, которые прихватила у Фрэнка.

Киношная роскошь не остудила ее, и в апартаменты номер тринадцать она постучала уверенно. Никто не откликнулся. Скотт мог быть в ванной или разговаривать по телефону, и Джин постучала громче. Затем толкнула дверь и оказалась в просторной комнате. Из комнаты был выход на балкон. Но и на балконе Скотта не оказалось. Джин заглянула в ванную. Ванна была наполнена пенистой водой: здесь недавно купались либо собирались мыться. Джин вошла в спальню. Легкий сквозняк раздул занавес, закрывавший растворенное окно, и в комнате запахло морем.

Прямо против дверей стояла широкая кровать. Одеяло было откинуто и на простыне лежала... Эдна. Рядом с ней спиной к двери сидел Скотт. Он оглянулся.

- А! Пришла... - Ситуация показалась Скотту комичной, и он засмеялся. - Пришла на пробу, - объяснил он Эдне.

- Она хочет сниматься в твоем фильме?

Эдна тоже засмеялась. Она лежала, не переменив позы, и только рубашка на животе подрагивала в такт смеху.

- Все они хотят этого, - сказал Скотт.

Джин продолжала молча стоять. Надо было хлопнуть дверью и уйти, но она стояла и смотрела, как эти двое помирают со смеху. Скотт первый перестал смеяться. Джин словно того и ждала - повернулась и ушла.

Она не испытывала ни обиды, ни ревности, ни даже унижения. Ничего, кроме желания, чтобы этот день скорей кончился. Спустилась в холл с мраморным полом и через парк вышла на пляж. Песок был сыпучий и горячий. Джин сняла туфли и пошла босиком. Увидев свободный шезлонг, она села.

Со стороны моря медленно поднималась женщина в широкополой шляпе. Это была Виктория. Она узнала Джин.

- Вода хорошая, - сказала Виктория, подойдя к Джин. - Идите купаться.

- Я забыла купальник.

- Можно взять напрокат... Вы приехали к Питу? - Она посмотрела на грустное лицо Джин. - Дорогая, он славный, но у него слабость обещать хорошеньким девочкам роли. Не надо принимать это всерьез.

Не попрощавшись, Виктория ушла.

Джин встала. Было еще рано возвращаться к Фрэнку, да и не хотелось. Она пошла вдоль берега, неся в руках туфли. Чем дальше она шла, тем пустынней становился пляж. Мили через две песок сменился галькой. Джин свернула по каменистой тропинке к столбам, когда-то служившим опорой для ворот. На одном столбе болтались железные петли...

Тропинка скользнула за столбы и потерялась на пустыре. Здесь тоже была галька, валялись старые шезлонги, сломанные зонты. И высокая трава. За пустырем начинались длинные постройки без окон, с широкими дверями. Конюшни?.. Дальше виднелись дома, рестораны, дискотека - все как в той части города, где жил Фрэнк, но беднее и грязнее. Джин не подозревала о существовании этого района, как, впрочем, не подозревала о богемном рае. Теперь ей казалось, что она понимает, почему, приглашая ее, Фрэнк писал в письме: девочке надо пожить в большом городе...

Деревья здесь почти не росли, и тень давали дома, стоящие друг против друга. Дома были невысокие, не выше трех этажей. Где-то близко находился порт: над крышами домов виднелись трубы и мачты судов дальнего и каботажного плавания. Сильно пахло стоялой водой и рыбой. Большинство местных жителей, похоже, работало в порту или прислуживало в гостиницах, магазинах, ресторанах. Еще здесь где-то есть хлебозавод, снабжающий город хлебом.

Было жарко, и Джин старалась идти в тени домов. Она зашла в ближайшее кафе и спросила у барменши пепси. Барменша налила в стакан коричневатую газированную жидкость, и Джин выпила залпом.

Барменша внимательно смотрела на нее. Днем сюда заглядывали редкие посетители. Сейчас Джин была вообще единственной, а барменше хотелось поболтать. Ей уже давно перевалило за тридцать, но лицо еще сохраняло остатки жгучей южной красоты. Когда-то она приехала сюда в надежде попасться на глаза одному из многих живущих здесь режиссеров. Устроилась горничной в гостиницу, думала, что красоту ее заметят и она обязательно станет звездой. Красоту заметили, но звездой она не стала. А через три года вышла замуж за местного владельца кафе и встала у стойки, превратившись в барменшу.

Она сразу оценила внешность Джин.

- Ищешь работу? - спросила она.

- Нет.

- Мне нужна уборщица.

- Я не ищу работу.

- Ну, смотри...

Джин расплатилась и вышла. Ее подташнивало. Она подумала, что это от пепси. Хотелось присесть, но ничего похожего на скамейку поблизости не было. Ей становилось хуже, и она испугалась потерять сознание. Решила, что долго пробыла на солнце. Она хотела скорей добраться домой, но не ориентировалась в незнакомой местности, а прохожие не встречались. Наконец на перекрестке заметила полицейского. Он тоже обратил внимание на Джин.

- Вам плохо?

- Это солнце, - едва проговорила Джин.

- Проводить вас домой?

- Я, наверное, заблудилась. Мне нужно добраться до ресторана "Серебряный якорь". Там работает мой брат...

Полицейский, изнывающий от жары, повел Джин за угол, где была остановка автобуса. Машина вскоре подошла, и полицейский усадил Джин в салон.

Ее укачало, и она боялась, что будет вынуждена сойти, не доехав. Наконец шофер объявил: "Ресторан "Серебряный якорь", Фрэнк, как всегда, был на посту. Он разговаривал с кемто из подъехавших посетителей и не заметил сестры.

Джин добралась до квартиры и сразу приняла ванну. Вода освежила, стало легче. Она открыла холодильник и обнаружила три крупных ярко-оранжевых пористых апельсина. Почти машинально Джин взяла один, очистила кожицу и впилась в кисловатую мякоть. Потом взяла еще один...

Опомнившись, Джин испугалась не того, что съела апельсины, которые Фрэнк, вероятно, припас для себя, а своей непреодолимой тяги к кислому. Тошнота и жадность к кислому... Дочери соседских фермере" делились с ней познаниями в женских проблемах. Да она и сама читала об этом в журналах. У Джин пересохло во рту и похолодели руки. В голове гулко и больно стучало. Она понимала, что надо успокоиться. Но была лишь паника, лишившая способности думать. Она легла и тотчас уснула.

Разбудил ее Фрэнк. Джин вскочила:

- Что?!

- Ты стонала во сне. Тебе что-то приснилось?

- Нет... Я перегрелась на солнце.

- Где ты была?

- Нигде. Ходила по городу.

Утром брат спросил:

- Сегодня тоже будешь ходить по городу?

- Не знаю. Наверное...

Едва дождавшись, когда Фрэнк отправится на работу, Джин ушла. Она должна разыскать врача. Но среди встречавшихся вывесок и реклам не обнаружила того, что искала. Спрашивать у прохожих она стеснялась. Наконец, решившись, зашла в аптеку и попросила дать адрес врача...

Врач оказался совсем молодым. Стекла очков увеличивали его глаза. Джин они казались самостоятельными существами. Она, не отрываясь, смотрела в темные зрачки, словно там был ответ.

Врач осмотрел ее и, сняв перчатки, пошел к умывальнику. Раковина была в углу кабинета.

- Поздравляю, - сказал он, вытирая руки. Джин считала, что поздравлять можно только в одном случае, и облегченно вздохнула. - Вы беременны. Второй месяц.

- Второй месяц? Это... не ошибка?

- С вашей стороны, возможно.

- Что же мне делать?

- Рожать.

- Но у меня...

- Тогда делайте аборт...

Она расплатилась с врачом за консультацию и вышла на улицу. Не более получаса пробыла она в приемной врача, но вокруг все изменилось - люди, дома, сам воздух! Все отодвинулось, отгородилось от нее. Она выпала из общего ритма жизни.

Джин стояла совсем растерянная. Она была одна, и ей было страшно. Она ни с кем не могла поделиться своим страхом - ни с Фрэнком, который не выдержал даже ее присутствия в своей жизни, а если б услышал о беременности, то упал бы в обморок... Как и мама...

У Джин оставалось триста долларов наличными. Она могла продолжить работу в "Якоре" и заработать необходимую на аборт сумму, но из-за Франка придется искать другое место... Джин вспомнила барменшу из кафе. Конечно, мыть полы не самое приятное занятие, но позже она подыщет что-нибудь получше... А если... Конечно! Деньги должен дать Скотт! Джин понимала, что отец ребенка не он, но укоры совести ее не беспокоили. Питер Скотт обошелся с ней подло - и обязан хоть в чем-то помочь!

Она купила в аптеке таблетки от тошноты и тут же одну проглотила. Затем села в автобус, которым вчера вернулась домой, и поехала в порт. Джин не запомнила ни улицы, на которой находилось кафе, ни его названия, и пошла прямо, не сворачивая, полагая, что куданибудь да выйдет. Минут через десять она оказалась в грузовом порту. Здесь не было нарядных катеров и лодок, аккуратно подметенной пристани, а тем более - цветов. Два судна стояли у причала. С одного из них подъемный кран снимал огромные сетчатые контейнеры с рыбой. Громко кричали грузчики, отдавая команды крановщику. Они забирали контейнеры и грузили их в авторефрижераторы. Кружили и кричали чайки, надеясь поживиться оброненной рыбой. По берегу слонялись без дела матросы, бегали мальчишки...

Вернувшись на автобусную станцию. Джин теперь поехала до остановки, куда накануне не проводил полицейский. Свернув за угол, она сразу узнала улицу. Здесь было два заведения - кафе и ресторан, отличавшихся только названиями. Во втором, под вывеской "Выпей и закуси", она нашла знакомую барменшу. Та тоже вспомнила Джин.

- Надумала? - спросила барменша.

- Надумала.

- Давно бы так. Я же видела!.. Сто пятьдесят долларов в неделю. Открываем в семь утра. До этого надо вымыть полы. Столы, стулья - все протереть. Работа через день. День ты, день одна эмигрантка. Она хорошо справляется, но устает. Поэтому беру тебя...

Джин подумала, что мыть полы через день - это пустяки. Можно подыскать что-нибудь еще...

- Будем знакомиться, - сказала барменша. - Тереза.

- Джин.

- Где будешь жить?

- Еще не знаю. Хорошо бы поближе.

- Я тебе дам адрес. Это у хлебозавода. Спрашивай хромую Агату. Скажешь, Тесе послала. Работать начнешь завтра.

- Хорошо.

- Пойдем покажу...

Тереза вышла из-за стойки. У нее были непропорционально широкие бедра и толстые ноги. Она ступала осторожно, словно опасалась, что маленькие ступни не выдержат тяжесть тучного тела.

- Вымоешь зал, кухню, кладовку... - Она называла помещения по мере того, как показывала их. - Если ты расторопная, дела здесь на три часа, не больше. Но к открытию чтоб все блестело! Метла, ведро и щетка - в кладовке...

Тереза подробно объяснила, как найти хлебозавод, и Джин не пришлось никого расспрашивать. Самого хлебозавода Джин не видела: его окружал забор, над ним в небо торчала лишь высокая труба, да из ворот выезжали грузовики с припорошенными мукой бортами.

Дом хромой Агаты был трехэтажный, белый. Казалось, и его запорошила мука. Сама Агата жила на первом этаже. Прямо с улицы - комната. Из нее вход в другую, смежную, и вторая дверь - в кухню.

Несмотря на хромоту. Агата двигалась быстро. Было ей лет сорок. Или тридцать, а может, все пятьдесят. Агата про себя говорила, что законсервирована, так как никогда не копила жир, а худых старость берет с трудом.

- Сдаю, - подтвердила она про комнату. Низкий с хрипом голос выдавал курильщицу. - Смотри - подойдет или нет...

Она пропустила Джин и остановилась на пороге. Проходная комната, узкая, больше походила на коридор.

- Кровать заставишь ширмой. - Агата показала на ширму, прислоненную к стене. - Тебе спокойней и нам не будешь мешать - ко мне гости заходят... Двести долларов в месяц. - Плату Агата назвала твердо, не оставляя надежды на уступку.

Джин соображала: двести долларов за комнату плюс еда - почти ничего не останется. Она хотела было отказаться, но вспомнила про Скотта: если тот даст деньги, у Агаты можно пожить, пока не избавится от ребенка, а потом уехать...