- Кхе-гхм! - внушительно прокашлялся Эрреас. Снял и протер очки. - Уважаемые коллеги! Я думаю, что после такой впечатляющей демонстрации мощи наших противников у нас не остается выбора. Мадемуазель Эмплада уцелела чудом, используя необычно сильный и редкий поток. Очевидно, разрушение миров каким-то обратом усиливает магические течения. Но и то ей не удалось причинить врагу существенного урона. А заклятье мадемуазель Эмпладе пришлось отбивать простым щитом Силы. Вопрос уже не стоит, как победить эту напасть. Вопрос стоит о том, как уцелеть. Я прошу высказаться глав Гильдий.
Клара метнула яростный взгляд на Архимага. Тот сидел, низко опустив голову.
"Да почему же он бездействует? - Клару охватил жгучий гнев. - Почему позволяет этому докторишке..."
- Ты несправедлива, Клархен, - тотчас укорил ее Архимаг, Она уже собиралась ответить, когда на трибуну вышла невысокая, очень строго и изящно одетая женщина с пышной прической. В ушных подвесках горели два живых переливающихся каменных огонька.
Ирэн Мескотт, вторая по значимости волшебница в Гильдии целителей, непревзойденный спец по акушерству и женским болезням.
- Прежде всего надо сказать спасибо мужеству мадемуазель Эвис Эмплада. - Однако, несмотря на похвалу, голос целительницы звучал весьма и весьма холодно. - Она добыла важные сведения. И я уж было подумала, что Гильдия боевых магов небезнадежна.., если б не последняя выходка мадемуазель. Ее атака была совершенно бессмысленной и, более того, вредной...
Клара увидела, как на галерее Мелвилл скорчил страшную рожу. По губам легко можно было прочесть, какими эпитетами он награждает в тот миг целительницу. Клара не выдержала - покраснела. Она даже не подозревала о существовании таких комбинаций и понятий - и это она, столько лет проведшая в походах и лагерях наемников.
- Отныне эти создания могут счесть себя в состоянии войны с нами, - говорила Ирэн. - Мы все убедились в громадности их сил. Война с ними - безумие. Поэтому я повторяю свое предложение - использовать заклятье "Кольцо" и переместить Долину. Куда-нибудь подальше от этого страшного Пути. - Целительница бросила быстрый взгляд в сторону нахохлившейся Клары. - Разумеется, наша доблестная Гильдия боевых магов станет протестовать. Я уже почти что слышу гневную речь достопочтенной фройляйн Хюммель, Быть может, милочка, вы сэкономите время собравшихся здесь? Все ваши патетические призывы я могу повторить сама. Но, уважаемые коллеги, подавляющее большинство нас, здесь присутствующих и представляющих многочисленные Гильдии, работают не для войны, а для мира. Мы лечим, учим, строим, управляем погодой, обращаем бесплодные солончаки и гнилые болота в цветущие луга и приносящие большие урожаи поля. Нельзя слушать горстку безумцев, что будут призывать нас к бессмысленной войне. Подумайте о мириадах смертных, что ждут нашей помощи. Подумайте о детях, что родятся уродами или не родятся вовсе, убивая и своих матерей. Подумайте обо всех бедствиях, что могут обрушиться на все те миры, куда мы проложили дорогу, подумайте, прежде чем согласиться с призывами тех, кто никак не наиграется с мечами и стрелами.
Ирэн грациозно подобрала платье, опускаясь на место, Клара впилась зубами в костяшку. Ирэн умела говорить. И она никогда не лгала. Правда - самое мощное оружие, какое только можно себе вообразить.
Правда, что боевых магов - жалкая горстка по сравнению с сотнями тех же целителей.
Правда, что Долина уже давным-давно не воевала. Что она отринула войну как средство достижения целей, неважно, сколь бы высоки и благородны они ни были.
Правда, что погодники, строители, целители на самом деле помогали смертным.
Правда и то, что война с Созидателями обернулась бы реками крови и массовой резней.
Однако правда и то, что Путь обращал миры в ничто. Даже хуже, чем в ничто.
- Прошу слова! - Голос Клары звенел от ярости.
- Мои извинения, фройляйн Хюммель, вы будете говорить последней как представитель самой малочисленной Гильдии, - ядовито парировал Эрреас. Клара прикусила губу. Ее губило то, что именовалось мерзким словом "регламент", и здесь она ничего не могла сделать.
Однако тут встрял Игнациус, внезапно оторвавшийся от созерцания своего посоха.
- Своим правом и властью даю слово фройляйн Хюммель вне очереди, - негромко произнес Архимаг, глядя прямо в глаза целителю Эрреасу. Тот поспешно отвел взгляд.
Клара медленно выпрямилась. Она понимала, что взывать к чести, поминать героическое прошлое сейчас бессмысленно. Подавляющее большинство магов никогда не держали в руках меча.
- Высокий Совет, - угрюмо произнесла Клара. - Достопочтенный распорядитель господин Эрреас Трагне сделал замечание мадемуазель Эвис Эмплада, члену представляемой мною здесь Гильдии, за неподобающий вид. Мой вид столь же неподобающ. - Сухо заскрипела чешуя на локтях куртки. - Мы вернулись из дальних мест, из опасных походов и не имели времени переодеться. Все для того, чтобы госпожа Мескотт могла потратить несколько часов на макияж.
- Попрошу без личных выпадов, Хюммель, - скривился Эрреас.
- Приношу свои извинения, - дерзко сказала Клара, глядя прямо в сузившиеся от ярости глаза Ирэн. - Я тоже только что вернулась из разведки. Господа Совет, на грани уничтожения еще один мир. Мир Мельина, Мельинской Империи, один из наших миров, куда у нас натоптаны тропы. Чудовища, связанные с Созидателями Пути, дремлющие в глубоких гробницах, готовы вновь пробудиться к жизни. Госпожа Мескотт очень красиво говорила о нашей ответственности перед смертными. О детях и матерях. Прекрасные, высокие слова о сострадании к тем, кто не наделен Силой, подобно нам с вами. Но вот о помощи взывает целый мир. Огромный мир. Еще немного - и он превратится в то подобие преисподней, которое мы увидели благодаря Эвис и ее спутникам. Поэтому выбор у нас невелик. Запереться в несокрушимой башне, сказать - нас это не касается и спасти какого-нибудь зачатого по пьяни принца или герцога за добрую толику золота. Или даже за половинную цену, после чего ходить и упиваться своим благородством...
В зале начал нарастать шум негодования. Клара била по самым больным местам.
- Или же, - Клара возвысила голос, - можно попытаться вспомнить, что мы - маги. И что, кроме нас, обитателям Мельинского Мира некому помочь.
- А их собственные маги? - выкрикнул кто-то из задних рядов: похоже, кто-то из воинских целителей.
- Их собственные маги слабы, вдобавок погрязли в гражданской войне. Созидатели Пути сметут их как сор. Не надо обманывать себя, господа Совет. Если мы не остановим козлоногих, нам не помогут никакие уступки и отступления. Они найдут нас и вынудят к драке...
Она заметила торжествующую ухмылку на лице Эрреаса, поняла, что совершила ошибку, однако было уже слишком поздно.
- Мы располагаем еще одним докладом разведчиков, - сладким голосом сказал Трагне. - Им удалось проследить Путь.
Архимаг вскинул голову и впился торящим взором в лицо Эрреаса, однако тот не опустил взгляда.
- Я не лгу, владыка, - оскорбился Трагне. - Суть сообщения сводится к тому, что Путь пронзает Упорядоченное подобно исполинскому тоннелю. Да, часть слоев Реальности разрушена. Но куда больше уцелело, даже в непосредственной близости от Пути. Я констатирую, что почтенная фройляйн Хюммель не права. Мы не вправе рисковать Долиной ради спасения нескольких миров...
- А ради чего ж мы готовы рисковать?! - не сдержавшись, заорала Клара, и Эрреас тотчас лишил ее слова.
- Ставлю на голосование, - провозгласил распорядитель.
Клара с последней надеждой воззрилась на Архимага.
И Игнациус поднялся.
- Прошу слова, - буднично сказал великий волшебник.
Наступила мертвая тишина. Эрреас скорчил гримасу, однако ничего поделать не смог.
Постукивая посохом, Игнациус поднялся на трибуну. Оглядел Совет тяжелым взглядом из-под кустистых бровей. Клара заметила, как Ирэн вздрогнула, покраснела и поспешно отвела глаза.
- Вы знаете, как, кем, когда и почему была создана Долина? - негромко спросил Архимаг, - Или, быть может, вы забыли?
- Нет.., нет... - нестройный хор голосов.
- Вы забыли, что вы - ученики учеников моих учеников, А я - последний из тех, кто видел и внимал тем, кто творил нашу Долину. Я не хочу неограниченной власти, вы управляетесь сами. Но, скажу я вам, невелика же честь управлять такими трусами! Вы поджали хвост, как только появилась опасность. Вместо того чтобы преградить ей дорогу, как это сделали Творцы Долины, выдумаете только о бегстве. Мне стыдно, маги. Очень стыдно. А больше я вам ничего не скажу. Решайте. Я не стану противодействовать вашему решению, каким бы оно ни оказалось.
Игнациус повернулся и, все так же постукивая посохом, вернулся на свое место.
- Гхм.., по-моему, пора голосовать, - выдавил из себя Эрреас. - У нас.., кгхм.., есть два предложения, Первое - объявить войну и.., ну, в общем, понятно. Второе предложение - госпожи Ирэн Мескотт: воспользоваться заклятием "Кольцо" и отступить. Кто за первое предложение, шлите ваши знаки...
Алые сполохи над пустой трибуной. Десять голосов, пятнадцать, двадцать... Двадцать четыре. Очень много. Невероятно много. Но - не большинство. И уж тем более не две трети всего Совета.
- Кто за второе... - торжествующим голосом начал Эрреас.
Десять.., пятнадцать.., двадцать.., двадцать пять...
Клара ругнулась про себя. Но шанс еще оставался. Если будет меньше сорока девяти голосов. - Тридцать. Тридцать пять, - теперь число нарастало куда медленнее, чем вначале, - голосовали колеблющиеся.
Сорок. Клара почувствовала, что ладони покрылись липким потом.
Сорок три. Сорок четыре. Сорок пять.., шесть.., семь...
Даже сорока восьми голосов не хватит, чтобы утвердить позорное бегство!
Сорок восемь.
Тишина.
- Вес высказались? - скрипуче осведомился Эрреас.
Вспышка. Белый огонь.
Сорок девять голосов "за".
Клара крепко зажмурилась.
***
Вольные несли бесчувственного Императора прочь с поля боя, а в это время Первый легион, точно набравшая разбег волна, топча и своих, и чужих, ворвался в крепость через разбитые магическим ударом ворота. Первую когорту легиона вел сам легат Клавдий. Прикрывшись щитами, ветераны смяли нескольких попытавшихся перекрыть им путь магиков - без долгих рассуждении подняли их на копья.
Воодушевленные, вновь полезли на стены Восьмой и Одиннадцатый легионы, оправившись, возвращался в бой Шестой, и даже позорно бежавшие было баронские дружинники начали понемногу вступать в бой - как только поняли, на чью сторону клонится победа.
Файерболы и молнии разили по-прежнему, однако легионеры сразу в десятке мест ворвались на стену.
Заработали короткие мечи и длинные алебарды. Сулла скомандовал своим арбалетчикам двигаться вперед.
В панике отступавшие маги видели перед собой лишь сплошную стену щитов да частокол шлемов над ней. Подражая гномам, тесным строем Первая когорта вместе с пехотой Тарвуса устремилась к входу в главную башню.
Еще сопротивлялись где-то на верхних ярусах ученики и подмастерья. Но они уже никого не интересовали, легионеры добивали их походя, почти не неся потерь. Слабые огненные шары можно было отразить обычным щитом; то же самое и с молнией. Правда, маги неопытнее, что защищались прямо над воротами, сбились в тесную кучку и, выставив щит, не пробиваемый никаким оружием, ринулись бегом к дверям башни, но, увидав черные створки сорванными и валяющимися на земле, растерянно остановились. Щит ослабел, и короткой заминки хватило одной из манипул Шестого легиона, чтобы растоптать пытавшихся сопротивляться.
Легионеры заняли весь двор. Первая когорта ворвалась внутрь главной башни. Другие взялись за флигеля и пристройки. Отчаянные схватки вспыхивали повсюду, в тесноте коридоров, на лестничных маршах - уцелевшие маги не собирались сдаваться без боя. Кое-где начались пожары.
Здесь, внутри крепости, дрались более опытные, Каждый шаг давался легионерам немалой иеной. Однако они все равно наступали - их были тысячи, десятки тысяч против нескольких сотен волшебников.
...Императору казалось, что он парит сейчас над полем сражения точно птица, видя разом все, что делается в десятках мест. Он видел, как укрывшиеся за щитами легионеры, выставив вперед копья, надвигались на растерянно сжавшегося в каменном тупике молодого волшебника в фиолетовой куртке, совсем еще юного, почти мальчишку; вот он взмахнул рукой, затрясся пол, с пальцев сорвалась лента фиолетового пламени, скакнула с одного щита на другой, оставляя широкие подпалины, и, не причинив ущерба, угасла. Паренек израсходовал слишком много Силы.
Почти не разорвав строя, один из легионеров метнул пилум. Тяжелое навершие пробило юношу навылет, окровавленный наконечник вышел из спины.
- А кровь у этих магиков такая же красная, - удивился бросивший копье. - А болтали-то.., мол, голубая, голубая...
В другом месте легионеры - судя по эмблеме, Восьмого легиона - никак не могли справиться с засевшим наверху лестницы волшебником. Этот оказался куда хитрее незадачливого парнишки, обрушил заклинанием почти целый марш, да так, что подниматься теперь можно было лишь по одному. Несколько закованных в латы тел уже лежало на груде искрошенного камня. Солдаты метали копья - волшебник громким, полубезумным хохотом отбрасывал их в стороны.
Но затем среди сдвинутых щитов и перекошенных лиц мелькнул характерный профиль Суллы.
- Стрелки! Сюда! - взревел легат. - А вы, вы чего топчетесь, как стадо баранов?! Забыли, как штурмуют?!
Его рык словно вывел легионеров из оцепенения. Щиты сошлись еще теснее, "черепаха" опускалась на колени, с тем чтобы дать дорогу второй волне, которая пойдет по щитам сверху.
За щитоносцами в атаку пошли арбалетчики Суллы, железные болты со звоном отлетали от воздвигнутого чародеем щита, однако свое дело они сделали - волшебник более не смог сплести ни одного заклятия.
Однако фиолетовый маг не побежал. Он до последнего пятился, отражая летящие в него стрелы и пилумы, - пятился до тех пор, пока легионеры не перебрались через пролом и не пустили в ход мечи.
Щит исчез. Тело мага тотчас обросло вонзившимися арбалетными болтами, однако на месте, где стоял маг, вспух ослепительно белый пузырь огня, перевитый фиолетовыми нитями. Огонь плеснул вперед, раздались дикие крики сгоравших заживо солдат.
- Вперед! Вперед! - орал Сулла, подбадривая своих. В несколько мгновений через пролом был перекинут настил из сорванных дверей и каких-то рухнувших балок, потрепанная манипула уступала место свежей, раненых несли в тыл...
Легионы теснили магов. Несли потери, однако теснили. Эх, вот так бы да в Мельине!..
Фесс с лихорадочной быстротой карабкался вверх по бесконечному винту лестницы, время от времени, правда, замирая и прислушиваясь. Нет, чудище не успокаивалось. Снизу доносился какой-то протяжный скрип, омерзительное бульканье, вдобавок потянуло гнильем. Потом раздался громкий треск и скрежет - Фесс тотчас представил себе, как чудовище разносит толстенные балки потолка, стремясь выбраться на волю.
Проклятье! Проклятье! Проклятье! Интересно, как он сумеет справиться с наглухо запертой железной дверью, имея чудовище на плечах? Неужто придется?..
При одной только мысли об этом Фесса передернуло, Возвращаться в Долину? Возвращаться с позором, под крыло тетушки и Клары Хюммель с ее бесконечным потоком непристроенных родственниц?!.
...Остановился Фесс, лишь добравшись до самого верха. Из-за опущенной стальной плиты рвался знакомый грохот боя - легионы ворвались в башню Кутула. Пальцы Фесса заскользили по стене. Замок должен найтись! Не бывает, чтобы такие двери запирались только снаружи.
Он осторожно пустил в ход магию. Не будучи великим докой по этой части, Фесс, однако, не был и полным профаном. Он не мог обратить в ничто каменный свод, не мог расколоть саму дверь, не мог сделать свод прозрачным, однако прощупать механизм ему умения хватало.
"...Так, все понятно. Ничего особо сложного. Элементарный храповик с противовесом. Нужно только подтолкнуть здесь, здесь и вот здесь, отжать фиксирующую защелку на зубчатом колесе и послать вниз тяжелый груз противовеса. Сейчас. Это мы враз. Открывать такие двери я умел еще на первом курсе..."
- Хр-о-о-о-о... - донеслось снизу. Тяжкий нечеловеческий стон, сопровождаемый грохотом обвала. И - обжигающая боль от прикосновения чужой магии, Абсолютно, совершенно чужой. Это был способ преобразования материи и мира, о котором ничего не смог бы сказать даже сам Архимаг владыка Игнациус.
Тварь выбралась на лестницу.
Фесс сглотнул заполнившую рот слюну. Страшно. Ой как страшно!..
"Стоп! Не позволяй себе!.. Работай! Работай!.." Он сплел пальцы. Магию жеста он знал плохо, лишь самые начала, но ему и требовалось-то сейчас самое элементарное заклятие, толчок, которым дети Долины умеют пользоваться едва ли не с пеленок. Тут, правда, требовалось нацелить и скоординировать три толчка сразу, но это уже непринципиально. Один.., два.., три, пошло!..
Никакого результата. Магия впиталась в сырой камень стен, Сила ушла, как вода в песок, а снизу донесся утробный удовлетворенный рев и уханье. Чудище уже поднялось весьма высоко, Фесс разом покрылся холодным потом, "Жрет Силу, тварь. Питается магией. Проклятье!" Такие случаи были отнюдь не редки. За век существования Долины ее обитатели насчитали десятки чудищ в разных уголках Упорядоченного, обладавших способностью поглощать вражескую магию, даже наделенную в них, и становившихся от этого лишь сильнее. Похоже, оставался единственный выход. Фесс съежился у самой двери, прижав колени к груди, - поза младенца в материнской утробе, поза максимальной закрытости и сакральной защищенности; надо было собраться с силами и - как это ни печально - возвращаться в Долину.
Фургон бродячего цирка стоял у ворот постоялого двора. Кицум громко препирался с хозяином, норовя заменить плату за постой выступлением перед постояльцами. Еремей требовал, чтобы их немедля пропустили в тепло, братцы-акробатцы гомонили, предвкушая еду, пиво и шлюшек; Агата сидела неподвижно, нимало не интересуясь происходящим за пределами фургона.
Они двигаются слишком медленно! Сколько времени пройдет, пока эта несчастная развалюха достигнет восточных рубежей проклятой Империи! И кто знает, что происходит сейчас с теми двумя легионами, посланными в поход на Дану. Верховный маг Арка утверждал, что солдаты повернули назад. Однако что, если другие Ордена, собравшись, решили по-иному? Без Деревянного Меча Дану обречены. Им останется только умереть в бою, чтобы не окончить свою жизнь в корчах на колу, А она, Сеамни Оэктаканн, непозволительно медлит! Медлит, теряя бесценное время!
Пальцы сами потянулись к заветному свертку. Коснулись теплого дерева - и Меч тотчас отозвался на прикосновения своей хозяйки. Золотистый свет, ласковое тепло, заставлявшее забыть о царящем вокруг холоде. Землю уже кое-где покрывал снег.
"Послушай, - лилась плавная музыкальная речь Дану. - Послушай, о Immelsthorunn, я должна послать весть своим. Отыскать их. Предупредить. Они должны быть готовы покинуть свое укрывище.., собраться все вместе, все способные носить оружие, и выступить в поход. Народ Дану больше не может ждать. Мы отомстим сейчас - или не отомстим уже никогда, уйдем в тень, забытые и презираемые. Я должна дотянуться до них! Дотянуться! Дотяну..."
Сознание уплывало, растворяясь в мягком золотистом свете. Агата увидела тесно сошедшиеся стволы, ощутила незнакомые пряные ароматы, плывущие от небольшого костерка в самой середине круга, выложенного из покрытых рунами камней. Увидела изможденное лицо очень-очень старой Дану - пегие волосы свисали чуть ли не до пят. Тусклый, безжизненный взор был направлен в огонь; и среди пляшущих язычков пламени Сеамни вдруг с изумлением увидела саму себя.
Но не сжавшуюся в комочек за рваным пологом жалкого фургона, а гордой, победно вскинувшей над головой Деревянный Меч воительницей. В ореоле какого-то неземного сияния, а за спиной - поле, покрытое трупами. Трупами хумансов.
"Что это такое?" - растерянно подумала Агата. Однако от нас уже ничего не зависело - она не смогла бы разорвать сеть видения даже при самом сильном желании.
А потом фигурка в пламени заговорила. Взор старухи-Дану тотчас прояснился, став острым и осмысленным.
- Слушайте! Слушайте! Слушайте! - завопила она. - Я прорицаю... я провижу.., нет, вижу наяву... Идите сюда все, идите же, идите, лицезрейте и не говорите потом, что не видели и не слышали!..
- Достаточно прятаться подобно жалким крысам! - провозглашала огненная воительница. - Зрите же, Дану, у меня в руках оружие возмездия - Деревянный Меч. Он сразит нечестивые рати хумансов! Он поразит проклятых их собственной магией! Довольно ждать лучших времен и медленно умирать! Идите все кo мне. Идите! Я, Сеамни Оэктаканн, уже побеждаю. Вы хотите быть вместе со мной? Тогда торопитесь! Торопитесь! Мудрые помогут вам найти дорогу ко мне. Я буду вести вас от победы к победе, пока наши знамена не взовьются на развалинах того, что ныне прозывается Мельином!.. Не надо бояться Радуги, они слабы перед нами. Я уже убила их без счета! Одна! И Меч уже испил их крови, но недостаточно, совершенно недостаточно. Мы сожжем их всех! Всех до единого! Не уцелеет никто! Мы заплатим за все поражения! Не уцелеет никто! Никто! Никто!..
Голос оборвался яростным кровожадным рыком. Агата обессиленно рухнула на пол фургона. Дело сделано - она не сомневалась, что армия Дану, все, кто еще может поднять лук или копье, выступят в этот поход.
Пройдет совсем немного времени, и войско Дану достигнет границ Империи. Там она и должна поджидать их.
Хирд гномов вышел на поверхность. Позади остались темные извилистые коридоры, сухие русла подземных рек - ледники на вершинах гор испарились в результате магических схваток, когда гномы в последний раз пытались отстоять свои права на Хребет Скелетов и иные когда-то безраздельно принадлежавшие им места.
Армия очутилась в пустынных, безлюдных местах, далеко от городов и баронских замков, в самом сердце подступавших к горам Диких лесов. Когда-то эти леса тоже принадлежали Дану, и выбили их оттуда не кто иной, как сами гномы - тогда еще в союзе с людьми молодой в ту пору Мельинской Империи.
Дикие леса так и остались дикими - никто не польстился на хилые перелески, выросшие на месте уничтоженных огнем прекрасных боров. Маги Радуги могли бы вырастить новые леса, но, по всей видимости, сочли этот медвежий угол недостойным своего высокого внимания.
Разбившись на десятки тонких ручейков, войско гномов двинулось на восток, не торопясь покинуть спасительное прикрытие. И, словно рой вокруг матки, войско гномов плотно сжималось вокруг кристаллического ковчега, скрины со священным Мечом.
Путь через леса отнял три полных дня - те самые три дня, что войско Императора шло к башне Кутула и штурмовало ее.
На четвертый день леса кончились. Сидри с отрядом разведчиков выбрался на берег неширокой здесь Тиллы, за которой тянулся бесконечный Тракт, нанизавший на себя, точно бусины на нитку, бесчисленные имперские города.
Сейчас, по почти уже зимнему времени, Тракт был пуст. Урожай давно собран и свезен, рачительные купцы поторопились провести караваны до осенних дождей - это хоть и не свирепствовавший ближе к северу Смертный Ливень, но тоже неприятно и торговле убыток - благородное сословие пережидает дождливое время по замкам, балуется охотой, с тем чтобы по первому снегу отъехать в городские дома, кое-кто из самых знатных и родовитых - так даже и в столичный Мельин.
Сидри взмахнул рукой. Полсотни бородатых коренастых воителей двинулись вброд следом за ним. Холодная вода вскипела вокруг закованных в железо крепких ног. Еще полсотни остались в засаде на лесном берегу; целились из арбалетов, готовые прикрыть головную партию на случай хитроумной хумансовой засады.
Однако никакой стрельбы не потребовалось. Никто не поджидал гномов на том берегу, никто не спешил отрезать немногочисленный десант от реки, сбить в беспомощную кучу и расстрелять издали, не ввязываясь в ближний бой. Тракт словно вымер, нигде не было видно ни одной живой души.
...Вскоре на восточном берегу оказался уже весь передовой отряд. Не теряя времени, скорым, неутомимым шагом гномы двинулись вперед. Теперь они не скрывались. Не было нужды, да, если б она и была, едва ли Сидри смог бы заставить своих выполнить такую команду. Мало сказать - "гномы рвались в бой". Они жаждали боя, они упивались каждым мгновением ожидания, словно пьяница крепким вином, каждый шаг подбитых железом сапог по земле ненавистных хумансов словно вбивал еще один гвоздь в исполинский гроб для всей этой мерзкой расы. Кто-то из гномов затянул хриплую боевую песню, ее тотчас же подхватили: "наши топоры напьются крови, наконец напьются крови допьяна..."
Так и шли. Словно победители по уже изъявившей покорность земле. Шли, вслух мечтая о встрече, о встрече с теми, кто столько веков осквернял землю Северного Мира; несмотря на то что в отряде Сидри насчитывалась всего сотня бойцов, ему сейчас казалось, что они с легкостью опрокинут целый легион или даже больше.
...К ближайшему городку - Шевраз - они вышли под вечер. Сотня тяжеловооруженных гномов, впервые за много веков пересекшие границу Империи в силах тяжких.
...Скучавший на дозорной вышке легионер-караульщик не успел ни поднять тревогу, ни даже вскрикнуть. Из рано сгустившегося по предзимнему времени мрака вынеслась тяжелая и короткая арбалетная стрела. Она ударила прямо в середину кованой кирасы солдата, прошив ее насквозь, точно та была из тряпья, а не из добротной имперской стали. Легионер мешком свалился на землю.
В следующий миг гномы атаковали. Внезапно и стремительно, молча, без боевого клича - волна фигур, закованных в броню до самых глаз, поднялась из мелкого обглоданного кустарника, окружавшего городской выгон, что сразу за крепостными воротами, которые, увы, не успели запереть.
Урядник крикнул, но сам тотчас же свалился со стрелой в горле. Трое легионеров налегли было на тяжелые створки - поздно, гномы уже рядом, взлетели лезвия секир, скругленные, словно луна на ущербе. Сталь загремела о сталь.
- Да вы что-о-о?! - подавился криком солдат, когда Сидри, легко отбросив выставленный для защиты меч, одним ударом проломил и щит, и нагрудник, и кости хуманса. Никогда еще гному не удавалось нанести такой удар. Все тело охватила блаженная, пьянящая легкость, он не чувствовал тяжести ни оружия, ни доспехов; он ощущал лишь тепло щедро брызжущей в разные стороны хумансовой крови - и оттого пьянел еще больше.
Гномы ворвались в ворота. Легко, точно ветер - солому, смели слабый заслон городской стражи. И только теперь позволили себе оглушительный боевой рев.
Плотно сжавшийся стальной комок покатился по оцепеневшим улицам. Длинной двуручной секирой тяжело рубиться в плотном строю, но сейчас гномам строй и не требовался.
Трактир. Вывеска "У врат", на ней - добродушного вида толстяк протягивает прохожим пенящуюся пивную кружку. Сидри и с ним еще пятеро гномов не потрудились даже распахнуть дверь - она рухнула, разрубленная сверху донизу одним молодецким ударом.
- У-а-а-а-р-р-р!" - словно дикий зверь, зарычал Сидри, врываясь внутрь.
Внутри было тепло и уютно, горел огромный очаг, за не слишком чистыми столами пили пиво мастеровые, сновали вертлявые шлюшки, хозяин громогласно командовал из-за стойки, отдавая приказы нескольким дородным подавальщицам; было в меру душно, в меру дымно, в меру пьяно и в меру весело.
И почти ни у кого не было оружия. Кроме лишь двух благородных баронских отпрысков, выбравшихся в город оттянуться.
Первой под топор Сидри подвернулась женщина. Немолодая уже тетка с целой батареей пивных кружек в руках. Она не успела даже охнуть - секира снесла ей голову, и тело несколько мгновений еще стояло, извергая потоки крови из перебитых жил; пена в кружках мгновенно стала алой.
Другой гном ударил топором сидевшего спиной к двери пьяненького подмастерья. Еще трос воинов Подгорного Племени рванулись в глубь залы, на ходу раздавая удары направо и налево.
Трактир взвыл утробным воем забиваемого насмерть пса. Люди прыгали через столы, бросались к окнам, кто-то упал на колени, умоляя о пощаде; дико визжали женщины, кто-то уже ломился в запертую дверь кухни, куда успел юркнуть хозяин; из небольшого зальчика "для благородных" выскочили оба молодых баронета, мечи наголо; Сидри взревел от восторга, бросившись к одному - высокому, статному, в черном дорогом камзоле с бело-голубым гербом на груди, принял рукоятью секиры неумелый размашистый удар и на развороте снес парнишке полчерепа. Острая секира резала кость, славно мягкое дерево.
Остальные товарищи Сидри не отставали. Окровавленные топоры так и мелькали в воздухе. Кто-то опрокинул масляную лампу, и по полу и стенам начали карабкаться язычки пламени. Лицо Сидри перекосилось.
- Cshorve, Ypud! Raanna abzig! ( Уходим, гномы! Пусть поджарятся!) И потащил к опрометчиво выбитым дверям тяжелый дубовый стол, перерубленный напополам чьей-то ретивой секирой.
Хохоча во всю глотку, гномы выскакивали наружу. Прижали столом обе половины дверей, подперли очень кстати случившимся тут же колом. Из окон уже валил дым, но, заглушая треск и гудение пламени, лаская слух истинным Ypud, из горящего трактира неслись вопли обреченных хумансов. Очевидно, задняя дверь у трактирщика тоже была добротной.
Остальные гномы не теряли времени даром. Выламывали двери, срывали ставни, врываясь в дома, откуда затем слышались только отчаянные мольбы о пощаде, неизменно заканчивавшиеся громким хохотом и коротким свистом начищенной стали, резавшей плоть так же легко, как и воздух. Кто-то волок наружу женщин, намотав на кулак пышные волосы, - о нет, отнюдь не насиловать, а всего лишь зарубить на глазах товарищей, дабы те смогли оценить красоту удара/ Иные, увлекшись, тащили колыбельки с детьми. О младенцев даже не марали сталь - давили сапогами, точно мерзких насекомых. Да и что еще прикажете делать с отродьем отвратных хумансов?
Отряд Сидри, ворвавшись в город, поневоле продвигался медленно. Слишком много мягкой плоти просило их топоров. Слишком много огня надо было разбросать. Слишком много голов снести. Гномы убивали точно безумные и никак не могли насытиться ни разрушениями, ни убийством. Им казалось - их руки обрели поистине твердость камня. Их удары, все как один, оказывались смертоносными. Даже успевшие схватиться за оружие хумансы, казалось, впервые в жизни видят щиты и мечи. А спутникам Сидри, напротив, мнилось, что в руках каждого из них неистовым огнем горит Драгнир, Алмазный Меч гномов.
В обреченном городке стоял небольшой отряд имперской стражи, даже не легионеров, чьей задачей было присматривать за порядком на Тракте, охранять его от нет-нет да и случавшихся тут разбойников и блюсти мир на самих улицах. Сотник поднял своих по тревоге, однако никто ничего не понимал, слова "гномы напали!" казались столь же правдоподобными, как "солнце всходить перестало!". Давным-давно приведенные к покорности подземные недомерки не дерзали даже косо взглянуть на имперского подданного. Что уж тут говорить о нападении с оружием...
Однако приказ есть приказ. Сотник повел навстречу Сидри полные восемь десятков хорошо вооруженных солдат; еще пятьдесят торопились с другого края города, от восточных ворот. Хватая все, что попадет под руку, и проклиная этих негодяев-гномов, бежали к месту схватки мужчины, главы семейств - кузнецы, каменщики, древоделы, углежоги, сплавщики, народ крепкий и тертый жизнью.
Они сшиблись, когда пылало уже несколько кварталов, тех, что примыкали к западной стене. Сидри, весь покрытый чужой кровью, смачно плюнул в лицо распятой на стене дома девушке - гномы с гоготом вбили ей в ладони и ступни здоровенные костыли - и, поднимая топор, проревел своим что-то бессвязное, тем не менее гномы мгновенно поняли.
Улицу перед надвигающимися стражниками и горожанами мгновенно перекрыла стена щитов. Длинные секиры заброшены за спину, из коротких ножен выхвачены мечи, сделанные в подражание гладиусам легионеров, только еще шире и толще у обуха. Над плечами гномов поднялись арбалеты - стрелки разряжали оружие, не целясь, каждый болт находил цель.
С чердаков и крыш полетели и ответные стрелы, однако их оголовки в подавляющем большинстве лишь бессильно скользили по выкованной в подземных кузнях броне.
- Arghei, Ypud! - Сидри размахнулся коротким мечом.
Гномы с ревом повалили за ним, и стражники невольно попятились. Мелькнуло несколько пилумов, брошенных дрогнувшей рукой, - вес завязли в щитах, однако гномы словно бы и не заметили этого. Одним броском преодолели отделявшее их от стражников расстояние, и...
...Сотник успел ударить только один раз. Невысокий широкоплечий крепыш в черной богато инкрустированной броне, небрежно отбил его выпад, ударил щитом в щит, и бок человека пробило что-то тупое, раздирающее внутренности, ломающее кости...
Меч Сидри прошел сквозь кирасу и кольчугу под ней, не ощутив никакого сопротивления.
Несколько мгновений спустя толпа, оставив десятка два трупов, бросилась врассыпную. Весь боевой задор пропал бесследно - надвигавшиеся неумолимо, точно смерть, ряды гномов внушали почти что священный ужас. Стрелы подземных воинов собирали обильную жатву.
Визжащее и воющее человеческое стадо докатилось до небольшой ратушной площади. Ратуша была уже покинута, судьба небогатой городской казны никого не интересовала. Люди давились у восточных и южных ворот, норовя выбраться из каменной ловушки так и не защитивших стен. Сидри и его отряд взялись за прежнее - убивать тех, кто не успел или не смог сбежать, и поджигать дома один за одним.
За все время боя гномы не потеряли убитыми или ранеными ни одного воина.
На ратушной площади стоял небольшой храм, церковь Спасителя; на колокольне ударили в запоздавший набат. Сидри вывел к храму совсем небольшой отряд, не более десятка - да и куда больше, хумансы бегут, теперь важно не упустить очень уж многих; ага, храмина, высокие двери, покрытые каким-то жалким подобием резьбы, внутрь, внутрь, внутрь!
Тяжелые створки оказались незаперты. Десятка три хумансов сгрудилось перед раскрашенными досками в дальнем конце вытянутого зала. Хнычут, о чем-то просят.., просят своего Спасителя спасти их жалкие душонки... Ну ничего, сейчас вы узнаете, что такое гномий топор!
Сюда по большей части сбежались бабы с ребятишками. Сидри с ходу, не остужая сердца, надвое перерубил какую-то девчонку, судорожно прижимавшую к груди малыша, шагнул через распластавшееся в крови тело, глянул вверх...
Простые раскрашенные доски. Намалеван лик какого-то худосочного хуманса с тощей бороденкой (имей такую любой, даже самый захудалый гном - удавился бы от позора!), намалеван кое-как, живописец, верно, был никудышный, все какое-то плоское, коричневое, тупое...
Но вот отчего же живут глаза на этой размалеванной доске? Отчего глядят с болью и еще с каким-то непонятным, бередящим душу предупреждением?..
"Тьфу, пропасть! - подумал Сидри. - Привидится ж такое".
Он тряхнул головой, отгоняя видение.
Емилина Ника
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Андреев Николай
Володихин Дмитрий