Чтение 49–й страницы книги ~Московский полет~

"Интуристе"! --Почему?

-- Потому что КГБ этого в жизни не допустит! Ведь вы же приехали не по
частному приглашению. Как же вы вдруг поселитесь у кого-то, кого они не
проверили? Вадим, вспомните, куда вы приехали! Или вы все забыли?

259

Я вздохнул:

--Хорошо. А если я лягу в больницу? -- В больницу -- это пожалуйста.
Ложитесь. Но имейте в виду: вам придется действительно лежать. Потому что в
любой день могут прийти и проверить. А кроме того, вас будут регулярно
навещать из американского посольства. Это их обязанность. И если они не
застанут вас в больнице...

-- Что же мне делать, Оля? У меня сорвется встреча с Ельциным, с
Гдляном!

-- Честное слово, Вадим, я хотела бы вам помочь! Но... -- она снова
развела руками. И тогда я решил пойти ва-банк.

-- Оля, знаете что? Держите вот это, -- я вручил ей свою заплечную
сумку, в которой еще оставалось несколько пачек кофе, три или четыре пары
женских колготок и еще что-то. -- Держите, не бойтесь! Это только кофе и
сувениры! -- и, видя, как она краснеет, добавил:--И нечего краснеть, это не
вам, а вашей маме. У вас есть мама? --Есть.

-- Ну вот. Передайте ей от меня. Скажите: от ее бывшего ухажера.

-- Моей маме шестьдесят три года! -- Ну и что? Когда ей было тридцать
пять, мне было двадцать пять. Вы меня поняли? А с вами мы сделаем так: я
исчезну на несколько дней, а вы этого просто не заметите. А в Таллинне,
перед отъездом всей группы, я появлюсь, честное слово! Договорились? Она
посмотрела мне в глаза и отрицательно покачала

головой:

-- Невозможно.

-- Подождите, Оля! Я понимают вы, как все гиды "интуриста", должны
ежедневно писать рапорты в КГБ. Только не краснейте, это общеизвестно. Но
ведь не обязательно сообщать им, что я пропал в первый день. Вы можете
заметить что только в Таллинне. А я там как раз и появлюсь! Ну, Оля,
пожалуйста!260

Московский полет

Она снова покачала головой:

--Дело не во мне. И, кстати, вот об этой встрече я ничего писать не
собираюсь. Я пришла сюда, потому что мне самой это очень интересно. Я же
русская, в конце концов! А что касается вас... Если бы мы ехали в Ленинград
поездом, я могла бы не заметить, что вас в этом поезде нет. Но мы летим
самолетом. И в аэропорту уже лежит список всей группы. То есть вы обязаны
сесть в этот самолет, а в Ленинграде в гостинице сдать свой паспорт
администратору. Иначе вас начнут искать. А вот после вселения в гостиницу...
-- она улыбнулась. -- После этого -- вы свободны! Потому что из Ленинграда в
Таллинн мы едем поездом... --То есть... Вы хотите сказать...

--Я ничего не сказала и не хочу сказать! -- перебила она, смеясь своими
черными глазками. И жестом отсекла все последующие разговоры.

-- Оля, вы прелесть! --воскликнул я и поцеловал ее прямо в ямочку на
щеке. -- Не зря я ухаживал чп вашей мамой!

-- Тсс-сс! Тихо! -- зашикали на нас члены делегации, рассаживаясь на
свои места, поскольку перерыв уже закончился, и Аксючиц уже стоял в ожидании
тишины А Роберт Макгроу сострил громогласно: -- Hey, Vadim! Это не лучшее
место для флирта! Это религиозная конференция!

Все расхохотались, я сказал "Sorry" и уже направился к выходу, когда на
моем путивозникла Мичико Катояма. --Хай,-- сказала она своим тихим глубинным
голосом. -- Вы уже уходите? Вы только пришли... --Я сейчас вернусь! --
сказал я и бегом ссыпался вниз по лестнице, а потом на улицу к Семену и
Толстяку, которые дожидались меня в машине. --Ну?-- нетерпеливо сказал
Семен. -- Кажется, все в порядке! Правда, мне все-таки придется лететь в
Ленинград, потому что в аэропорту нас будут проверять по списку. Но в
Ленинграде я сяду в поезд и утром буду. опять в Москве. - А вот это усе
фуюсски! -- сказал Толстяк.

261

-- Почему? -- спросил я.

-- Во-первых, это нелегально. А во-вторых, ты просто не достанесс билет
на поезд. Сейсеас курортный сезон, билетов нет ни на какие поезда.

Я разозлился. Вчера он говорил, что я не попаду в Дом кино, сегодня --
что не достану билет на поезд. --Бьем на коньяк?--сказал я.

-- На фуй! -- отказался он, вспомнив, наверно, что в Дом кино я
все-таки попал.

-- А что ты стоишь? Садись, -- кивнул мне Семен на сиденье рядом с
собой.--Поедем куда-нибудь ужинать. Хочешь --ко мне?

--Вот что, братцы,--'сказал я,--спасибо, но' я должен остаться тут.
Будет у меня интервью с Ельциным и Гдляном или нет -- это еще неизвестно. А
тут встреча с религиозными вождями, это тоже материал для Tokyo Readers
Digest. Ведь что-то им написать мне придется.

-- Какого ссе ссерта я тут сидел?!--возмутился Толстяк. --Луссе бы я
поссел кирять с вассей американкой! -- С какой американкой? -- не понял я.
-- Ну, которая выссла с вассей конференции как раз, когда ты воссел...

-- Дайана? --вспомнил я.-- Откуда ты знаешь, что она любит поддать?

--А она вон у того хмыря под "Запороссцем" спрассивала, где тут моссно
стопаря дернуть, -- и Толстяк кивком головы показал на торчащий вдали
старенький "Запорожец", под которым светила лампа-переноска.

-- Быстро ваши американцы усваивают нашу жестикуляцию! -- сказал Семен.
-- Или в Америке тоже так показывают? -- он щелкнул себя по шее характерным
жестом выпивохи.

Я пожал плечами, а Семен завел машину. -- Генуг [Итак]! -- сказал он
на^идиш и повернулся к Толстяку.--Ты видишь? Я же тебе сразу сказал, что он
стал другим человеком.

262

Московский полет

-- Поехали, -- сказал ему Толстяк. --В чем дело?--удивился я.

-- Поехали, что с ним разговаривать! -- снова сказал Толстяк Семену.
Семен выжал сцепление и толкнул вперед рычаг скоростей. Но я схватил руль
нашины:

-- В чем дело? Вы что -- сдурели? Я не вру, мне действительно нужно
писать для японцев. Семен вернул рычаг на нейтралку. -- При чем тут японцы!
-- поморщился он. --Десять лет назад, когда мы узнали, что ты женился на
Лизе Строевой, мы тут пили за вас и желали вам десять детей. Но вот ты
приехал, мы ездим в тобой весь день, а ты даже не считаешь нужным сказать
нам, почему вы разошлись. Конечно, в Америке такие вещи не обсуждают ни с
кем, кроме адвоката. Но мы-то не в Америке!

Я посмотрел им в глаза -- сначала Семену, а потом -- Толстяку, Они были
правы. Они былинастолько правы, что я удивился самому себе: неужели я
действительно стал другим человеком в Америке?

-- Послезавтра, во вторник, ждите меня к завтраку, -- сказал я им
обоим.

-- Ол райт, сэр, -- согласился Семей, и они уехали. На уже темной улице
быстро исчезли задние огни моей бывшей машины.

Проводив их глазами, я вошел в подъезд дома Аксючица. Но что-то -- звук
лязгающей двери, что ли? -- замедлил мои шаги. Я посмотрел на часы. С
момента,как я встретил Дайану в этой двери, прошло не меньше полчаса. Черт
возьми, где она может найти тут выпивку? Одна! Не зная русского языка! В
районе, который даже в мое время, десять лет назад, поль зевался в Москве
почти такой же репутацией, как Гарлем в Нью-Йорке.

Я поднялся по лестнице до третьего этажа и увидел, что навстречу мне
идут наши молодые журналисты: Моника Брадшоу, Питер Хевл и Гораций Сэнсон.
-- Что? Кончилась встреча? -- спросил я.

263

-- Нет. Но с нас хватит, -- сказал Питер. --Ты не знаешь, где тут можно
хлопнуть дринк?

Я посмотрел на них. В девять часов вечера отпускать их одних в этом
районе Москвы, конечно, не так опасно, как Дайану. И все-таки...

-- Знаете что? -- сказал я решительно. -- Я пойду с вами. Если вы не
возражаете. -- Конечно! Мы будем рады! -- сказал Питер. -- Все равно там
наверху уже нечем дышать, --добавил Гораций. -- Разве в России нет
дезодорантов? Мы вышли на улицу. -- Как твоя спина? -- спросил я у Горация.
-- Болит,-- он тронул поясницу. -- Боюсь, он сломал мне там что-то...

-- В какую нам сторону, Вадим? -- спросил Питер. -- Сюда, -- сказал я и
повел их к торчавшему на углу "Запорожцу", надеясь узнать у его хозяина,
куда он направил Дайану. Но под этой машиной уже не светила лампа-переноска,
и вообще тут уже не было ни души.

-- Shit! -- сказал я и в досаде стукнул по "Запорожцу" ладонью. И в тот
же миг этот ничтожный античный пигмей, этот облезлый и ржавый клоп огласил
всю улицу жуткой сиреной.

-- Why? -- удивленно спросила Моника. -- Почему ты стукнул эту машину?

--А кому вообще нужна эта рухлядь?--удивился Питер. -- Разве такое
дерьмо стоит установки системы тревоги?

Я не успел ответить. Потому что изо всех соседних окон высунулись
мужские и женские головы и раздались крики: --Эй! Шпана! Вон от машины!

А из-за угла с огромным ломом наперевес уже бежал прямо на нас какой-то
лысый верзила в спортивном костюме. -- Голову оторву!!!--кричал он на бегу.
-- О-о! -- сказал Гораций Сэмсон. -- Опять мы влипли! -- Вы втянули нас в
историю! -- тихо сказал мне Питер. А я, сдаваясь в плен, немедленно пбднял
руки и закричал этому верзиле:

264

Московский полет

-- Подождите! Подождите! Я извиняюсь... Он остановился в полуметре от
меня, держа лом прямо над моей головой.

--Я видел, как ты ударил мою машину!-- крикнул он в запале и взмахнул
ломом. -- Я те, б.. счас голову снесу! -- Я извиняюсь! Я извиняюсь!--