Чтение 107–й страницы книги ~Фаворит (роман-хроника времен Екатерины I)~

"Курьер", и Прошка с ним повидался.

- Куда ж это я попал? - сказал он лейтенанту.

- На каторгу... на самую настоящую.

Прошка вдруг прыгнул, ловко убив палкой гадюку.

- В таком пекле одно спасенье - жениться...

Ушаков ответил ему, что однажды в Петербурге на молоке уже обжегся -
теперь и на воду дует:

- Семейная жизнь не по мне. Да и какая к черту она может быть, если
ты в море, а жена на берегу... Один грех!

Прохор Курносов был уже закален во всяческих передрягах, в работе
жесточайше требователен к подчиненным, за что однажды чуть не поплатил-
ся: в него издали швырнули топором, едва уклонился. Обидчику Прошка на-
совал кулаком в морду:

- Я же не для себя-для флота стараюсь!..

Однажды в Азов прислали штрафных матросов и разжалованных офицеров -
кто на воровстве попался, кого в бою трусость одолела. Прошка велел им
построиться. Обходя шеренгу, мастер-корабельщик вглядывался в лица. И
вдруг споткнулся: перед ним стоял Данила Петрович Мамаев, ведавший Адми-
ралтейством в Казани, а теперь, ободранный и жалкий, глаз не поднимал.

- Вот и встретились! - сказал Прошка. - Я же говорил тебе, собаке,
что локти изгрызешь, в ногах у меня наваляешься...

- Христом-Богом прошу, господин Курносов, - взмолился Мамаев, - сми-
луйтесь... виноват я пред вашим высокородием...

Вспомнилось былое: и сытая жизнь в доме дворянском и поцелуи с Аню-
точкой, и даже кот мамаевский - на диво мудрый.

- Да бог с тобой! Не к янычарам же попал ты... Идем!

Отвел дурака в казарму, вина поставил, набросал перед ним сухарей и
тарани, сказал, что хлеб-соль казанскую помнит.

- Ешь, да говори, что с тобою...

Оказалось, Мамаеву доверили караван барж с припасами и артиллерией по
реке доставить. Но, плавания убоясь, он в ледостав угодил. Осенью! А
весною, когда ледоход начался, все баржи на сотню верст раскидало, борта
перетерло, казенное имущество затонуло.

Адмирал Сенявин указал - расстрелять! Едва умолил Мамаев, чтобы его
разжаловали...

Потускнев лицом, Прошка спросил об Анюте.

- Анюточка за дворянином Прокудиным живет исправно... Уже понесла.
Господи, куда ж я попал? - убивался Мамаев.

- На каторгу! - пояснил ему Прошка. - Ступай работать. И помни: ежели
сплохуешь, так в ухо дам - не встанешь!

Алексей Наумович Сенявин отозвал в Таганрог корабли и всех мастеров.
Прошка краем уха уже слыхивал, что адмирал в большом разладе с Адмирал-
тейств-коллегией, которая, здешней обстановки не ведая, с высоты столич-
ного положения поучает его, как быстрее из дерьма флот слепить... Измож-
денный малярией и недосыпами, адмирал крикливо поведал начальникам то,
что они и без него ведали. Азовское море мелководно, от Воронежа суда
спускать по отмелям трудно - оттого корабли, строенные плоскодонными,
крутую морскую волну вряд ли выдержат.

- Новоизобретенные [22], - сказал он, - от нужды нашей! Малый почин
делу великому свершен нами. Теперь из моря Азовского пора выгребать в
морс Черное...

Федор Ушаков явился к Прошке Курносову:

- Кафу наши взяли, слыхал ли? Я до Кафы сбегаю.

- Возьми и меня. Побежим вместе...

И побежали они под парусом. Ушаков имел пакет от Сенявина к Долгору-
кому, а Прошка дел никаких не имел и потому решил прогуляться по городу.
Вышел за форштадт - длинная дорога тянулась к северу (даже страшно поду-
мать, как далеко отсель до родимой Соломбалы), недалече дымил костерок.
Возле него расположился маркитант. С ним две турчанки. Босые, но с брас-
летами на ногах, а ногти на пальцах рук и ног покрыты вишневым лаком.
Только сейчас Прошка заметил, что юная пленница, совсем еще девочка, ед-
ва сидит на земле, клонясь, как надломленный стебель. Наконец она ничком
сунулась в траву, а мужик накинул на нес суровую тряпицу. Накинул так,
будто хоронить собрался.

- Где ты их достал? - спросил Прошка.

- Туточки... женки янычарские. Брошены.

- А куда их тащишь, брошенных?

- До Белова, что под Тулою, сам-то я из тех краев буду.

- А на что они тебе?

- Барин велел. Жена, вишь ты, рано состарилась, ажно зубы все выпали.
Так он меня послал. Хочу, говорит, турчаночку молоденьку... Одна-то ни-
чего, доберется, тока плачет. А эта хворенька! Ежели пожелаешь ее, так
за пять рублев уступлю... бери!

- Как зовут се? - полюбопытствовал Прошка.

- Бормотала она... Камсртаб, вроде. Шут ее знает!

Парень испытал страшную жалость к этой девчонке.

- Помрет в дороге... Пять рублев, говоришь?

- Ага. Мне без прибыли домой как же явиться?

Прошка попросил маркитанта отойти для расчета в сторонку. И там, по-
дальше от костерка, быстро набил мужику морду, так что и встать тот не
мог. Потом подхватил больную турчаночку на руки и, удивившись легкости
ее тела, понес обратно - к пристани...

- Федя, - позвал он с палубы, над люком стоя.

- А! - отозвалось из корабельных низов.

- Ступай на дек. Глянь, что я достал.

- Арбузов, што ль?

- Поднимись. Сам увидишь.

Ушаков глянул на провисшую меж рук добычу.

- Сдурел ты, братец! На что тебе?

- Хворая. Жалко.

- Возись с ней... Эдакого добра тут хватает.

- Коли выхожу, так и оженюсь на ней.

- Веры-то она бусурманской.

- Вера, как и деньги, Федя, дело наживное.

- Ты прав. Но куда с ней теперь денешься?

- С собой возьму - в Азов.

- В казарму-то? А кто мне позволит янычарских баб из моря в море под
русским флагом перетаскивать?

- Да ты, Федя, посмотри, какая она красивая...

Он откинул кисейный яхмак с лица, и Ушаков увидел чистый лоб, укра-
шенный подвесками с жемчужинами, и черные глаза, Ц обведенные гримом, -
они глянули на него с испугом, а яркие губы силились улыбнуться. Ушаков
спросил, как ее звать.

- Вроде бы Камертаб.

- Камертаб... Камертаб, - прошептала турчанка.

- Вишь? И голосок у нее приятный, певучий...

Ушаков сказал, что для него служба на флоте дороже всякого бабья, а
Кинсберген не простит ему нарушения традиций флота.

- А кто этот Кинсберген? - спросил его Прошка.

- Голландец. Недавно на русский флот принят...

Прошка навестил корабль, на котором держал флаг капитан третьего ран-
га Ян Генрих Кинсберген. Этому хорошему человеку никак не давался русс-
кий язык, и Прошка заговорил с ним поголландски.

- Мальчик! - обрадовался капитан, кидаясь ему в объятия. - Откуда ты
знаешь язык моей чудесной родины?..

Кинсберген не стал возражать, чтобы пакетбот "Курьер" забрал турчанку
из Кафы. Прошка сам выкопал на окраине Азова землянку, сложил печурку,
вмазал в нее котел, натаскал воды, устроил девке баню. Но Камертаб таяла
на глазах.

- Не знаю, чем и помочь тебе, - переживал Прошка. - Если б ты хоть
по-нашему понимала... Ладно, лежи. Может, и воспрянешь...

Из гарнизона позвал он лекаря-немца, наградил его щедро, просил выле-
чить, и тот старался. А на верфи сторожем был турок Махмуд, взятый в
плен еще при Минихс, он приехал в Азов из Пензы; Прошка спросил его, что
значит по-турецки "Камертаб".

- Лунное сияние, - пояснил Махмуд.

- Выпить водки при лунном сиянии хочешь?

- А кто из пензяков откажется?

- Тащи огурцов. Пойдем...

Привел турка в землянку, просил его поговорить с Камертаб, и та расс-
казала, что ее янычар на корабле уплыл в Варну, а жен своих заставил яд
принять, чтобы гяурам такая красота не досталась.

- Чего же не умерла? - удивился Прошка.

- Такой судьба... кысиет! - смеялся Махмуд.

Добрый язык оказался у Махмуда - Камертаб выжила. Прошка все эти дни
старался на верфи, уставал шибко, но в середине дня успевал заглянуть в
землянку, ублажал свою "янычарку" то рыбкой, то куском пирога, то кистью
винограда. С радостью наблюдал Прошка, как оживает молодая душа, как
хлопочет по дому Камертаб и что-то напевает по-своему. Но однажды пришел
Прошка с верфи злее черта после работы и вдруг видит: сидит его Камер-
таб, глаза у нее блестят, губы обведены ярким кармином, а она ногти се-
бе, по гаремной моде, намалевывает. Пришлось вмешаться.

- Я тебе не янычар какой-нибудь, - пригрозил Прошка, - я тебе шкипер
второго ранга флота Российского, а ты что, стерва, вытворяешь? А ну!
Обскоблись скорее, не то я тебя вздую...

Камертаб поняла его угрозы на свой женский лад: когда Прошка улегся в
постель, она гибкой змейкой пронырнула к нему под одеяло. Утром парень
сыскал в торговых рядах Аксинью, драчливую маркитантку, но добрую, пока
трезвая. Упросил быть крестной матерью. А скоро пакетбот "Курьер" подва-
лил с Ушаковым - Федя охотно стал крестным отцом. В гарнизонной церкви