ди борьбы с королем оставил в Несвиже свои погреба. Радзивилл страдал
меланхолией от пьянства, а меланхолию лечил пьянством. Конфедераты сос-
тавили "двор" красавицы. Радзивилл ел на серебре, Тараканова ела на зо-
лоте. Впрочем, когда она отходила ко сну, ключи от спальни ее Радзивилл
прятал себе под подушку. Пинский консилярий Михаил Даманский сходил с
ума от любви! В лунные ночи он, словно ящерица, взбирался по гладкой
стене на третий этаж, чтобы видеть в окне свое божество.
Екатерину встревожила сначала не столько самозванка, сколько то, что она
пребывает в окружении барских конфедератов, искавших поддержки своим
планам у Версаля и Турции. Императрицу малость успокоило, что Огинский с
Виельгорскими вскоре просили у нее прощения, и она вернула им богатейшие
латифундии в Литве...
челом перед Абдул-Гамидом, чтобы он помог конфедератам, а заодно и Тара-
кановой.
рабль на далматинский берег. Жителям Рагузы совсем не нравилось появле-
ние конфедератов, редко трезвых, да еще с претенденткой на русский прес-
тол; сенат через посла в Петербурге запросил графа Панина - как быть?
Никита Иванович зевнул в ответ: "Вся эта возня недостойна моего внима-
ния..." Между тем возня в Рагузе становилась опасной. Тараканова просила
турецкого султана о покровительстве, писала ему, что ее зовет к себе
брат, вынужденный скрываться под именем Пугачева. И так же как Пугачев
взывал к мнимому сыну Павлу - в пустоту, так же и Тараканова слышала
мнимые призывы от Пугачева - из пустоты! Кучук-Кайнарджийский мир разва-
лил все планы Барской конфедерации. Радзивилл, протрезвев, тоже захотел
просить у России прощения, а поражение армии Пугачева на Волге стало для
Таракановой настоящим бедствием... Плачущая, она слушала горячие завере-
ния Даманского в любви:
знает...
что ей этот жалкий пинский консилярий? Все разъехались. Из свиты при ней
остались негр, камеристка Мешеде, хорунжий Черномский, экс-иезуит Ганец-
кий, и конечно же не покинул ее Дама некий... Денег не было даже на то,
чтобы выбраться из Рагузы. И вот тогда самозванка вспомнила о русской
эскадре, стоявшей в итальянском порту Ливорно.
комерным манифестом повелительницы:
верным подданным нашим... Мы имеем больше прав на престол, нежели узур-
паторы государства, и в скором времени объявим завещание умершей импе-
ратрицы Елизаветы, нашей матери. Нс желающие принять Нам присягу будут
Мною наказаны..."
Никиты Панина. "До последнего дыхания, - писала она, - я буду бороться
за права короны и народа!" Вот тогда при дворе Екатерины раздался сигнал
тревоги... Из Ливорно царица получила текст подложного завещания Елиза-
веты, якобы завещавшей русский престол своей дочери от Разумовского -
той самой дочери, что сидела сейчас на бобах в Рагузе, не зная, как от-
туда выбраться без денег.
го "Исидора". - Ведь извещена, подлая, что Орловы от государыни обижены
стали. А эскадра моя - такая громыхала, что, ежели ее в Неву завести, от
Петербурга головешки останутся.
мощь боевой эскадры, доверенной человеку дерзкому и бесшабашному. Алехан
еще раз перечитал приказ. "Сей твари, столь дерзко всклепавшей на себя
имя и породу, употребить угрозы, - диктовала ему Екатерина, - а буде и
наказание нужно, то бомбы в город (Рагузу) метать можно, а буде без шума
достать (ее) способ есть, то я и на сие соглашаюсь..."
почтением известил Орлова, что самозванка выехала недавно из города, а
куда - неведомо.
эскадру завлечь надобно.
гачева. Современники сообщают: "Незаметен был страх на лице Пугачева. С
большим присутствием духа сидел он на своей скамейке". Пугачев взошел на
эшафот, перекрестился и, кланяясь во все стороны, стал прощаться с наро-
дом: "...Прости, народ православный". Палачи набросились на него, сорва-
ли тулуп, стали рвать кафтан. Пугачев упал навзничь, и "вмиг окровавлен-
ная голова уже висела в воздухе" (А. С. Пушкин). "Превеликим гулом" и
"оханьем" ответил народ на эту смерть...
Волге мимо городов плыли, пропадая в синеве Каспия, страшные плоты с
"глаголями", на которых висели полусгнившие тела пугачевцев...
вести порядок при "малом" дворе. Разговор с сыном она начала с выговора
его беспутной жене: обещала изучить русский язык - и ни слова по-русски
не знает.
бы стал болтать даже по-эскимосски. Впрочем, не ради этого я вас звала.
Семейная жизнь, сын мой, сложнее алгебры. Люди злы, а языки длинные. Со-
ветую внести пристойность в отношения жены вашей с графом Андреем Разу-
мовским.
ний для унизительных подозрений.
почуяла неладное, но муж отмалчивался. Ласковым обращением она все-таки
вынудила его рассказать о предупреждении матери... Великая княгиня в бе-
шенстве переколотила все чашки на столе, истерично разрыдалась, крича:
только дурное и грязное... Неужели вы сами не догадались, что разговор о
графе Андрее она завела с единою целью - чтобы навеки разлучить нас!
страну, где я так несчастна! Что я вижу здесь?
шуршавших, и покрывал их страстными поцелуями:
сжальтесь надо мною. Не отвергайте меня.
желающий верить в любовь и благородство. Natalie торжествующе (сверху
вниз) смотрела на него, потом крепко постучала пальцем по темени цесаре-
вича:
всегда будете послушны моим добрым советам.
ла от вас подобных глупостей... Вы же сами любите своего верного и луч-
шего друга - графа Андрея.
кола церквей, каркали вороны на деревьях. Народ встретил Екатерину с та-
ким оскорбительным равнодушием, что она с трудом смирила свою гордыню.
Зато Павел вызвал в простом народе бурю ликования; вечером он во главе
Кирасирского полка ездил по улицам Москвы, запросто беседуя с людьми,
которые целовали его ботфорты и руки в длинных крагах. Андрей Разумовс-
кий склонился из седла к уху наследника, прошептав многозначительно:
возвышение, но Павел ответил, что останется покорным сыном своей матери.
Опьяненный популярностью в народе, Павел в тот же день вызвал гнев само-
го фаворита:
же руки и присылали.
коллегией, и все рапорты будут у меня.
жи с каторжанами в море не выведете...
С ножницами в руках перекраивал мундиры:
Посняков Андрей
Русанов Владислав
Майер Стефани
Жюль Верн
Орловский Гай Юлий