Чтение 53–й страницы книги ~Жена моего мужа~

поняла, какая странность была в прическе Макса. Видела его не так давно в
следственной части Бутырки стриженного почти наголо. А сегодня он тряс
длинной, почти до глаз, челкой. Как успели волосы так быстро отрасти?

ГЛАВА 31

Сначала вернулся слух. Кто-то тихонько бубнил непонятные фразы, затем
потянуло чем-то кислым, затхлым и довольно неприятным. Наконец раскрылись
глаза. Вместо привычной лепнины взор наткнулся на гладкий беленый потолок.

Я попробовала сесть. Ужасно, просто катастрофически болела голова, во рту
пересохло... Принять вертикальное положение никак не удавалось. Я извивалась
на спине, словно новорожденный щенок, не понимая, почему тело отказывается
повиноваться. Ответ пришел через пару секунд - руки скованы наручниками,
причем, очевидно, уже давно, потому что запястья чуть опухли и сильно
болели. У меня очень тонкая кожа, хрупкие сосуды, и любое надавливание
моментально вызывает жуткие синяки.

Кое-как сгруппировавшись, села рывком на железной кровати и прислонилась
к никелированной спинке.

Где я? Как сюда попала? В больные мозги медленно, медленно начали
возвращаться воспоминания. Вот Макс впихивает довольно грубо в машину, вот
шипит в "Макдоналдсе" злым тоном, вот встряхивает волосами. Боже, это был не
он! Но кто? Антон Медведев? Хорошо помню, как все рассказывали о
прозрачно-голубых глазах сына циркачки, а у Макса редкое сочетание: при
белокурых волосах карие, почти черные очи. Хорошо, предположим, надел линзы.
Но голос, отлично знакомый тембр Полянского - он слегка картавит, плохо
выговаривает отдельные звуки, частенько проглатывает окончания слов...

Конечно, я довольно близорука, а очки из кокетства не ношу, предположим,
в "Макдоналдсе" ко мне подошел человек невероятно, фантастически похожий на
бывшего муженька. Я не разглядела подмены. Но голос! Вот тут извините! Как у
всех преподавателей иностранного языка, мое ухо натренировано на то, чтобы
отлавливать малейшие ошибки в произношении. И в отличие от глаз, со слухом в
моем организме полный порядок. Разговаривал Макс в несвойственной ему
манере, но своим голосом. Правда, Полянский ни за что не стал бы употреблять
такие слова, как "шевелись", "валяй"... Хотя кто знает, как он изменился за
этот месяц. И уж совсем не похоже на бывшего супружника дать пинка под зад
женщине, пусть даже бывшей жене... Значит, все-таки не Макс, его двойник с
такой же внешностью и идентичным голосом. А откуда он знает про Ивана
Михайловича? Понятно, это Макс! Или не Макс? Да я же сама упомянула в
"Макдоналдсе" про Круглого. Во всяком случае, третьего не дано - или
Полянский, или его брат-близнец!

Ладно, оставим бесплодные размышления. Кем бы ни был данный субъект, он
заковал меня в наручники и привез сюда. За что? Или зачем?

Я принялась обозревать пейзаж. Узкая темноватая комната по форме
напоминала пенал. В длину - метров семь-восемь, в ширину - около двух. Во
всяком случае, кровать занимала все пространство от стены до стены. На
противоположной стороне - маленькое окошечко. Возле него примостилась еще
одна кровать, аккуратно застеленная, с двумя цветастыми подушками. Тут и там
вбиты гигантские ржавые гвозди. На них висят телогрейка, синий сатиновый
халат, какие-то безразмерные тренировочные брюки. Под потолком на проводе
болтается ничем не прикрытая электрическая лампочка. В углу кучка рванины,
похоже на тряпки или на старое одеяло. Комната оклеена миленькими дешевыми
обоями цвета детской невоздержанности. Кое-где бумага оборвалась, и видны
бревенчатые стены.

Это не городская квартира, а деревянный дом. И я наконец поняла, чем так
противно пахнет - сыростью.

По крыше со всей силой барабанил дождь. Ладно, посмотрим, кто в теремочке
живет, и. я заорала изо всех сил:

- Ау, люди!

Маленькая, совсем незаметная, обклеенная теми же уродливыми обоями дверь
тихо приотворилась, шум дождя усилился.

- Эй, - вопила я, - есть кто живой?

- Чего орешь? - прошелестел абсолютно бесполый голос, - спи себе.

- В туалет хочу.

В комнату со стуком упало грязное цинковое ведро.

- Это что? - оторопела я.

- Ватерклозет, - хихикнул голос, - поставь в угол и сри, сколько душа
пожелает.

- У меня руки в наручниках, брюки не снять, - заныла я, надеясь, что
таинственное существо войдет в комнату.

- Значит, не снимай, - коротко отреагировал собеседник, и дверка
захлопнулась.

Я поглядела с сомнением на "унитаз". Потерплю еще немного.

- Ау, - закричала вновь, - есть хочу, пить дайте!

Но никто не отзывался. Глаза сами собой начали слипаться, голова резко
потяжелела, и я провалилась в сон без сновидений.

Проснулась от шума. За стеной что-то с грохотом упало. В маленькое окошко
било яркое солнце. Я сползла с кровати и подковыляла к источнику света. Рама
забита гвоздями, а за грязным, пыльным стеклом насколько хватает глаз
тянется картофельное поле. Дождь перестал, и зеленая блестящая ботва
радовалась отличной погоде. Окошечко узенькое, но я худая, если выдавить
аккуратно стекло, предположим ночью, сумею, наверное, вылезти и...

- Даже не думай, - раздался за спиной "серый" голос, - во дворе постоянно
бегают три собаки, голодные, как звери, сразу загрызут. И станет земля тебе
могилой...

Я обернулась. На пороге стояла худенькая старушонка, замотанная в
грязный, вытершийся платок. Лица почти не видно, только аккуратный нос
высовывается из-под тряпки. Одета бабуля была в засаленный байковый халат,
на ногах плотные чулки, шерстяные носки и почему-то калоши. В руках вошедшая
держала оббитую эмалированную миску.

- Давай, - сказала она, - кушать подано, идите жрать, пожалуйста.

Миска с треском встала на деревянный стул у кровати.

Завоняло гнилой капустой.

- Что это?

- Щи, - лаконично сообщила бабка и испарилась. Я подошла к "тарелке" и
заглянула внутрь. В мутноватой воде плавали большие неаппетитные куски
капусты, похожие на тряпки. Наверное, есть такое невозможно.

Интересная старуха! Одета словно чучело, живет в сарае, а ведь не
деревенская. Во-первых, вчера сказала "ватерклозет". Ну откуда полуграмотной
бабе знать такое слово? Фразочка "И станет земля тебе могилой" - просто
цитата из пьесы. И потом последнее заявление - "кушать подано, идите жрать,
пожалуйста". Из какого кинофильма слова?

- Бабушка, - закричала я, - бабуля!

- Ну? - раздалось из-за двери. - Будь человеком, своди в туалет, не могу
в ведро.

- Тогда терпи.

- Ах так, - обозлилась я, - ну погоди, сейчас все твои подушки зубами
изорву, обои ногтями посдираю, стекла ногами выбью. Не боюсь твоих собак,
запросто удеру.

- Тут бежать некуда, - пояснила бабуля, - во всей деревне два дома всего,
да и то в другом никого нет. Кругом лес. Беги себе на здоровье, у меня в
прошлом году волки корову задрали.

- Эй, - закричала я снова, - пить давайте!

Но за стеной разом все стихло. Я поглядела на неаппетитную жижу -
потерплю, не стану хлебать поданное пойло. А вот с остальным придется
подчиниться. Я подцепила ведро и пошла в угол.

День медленно уходил, солнце покатилось вниз по небу. Я тупо лежала на
кровати. Присаживаясь на вонючее ведро, обнаружила в подкладке у щиколотки
сотовый. Опять провалился в дырку. Значит, могу позвонить, если дотянет до
Москвы - вдруг увезли в какое-нибудь совсем глухое место. Но все равно тихая
радость наполняла душу, маленький телефон вселял надежду. Однако странно:
меня нет дома вторые сутки, а никто не побеспокоился и не позвонил. Я
изловчилась и вытащила мобильный. Надо же, случайно отключился звонок. Такое
иногда случалось с ним и раньше, все думала поменять аппарат на более
надежную модель, но руки не дошли.

Так, мои домашние, конечно, сходят с ума от неизвестности, но включать
аппаратик никак нельзя. Во-первых, гадкая старуха может услышать зуммер,
во-вторых, что я им скажу? Сижу неизвестно где, спасайте незнамо откуда?
Нет, сначала следует выяснить свое местопребывание, а потом тихонечко
сообщить Александру Михайловичу, а еще лучше Ивану Михайловичу. Ладно,
позвоню обоим, только бы батарейки хватило.

Дверь скрипнула. Бабка всунула в дверь голову:

- Чай будешь?

Скажите, пожалуйста, какая забота!

- Буду, - благодарно сказала я. Бабка вдвинулась в комнату, увидела
полную миску и хмыкнула:

- Чего щи не поела, не понравились? Через день как миленькая есть
станешь. Здесь жизнь простая, черной икры нет.

И она поставила на стул жуткую щербатую кружку, в которой плескалась вода
светло-желтого цвета.

На вкус напиток оказался противным, но все же не таким отталкивающим, как
суп, и я опустошила кружку. Время тянулось томительно, часы, как, впрочем, и
сумку, у меня отобрали. Теперь хотелось курить.

- Эй, - заорала я, - бабушка!

- Ну, - послышалось из-за двери.

- Дай сигарету.

- Сама не курю и тебе не советую, - отрезала бабка, - еще дом спалишь! Ну
не сволочь ли!

- Не будь гадиной, - продолжала я просить, - ну что тебе стоит, брось
хоть бычок. Бабка открыла дверь.

- Вылезай.