Чтение 20–й страницы книги ~Маникюр для покойника~

- Из милиции.

- Предъявите удостоверение, - моментально отреагировала хирург.

Я растерялась. До сих пор никто не просил у меня документов. Пауза
затянулась, докторица начала хмуриться, но тут из другой палаты высунулась
голова и закричала:

- Оксана Степановна, скорей, Маркова тяжелеет!

Бросив меня, врач понеслась на зов, я всунула голову в "Реанимацию" и,
увидав за столиком худенькую девушку, заныла:

- Доченька, скажи, милая, как тут Михайлова, я ее тетя.

Нет, все-таки не зря я училась в консерватории, явно обладаю актерским
талантом.

Девчонка серьезно ответила:

- Состояние крайней тяжести, без отрицательной динамики.

- Что? - не поняла я.

Девица перестала корчить из себя Гиппократа и сказала:

- Плохо ей, но хуже не делается.

- Поговорить можно?

- Больная интубирована.

- Что? - снова не сообразила я.

Медсестра вновь перешла на человеческий язык:

- У нее в горле трубка. И вообще в реанимацию пускают только в крайнем
случае.

- Мой случай как раз такой, - заверила ее я.

- Типун вам на язык, - в сердцах заявила "Флоренс Найтингейл", - глядишь,
поправится скоро. Запишите телефончик, завтра позвоните.

Поняв, что больше ничего не узнаю, я поехала домой. В коридоре, едва
опустив на пол пакет с курицей и солью, сразу сообразила, что Кирюшка дома.
Посреди прихожей валялась его новенькая пуховая курточка, чуть поодаль
ранец, сапоги и шарфик.

- Ты где? - закричала я. В ответ - тишина. Испугавшись, я побежала в его
комнату и нашла мальчишку на кровати.

- Что с тобой? Кирка поднял голову:

- Горло очень болит.

Глаза мальчика лихорадочно блестели, лоб оказался горячим, он заболел! Но
я хорошо знаю, как следует действовать в подобной ситуации, сама все детство
провела в кровати.

Через полчаса довольный Кирюшка пил на кухне обжигающий чай. Я положила в
чашку три ложечки сахара и налила яблочного уксуса. Еще надела на мальчишку
теплую фланелевую пижаму, а на горло поставила водочный компресс. На ноги,
преодолевая слабое сопротивление, натянула толстые носки из деревенской
шерсти.

- Кусаются, - ныл Кирюша.

- Ничего, зато теплые.

- Чай кислый!

- Зато полезный!

- Горло чешется, сними шарф.

- Только через час, - грозно заявила я и добавила:

- Впрочем, больной ребенок имеет право на капризы. Можешь выразить три
разумных желания, постараюсь их осуществить. Кирюшка оживился:

- А на какую сумму?

Я открыла кошелек, призадумалась и ответила:

- Сто рублей.

- Крабовые палочки, чипсы "Принглс", новый детектив из серии "Черный
котенок", - выпалил ребенок. - И чтобы прямо сейчас.

- Ладно, - охотно согласилась я, - вот поставлю курицу и сбегаю.

Кирюшка с изумлением глядел на соль, заполнившую сковородку.

- Ты уверена, что это можно съесть?

- Абсолютно, - заверила я и понеслась к метро.

Через полчаса у нас был полный порядок. По квартире разливался
восхитительный аромат, совсем не хуже, чем у Ани. Кирюшка влез под одеяло,
обложился книжками и захрустел чипсами. Я села на кухне, вытащила записную
книжку Катукова и уставилась на странички. Хорошо настоящим милиционерам. У
них и впрямь существуют специальные службы для дешифровки кодов, а что
делать мне? Ряды цифр казались бесконечными. В школе у меня по математике
всегда была тройка, поставленная жалостливой учительницей Валентиной
Сергеевной. На самом деле я не заслуживала даже кола, потому что единица -
это уже оценка, подразумевающая хоть какие-то знания, мои же ограничились
только таблицей умножения, причем, до сих пор путаю: четырежды семь будет в
результате двадцать семь или двадцать восемь?

- Цифровой код, здорово, - раздался за спиной голос мальчишки.

- Немедленно ложись в кровать, - автоматически велела я. - Зачем снял
носки?

- Кусаются, - заныл Кирюшка, - лучше Мулю положу под одеяло.

Я вспомнила ровное тепло, исходящее от мопсихи, и согласилась.

- Тогда уж и Аду тоже, по мопсу на ступню. Кирик хихикнул и спросил:

- Зачем записи зашифровала?

- Это не моя книжка, хотела прочитать, да, видно, не получится.

- Почему?

- Закодировано.

- Ерунда, - сообщил Кирюшка и ткнул пальцем в строчку:

- Вот здесь написано - Соколов Юрий Николаевич, десять тысяч долларов.

Я ахнула:

- Откуда знаешь? Мальчик засмеялся:

- Элементарно, Ватсон. Детский шифр, про такой всякому известно.

- Мне нет.

- Берешь алфавит, - принялся пояснять Кирюшка, - и каждой букве
присваиваешь номер А - 1, Б - 2. Поняла? Проще некуда. Иногда меняют местами
гласные и согласные, часто записывают комбинации из трех цифр. Допустим,
642, но тогда следует знать, какая из цифр главная 6, 4 или 2... Можно еще
накладывать специальную сеточку, тогда нужные числа появятся в окошечках.

- Откуда ты все знаешь?

- Читайте детективы - источник знании, - ответил Кирюшка.

В общем, он прав, только в криминальных историях, попадающих в мои руки,
не было "информации" о шифрах. Я стала читать "про убийства", выйдя замуж, в
детстве мамочка не позволяла трогать Конан Дойла, Стивенсона и Ника Картера
даже щипцами. Мамуля считала захватывающие истории низкопробной поделкой, и
мне предлагалась для прочтения классика - Толстой, Горький, Чехов, ну в
крайнем случае Виктор Гюго, а вот Дюма - никогда. Результат налицо - я тихо
ненавижу прозаиков и поэтов, гордость и славу мировой литературы, зато
трясусь от вожделения при виде любой обложки с изображением окровавленного
кинжала.

В прихожей послышались возня собак и бодрый голос Юли:

- Ой, как пахнет!

- Слышишь, Кирка, - перешла я на шепот, - можешь расшифровать?

- Как два пальца описать, - возвестил помощник.

Я хотела было заявить, что так говорить крайне неприлично, но "Джеймс
Бонд" уже унесся, совершенно забыв про больное горло, простуду и кашель.
Только две домашние тапки сиротливо остались стоять возле мойки.

Запеченная курица произвела эффект разорвавшейся бомбы. Сережка
облизнулся и спросил:

- Надеюсь, это не раскрашенный гипсовый муляж?

Я молча отодрала румяную ножку и положила Юлечке, вторая перекочевала на
тарелку к раскрасневшемуся Кирюшке.

- Погоди, погоди, - занервничал Сережка. - А мне?

Я почувствовала глубокое моральное удовлетворение и, довольно улыбаясь,
ответила:

- Боюсь, Серджио, тебе не понравится.

- Ну прикол, Серджио, - завопил Кирюшка, - ну кликуха!

Юлечка старательно жевала ароматную курятину, Сережка подцепил крылья и
проглотил их в момент.

- Класс, - сообщил он, облизывая пальцы. - Слышь, Лампадель, если так
здорово умеешь готовить, какого черта придурялась?

Я молча собрала начисто обглоданные кости и оставила вопрос без ответа.

Глава 11

На следующий день, ровно в восемь утра, у меня в руках оказался блокнот с
записями. Костя Катуков и впрямь, как зануда-бухгалтер, тщательно вел учет.

"17 мая, Ковалев Роман Степанович, документы. Вернул 24 мая. 2 июня,
Пашина Людмила Васильевна, кольцо, серьги, браслет, вернул 27 июня..." - и
так далее. Последние записи выглядели так: "Соколов Юрий Николаевич, 10
тысяч долларов, Романова Екатерина, документы, Фирсов Петр Мокеевич, часы, и
Филимонова Галина Антоновна, записная книжка". Тут же указывались телефоны и
адреса, только не было ясно, рабочие или домашние. Графа "вернул" против
этих фамилий не содержала ничего: ни крестика, ни галочки, Филимонова вообще
оказалась последней...

Я подергала себя за волосы и крикнула:

- Слышь, Кирюша, как ваша фамилия?

- Романовы, - донесся ответ.

Удивившись тому, что мы оказались однофамильцами, я все же решила
уточнить и поинтересовалась:

- А мамина?

- Мы все Романовы, - пояснил мальчишка, появляясь на пороге.

- Надень носки, - на автопилоте сказала я и добавила:

- Думала, у вас с Сережей фамилия отца.

- Ну, во-первых, тогда бы они оказались разные, - отметил Кирюшка, - а
во-вторых, у нас нету папы и никогда не было, мамуся сыночков в капусте
обнаружила.

Я не нашла достойного ответа на данную сентенцию.

- Лампочка, - поинтересовался Кирюшка, - а больного, умирающего ребенка