Дарья ДОНЦОВА

СПЯТ УСТАЛЫЕ ИГРУШКИ

Глава 1

Март в этом году выдался теплым. Уже к десятому числу сошел снег, а к
пятнадцатому из земли полезли первые травинки, одураченные неожиданным
солнцем. Москвичи поспешили сбросить надоевшие за зиму шубы, дубленки и
тяжелые ботинки на грубой подметке. В городе появились девочки в легких
курточках и парни в пальто нараспашку. Все спешили обрадоваться долгожданной
весне. Но мы с семьей живем за городом, в поселке Ложкино, и, хотя от
Кольцевой автомагистрали нас отделяет всего пять километров, вокруг
простирается лес. Сугробы в наших краях только-только начали таять.

Вечером в пятницу, часов примерно около пяти, я как обычно шла вдоль
насыпи. Когда мы строили дом, то место выбирали придирчиво. Хотелось жить
одновременно и в городе, и в деревне, потому и остановились на Ложкине. Езды
отсюда до Тверской пятнадцать минут, отлично отремонтированное шоссе
исключает пробки, даже если направляешься в столицу воскресным вечером.
Двухэтажное здание окружают ели, огорода не держим, любителей ковыряться на
грядках в семье нет. Ближайшие соседи с дружбой не лезут. За несколько лет
мы свели знакомство только с банкиром Соломатиным и его семьей. И то лишь
потому, что их кот, огромный черный красавец, регулярно приходит с визитом к
нашим кошкам - трехцветной Клеопатре и белой Фифине. Получившихся в
результате таких посещений котят моя дочь Маша называет "домино". Они и
впрямь похожи на костяшки - черные с белыми пятнами.

Первую неделю жизни в Ложкине провели в состоянии, близком к эйфории, но
скоро поняли: у поселка есть один существенный недостаток. Меньше чем в двух
километрах пролегает железная дорога, и шум регулярно пробегающих поездов
вначале действовал всем на нервы. Мой сын Аркадий даже заявил:

- Все, продаем дом и строим новый. Его жена Ольга, впрочем, дома мы
предпочитаем звать ее Зайкой, миролюбиво заметила:

- Давайте подождем, вот увидите - скоро привыкнем.

- Вот Анька с Ванькой подрастут и полезут играть на рельсы, - не сдавался
супруг.

Но близнецам, моим внукам, только-только исполнился год. Передвигаются
они повсюду в сопровождении няни Серафимы Ивановны, перспектива обнаружить
детей на шпалах казалась невероятной, и Зайка мягко настаивала на своем:

- Еще одна стройка? Да никогда в жизни!

Я тоже приходила в ужас, представив себе новый виток разбирательств с
рабочими. Но Аркадий и Маша стояли насмерть - поезда мешают им спать, есть,
читать и вообще жить. Две недели мы отчаянно ругались. Потом на станции
открылся огромный универмаг с отделом игрушек и компьютерных дисков. Маня
примолкла. Оставшийся в одиночестве Кеша безнадежно махнул рукой. Через
месяц мы поняли, что не слышим больше гула, и успокоились, даже обнаружили
много приятного от соседства со станцией. Кешка покупает там газеты и
видеокассеты, изредка прихватывая и сигареты. Маня опустошает универмаг.
Зайка обожает копаться в мотках с шерстью в лавочке "Ваш досуг". А мне
нравится возможность совершать пешие прогулки. Ведь я веду безобразно
сидячий образ жизни, даже в булочную езжу на "Вольво". Два километра туда,
два километра назад резвым шагом позволяют сохранять фигуру и поддерживать
тонус.

Ясное небо радовало глаз, пахло весной и чем-то таким щемящим, знакомым.
Ноги бежали быстрей, спина выпрямилась, ощущение - будто летишь на крыльях.

Впереди послышался звук гудка. Ничего особенного в этом как будто бы нет.
Скорые поезда, подъезжая к станции, как правило, захлебываются в коротком
"ту-ту", предупреждая возможных автолюбителей и неаккуратных пешеходов. Но
этот просто выл тревожным, каким-то безумным звуком. Я взглянула на рельсы.
Там, спиной к неотвратимо приближающемуся электровозу стояла женщина. Состав
летел прямо на несчастную. Машинист, не в силах остановить огромный
разогнавшийся товарняк, продолжал истошно сигналить. Однако женщина даже не
шевельнулась.

Со всех ног я бросилась кубарем вниз по насыпи. Боже, она, наверное,
глухая или сумасшедшая. Но это не основание, чтобы погибать жуткой,
мучительной смертью под колесами. Снег лез за воротник куртки, набивался в
коротенькие сапожки и превращался тут же в воду. Шапочка слетела на бегу,
впрочем, шарфик и перчатки я тоже потеряла. В голове билась только одна
мысль: успеть во что бы то ни стало. Тепловоз внезапно стал пугающе
огромным, краем сознания я отметила, что машинист кричит, лицо его
перекосилось от ужаса. Грязная железная махина с оглушающим ревом покатилась
мимо, но я в самый последний момент с нечеловеческой силой успела дернуть
женщину за безвольно свисавшую руку. Мы повалились в сторону с непонятным
чавканьем, будто кули, набитые гнилой картошкой. Сбоку пронесся состав с
грохотом, стуком, шипением...

Товарные вагоны проскочили мимо. От станции, проваливаясь в остатки
грязного снега, бежали люди. Впереди, размахивая флажком, неслась
стрелочница Люся. Мы хорошо знаем ее и отдаем женщине для ее дочери вещи, из
каких Маша выросла.

- Дарья Ивановна, - завопила Люся, - господи, вы живы!..

Я обалдело крутила головой. Небо по-прежнему голубое, приятный ветерок
касается лица, вдали щебечут веселые, пережившие зиму птички. Природа никак
не реагирует на то, что кто-то мог сейчас умереть. Представив себе лужу
крови и ошметки человеческого мяса на рельсах, я вздрогнула и посмотрела на
спасенную.

Она лежала лицом вниз, широко разметав руки. Юбка задралась, и видно, что
у женщины красивые, длинные стройные ноги, одетые в дорогие ботинки из
натуральной кожи, и хорошем достатке говорил симпатичный норковый
полушубочек, элегантная кожаная шляпка, валявшаяся неподалеку. И пахло от
нее не чем-нибудь, а дорогой "Дольче вита" от Диора.

- Щас, щас, - приговаривала Люся, суетливо оправляя одежду на лежащей, -
вона, уже доктора несутся.

Прямо за универмагом находится подстанция "Скорой помощи". Медики даже не
воспользовались машиной, а, прихватив носилки, побежали, услышав про
происшествие. С доктором и двумя фельдшерами я тоже знакома, они живут
неподалеку, в длинном кирпичном доме, построенном для работников местной
птицефабрики. Юрий Анатольевич терапевт, всегда рад подработать, и
ложкинские зовут его иногда для оказания нехитрой помощи - помазать летом
зеленкой детские коленки и царапины. Для других случаев у обитателей
коттеджей есть собственные, дорогие врачи, но приветливый Юрий рад и такому
приработку.

Женщину аккуратно перевернули на спину. Вокруг толпились любопытные: пара
путейских рабочих, бабка, всегда, зимой и летом, торгующая возле шлагбаума
семечками, и пара вездесущих подростков. Наверху, там, где пролегала дорожка
к станции, сгрудились люди, шедшие на электричку. Вид близкой смерти всегда
привлекает зевак, но на этот раз толпа оказалась разочарованной. Доктор
безапеляционно заявил:

- Жива, даже не ранена, но в шоке. Кладите ее, ребята, на носилки, в
больницу повезем.

Вернее сказать: понесем. Больница тут же, в ста метрах от переезда.

- Дарья Ивановна, - тронул меня за плечо Юрий, - у вас кровь на лице,
пойдемте с нами.

Я провела рукой по щекам - действительно. Пришлось отправиться с
медиками. Ноги стали какими-то тяжелыми, а тело, казалось, весит больше ста
килограммов.

В приемном покое меня затрясло. Молоденькая медсестра с сочувствием
поднесла мне стаканчик с остропахнущей коричневой жидкостью.

- Выпейте, успокойтесь.

- Просто замерзла, - пояснила я, стаскивая абсолютно мокрые сапожки. -
Можно от вас позвонить домой?

Мне разрешили приблизиться к аппарату.

- Через пятнадцать минут буду, - пообещала Ольга, - только волосы высушу,
извини, в ванной сижу.

Потом появился хирург, осмотрел и успокоил. Ничего особенного, слегка
разбита губа.

- Небось когда бабенку из-под колес выдергивали, налетели лицом на ее
плечо, - предположил доктор, - и расшиблись. Ерунда, из губы всегда море
крови выливается.

- Как она? - Я осторожно ощупывала языком зубы.

Так и есть, передний клык, давно не собственный, а просто металлокерамика
на штифте, угрожающе покачивался. Понимая, что предстоит визит к
стоматологу, я приуныла. Если чего и боюсь, так это бормашины.

- Положили в палату, - врач подошел к раковине.

Нет, все-таки у эскулапов странная манера, мыть руки не до того, как
осмотреть больного, а после, словно из брезгливости.

- Знаете ее? - спросил доктор. Я покачала головой.

- Она в сознании?

- Да, - сказал доктор, - только молчит и не отвечает на вопросы. Шок.
Вызвал невропатолога.

Тут дверь распахнулась, и всунулась треугольная мордочка, украшенная
крупными круглыми очками.

- Вы спасли женщину? - спросила маленькая, похожая на белку докторица. -
Пойдемте со мной. Отчего-то она не желает называть свою фамилию, - сообщила
невропатолог. - Надеюсь, увидит вас и разговорится. Спросите имя, адрес...
Ну, в общем, паспортные данные.

- Может, ей плохо? - осторожно осведомилась я.

- Да нет, - отмахнулась молоденькая специалистка, - небось боится, что
милицию вызовут и за хулиганство накажут. Виданное ли дело, на путях ворон
считать...

- Как у нее со слухом? - продолжала интересоваться я, пока мы пешком
лезли на четвертый этаж. - И не говорит, и поезда не заметила, вдруг