Чтение 17–й страницы книги ~Хождение под мухой~

Спустя час я шла по проспекту к метро полная мрачных раздумий. Квартира
продана, клиника тоже, и никому Надя и Богдан не сказали ни слова. Почему?
Хотя, если подумать, ничего странного. Мало кто захочет сообщать о том, что
у него на руках оказалась кругленькая сумма. Минуточку, а куда делись
деньги? Где они держали доллары? В банке? Дома в чулке? Боюсь, я этого
никогда не узнаю. Хотя можно спросить Егора. Вернуться назад? Я зябко
поежилась. Надина куртка холодная, и перчаток у меня нет.

Сунув руку в карман, я нащупала какую-то бумажку и вытащила ее.
Телеграмма. "Извини, вынужден задержаться, приеду десятого марта, Богдан".
Моментально в памяти всплыла картина.

Мы с Надей стоим в прихожей. Подруга, бледная, комкая телеграмму и
засовывая ее в карман красной куртки, висящей на вешалке, просит:

- Не рассказывай никому, ладно?

Я расправила листок и стала изучать цифры в верхней строчке. Так, вот это
явно дата, 11.30 - время отправления... значит, 1317 - номер отделения
связи, где же такое находится?

Пришлось бегать по улицам в поисках ближайшей почты.

Милая женщина с усталым лицом спокойно сообщила:

- Новый пункт недавно открыли.

- Не подскажете адрес?

Дама не удивилась вопросу. Она просто выложила на прилавок толстую книгу.

- Посмотрите в справочнике.

Я полистала страницы и почти на самой последней нашла сделанную от руки
запись - 1317, улица Маслова, дом девятнадцать.

- Где же такая улица?

- В Журавлеве, - ответила служащая.

- Где? - удивилась я. - Первый раз слышу про такой район.

- Доезжайте до метро "Братиславская", - пояснила любезная женщина, - там
спросите. Микрорайон Журавлево, строящийся, совсем новый.

Я посмотрела на большие часы, украшавшие комнату.

- До которого часа работает почта?

- Наша до восьми.

- А 1317?

Тетка пододвинула к себе телефон и через пару минут сообщила:

- Тоже.

Я пошла к метро, рассчитывая добраться до почты часа за полтора. Но мне
понадобилось намного больше времени, чтобы достичь цели. До "Братиславской"
я доехала без особых приключений, даже с комфортом. В метро оказалось
свободно, и я, переходя с линии на линию, преспокойненько усаживалась в
вагоне и начинала читать. С тех пор, как в подземке появились книжные лотки
и буфеты, поездки, если, конечно, не попадать в час пик, превратились для
меня в удовольствие.

Слопав блинчик с мясом и прочитав половину детектива Поляковой, я
выбралась наверх и обнаружила, что начинает темнеть. Время еще не позднее,
но над городом нависли серые, свинцовые тучи, поднялся ветер, и было очень
неуютно. В тоненькой кожаной курточке без перчаток я мгновенно продрогла -
капюшон совершенно не спасал от стужи. Клацая зубами, я спросила у бабки,
торгующей возле подземки шерстяными носками:

- Как добраться до Журавлева?

- Вон автобусная остановка, - ткнула старушка вбок корявым пальцем, - еще
маршрутка ходит, но дорого, десять рублей. Мой тебе совет, жди автобус.

Но я так замерзла, что почувствовала готовность отдать любую сумму, лишь
бы оказаться в относительно теплом салоне общественного транспорта.

- Носки не желаешь? - предложила старушка. - Тепленькие, из козочки. Я
помотала головой.

- Лучше перчатки, шапку и шарфик.

- Есть, - обрадовалась бабка и принялась рыться в черной, матерчатой
торбе, - гляди, какие отличные, пуховые. Бери, недорого отдам, стоять
надоело, задубела вся, чисто в айсберг превратилась.

Она вытащила пару серо-белых детских варежек, такой же капор на завязках
и прибавила:

- Хорошие вещи, если на пять лет, то вот тут подвернешь, ежели на семь,
восемь, отворот раскрой. Вечная шапочка.

Я взяла капор и натянула на голову. Сразу стало тепло.

- И чего, - одобрительно заявила торговка, - идет тебе, наплюй на всех,
главное, чтоб не мерзнуть, а то взяли моду с непокрытой башкой фитилять,
разве это дело?

Я завязала под подбородком тесемочки, влезла в варежки и побежала к
остановке маршрутного такси.

В маленьком автобусике сидели две женщины, водитель читал газетку. Я
всунула голову внутрь:

- До Журавлева доеду?

Шофер отложил "Мегаполис" и буркнул:

- Десять рублей.

Потом поднял глаза и прибавил:

- Школьные проездные у меня недействительны, иди, девочка, на автобус.

Но я нырнула внутрь, отдала ему червонец и стала наблюдать, как машина
заполняется пассажирами. То ли плохая, ветреная погода сыграла свою роль, то
ли десять рублей не делали погоды в бюджете граждан, но минут через пять
"Газель" забилась до упора, а две женщины стояли, согнувшись, у двери.
Впрочем, они скоро сошли, прямо у факела Капотни. Выволокли огромные
красно-белые сумки и потянули их в глубь квартала. В открытую дверь ворвался
резкий гул. Я никогда не была в непосредственной близости от факела, только
видела издали его неровное, пляшущее пламя, и вот теперь оказалось, что он
не просто горит, а еще издает жуткий звук.

- Вот горе-то, - вздохнула одна из пассажирок, глядя, как тетка,
волочившая сумку, падает на снег.

- Вроде все в порядке, - успокоила я ее, - вон, встала.

- Хорош порядок, - заявил мужик, сидевший у другого окна, - харчи тянут,
с ночи очередь занимать надо.

- Куда? - не поняла я.

- Зона тут, - объяснил мужчина, - говорят, Тамара Рохлина - та, что мужа
пристрелила, здесь сидела.

- Никого она не убивала, подставили бабу, - заявил шофер.

- Ага, - хмыкнул парень в спартаковской шапочке, - белая и пушистая,
прямо цирк.

Вмиг все пассажиры начали спорить, я молча смотрела в окно. Отчего-то в
душу змеей вползла тоска. Гудящий факел, несчастные бабы с продуктами для
заключенных, серый пейзаж...

Показался каскад блочных домов. Маршрутное такси замерло.

- Это Журавлево? - спросила я.

- Да, - ответила одна из пассажирок, довольно элегантная дама примерно
одного со мной возраста, - вам какой квартал?

- Почта нужна, 1317.

- Ой, как хорошо, - обрадовалась женщина, - вместе пойдем, вон туда,
через пустырь. Я в этом доме живу.

Мы повернули вправо и потопали по большому пустырю.

- Всегда поджидаю попутчиков, - откровенничала спутница, - жутко одной
через погост идти.

- Через кладбище?

- Ну да, вот оно, видите? Тут раньше деревня стояла, ее расселили,
говорят, и могилы уберут.

Мы быстрым шагом миновали аллейку, по бокам которой виднелись оградки,
кресты, памятники, и очутились перед длинным блочным домом.

- Вот почта, - показала дама и исчезла в подъезде.

Я нырнула в отделение. Крохотная комнатка, где сидела пожилая, простого
вида баба, напоминала сельский узел связи. Старомодный кассовый аппарат, в
углу кабинка телефона, на столе груда каталогов, а в центре этой груды
совершенно раритетная вещь - чернильница в стеклянном кубе и привязанная
веревочкой ручка с перышком. Я не видела подобных пишущих принадлежностей с
детства. Когда пошла в первый класс, то учительница требовала от нас именно
такие ручки, приговаривая, что только они помогут выработать
каллиграфический почерк. Полгода мы мучились, слизывая языком кляксы, потом
родители хором устроили скандал, и нам разрешили пользоваться авторучками.

- Открыточки желаете? - ласково поинтересовалась баба, откладывая
любовный роман. - К Восьмому марта есть, красивые...

Если учесть, что на дворе двенадцатое число первого месяца весны,
предложение выглядело весьма заманчиво.

- Это отправили от вас? - сунула я ей под нос телеграмму.

- Да, - ответила служащая, - а в чем дело?

- Адрес отправителя есть?

- Тайна почтовой переписки охраняется законом, - торжественно сообщила
бабища.

- Милиция, - рявкнула я и продемонстрировала ей свое рабочее
удостоверение.

- Так бы сразу и говорили, - заворчала тетка, вытаскивая стопку
исписанных бланков, - вот она, ваша телеграмма, глядите.

Я уставилась на серую бумажку. Да, она. "Извини, вынужден задержаться,
приеду десятого марта. Богдан". Текст написан аккуратными, круглыми
буковками, даже запятые расставлены, хотя, насколько я помню, вместо них
следует употреблять сокращение "зпт", а может, путаю - давным-давно не
отправляла никому телеграмм, да и зачем это делать, когда есть телефон?

Под текстом также очень четко и аккуратно стоял адрес: Москва, улица
Ударников, дом восемь, квартира семь. Королев Евгений Сергеевич.

Я села на табуретку. Ну и ну. Я случайно знаю, где находится эта улица -
возле ВДНХ, или ВВЦ по-новому. В год, когда я поступала в консерваторию,
ездила туда почти каждый день. В большом кирпичном доме, номер которого за
давностью лет выветрился из моей памяти, жил мой репетитор по русскому
языку. Будущие студенты должны были писать на одном из вступительных