Чтение 35–й страницы книги ~Хождение под мухой~

холодильнику. Я села за стол, увидела телефон и висящий рядом список
сотрудников, глаза побежали по строчкам, их было всего шесть. М.М.
Разуваева, это скорей всего Маргарита Михайловна, О. Колосков, Н. Потемкин,
И. Челышев, Е. Морозова и Е. Николаева. Значит, Лена либо Морозова, либо
Николаева, на всякий случай следует запомнить два номера, а это трудно, с
цифрами у меня беда. Так, попробуем сообразить. У Морозовой телефон
начинается с тех же цифр, что и наш - 151, затем 62, именно столько было
моему отцу, когда он умер, потом 1 3, чертова дюжина. Теперь перейдем ко
второму номеру 168-51-75. Что мне напоминают эти цифры? Господи, как просто,
это же годы жизни великого немецкого композитора Иоганна Себастьяна Баха
1685 - 1750, отбросим ноль и получим нужный телефончик! Страшно довольная
собой, я хихикнула, похоже, не зря лезла через забор.

Женя повернулась ко мне:

- Сыр, масло, хлеб... Понимаешь, сыр, масло, хлеб, бу-тер-брод...
Будешь?

Я закивала и ткнула пальцем в чайник.

- Молодец, - одобрила медсестра, - кушай, жуй медленно, аккуратненько,
куда такой кусище в пасть тянешь!

Боясь выпасть из роли кретинки, я сделала огромный глоток чая и чуть не
заорала, ощутив крутой кипяток. На глазах выступили слезы.

- Беда с тобой, - вздохнула Женя и налила чай в блюдечко, - пей спокойно,
не жадничай, никто не отнимет.

Спустя полчаса она привела меня в комнату, где на двери висела табличка:
"Палата интенсивной терапии".

- Ложись, - велела Женя, указывая на железную койку, окруженную
аппаратами, - ничего не трогай, поняла?

Я кивнула. Но медсестра решила на всякий случай припугнуть идиотку до
полной отключки.

- Это страшные вещи, все под током, только прикоснешься, убьет.

Я скосила глаза, увидела, что ни один из штепселей не воткнут в розетку,
и постаралась изобразить крайнюю степень ужаса.

- Ну, ну, - успокоила меня Женя, - не трясись, сами эти железки на тебя
не прыгнут. Укладывайся, вот одеяло.

Вымолвив последнюю фразу, девушка ушла, не забыв повернуть в замке ключ.
Я полежала пару минут, борясь со сном, потом слезла с койки, прихватила
одеяло, распахнула окно и выскочила наружу. Хорошо еще, что тут не было
решеток, хотя, с другой стороны, ну зачем они в палате реанимации, там
клиенты лежат тихонько, опутанные трубками.

Замотавшись в одеяло, я понеслась назад и на этот раз преодолела забор
без каких-либо трудностей. Одеяло пришлось бросить у подножия решетки, зато
напрочь разорванную куртку я отцепила и прихватила с собой.

Сами понимаете, что домой я попала в четыре утра. Вошла тихонько, не
желая будить Капу, и наткнулась на старушку, громко рыдающую в прихожей.

- Что случилось? - перепугалась я. Увидеть плачущую Капу было так же
странно, как услышать поющую Плисецкую.

- Люся умерла, - пробормотала Капа.

- Как??

- Не знаю, вернулись с Левой домой, а она лежит без движения. Из кухни
вышел Лева.

- Звали ее гулять, капусту предлагали, даже не шелохнулась. Совсем
умерла, жалко-то как.

- Ванька с ума сойдет, - причитала старушка, - ему Люська лучше жены
была.

- Вызвали ветеринаров, - сказал Лева.

- Зачем?

- Так увезти надо, похоронить.

Мне стало .нехорошо, может, Люся скончалась, объевшись мясом?

Я прошла на кухню и увидела неподвижную ящерицу. Глаза закрыты, на морде
умиротворение. Не похоже, что бедолага страдала перед смертью. Вдруг
вараниха мирно почила от старости?

- Сколько она у вас жила?

- Три года, - всхлипнула Капа, - а что?

Я не успела ответить, потому как прибыла ветеринар, усталая женщина,
сразу, впрочем, оживившаяся при виде нашей стаи.

- Приятно видеть здоровых и веселых собак с кошками, - заметила она,
поглаживая Рамика, - в чем проблема, кому нехорошо? На первый взгляд ваши
питомцы смотрятся отлично!

- У нас Люся умерла, - сказала я, - вот, проходите сюда.

Врач последовала на кухню.

- Похоже, это варан, да?

- Сами так думаем.

- Я вообще-то больше по кошкам и собакам, - призналась доктор, - хотя
сейчас у людей кого только дома не встретишь!

Она присела возле Люси. Мы замерли над ними словно три статуи,
изображавшие скорбь.

- Отчего вы решили, что она умзрла? - воскликнула ветеринар.

- Ну лежит, глаза закрыты, не шевелится, не дышит, - принялся перечислять
симптомы Лева.

- Очень даже дышит, только тихо, - показала доктор пальцем на мешок под
пастью варанихи. Мы вгляделись в Люсю. И правда, кожа еле-еле шевелилась.

- Но она всегда такая бодрая, по коридору носится, только когти цокают, -
объяснила Капа, - а сейчас вон какая штука приключилась.

- Насколько помню, - вздохнула ветеринар, - резвость проявляет лишь
голодный варан, поев, он впадает в спячку, переваривает пищу.

- Но я кормила ее каждый день! - возмутилась Капа.

- Чем?

- Овощами! Доктор рассмеялась:

- Совершенно неподходящая пища, вараны - хищники, поэтому она у вас и
носилась по коридору, как угорелая, голод не тетка. Похоже, правда, сейчас
она от пуза наелась белковой пищи.

Поняв, что с Люсей не произошло ничего плохого, я осмелела:

- Я дала ей утром много мясного...

- Ага, - кивнула ветеринар, - и вот результат, глубокий, здоровый сон. Не
пугайтесь, варан может так три-четыре дня лежать, до следующего принятия
пищи.

Мы проводили приветливую докторшу до лифта.

- Одно скажу, - вздохнула Капа, оглядывая спящую Люсю, - сама перестану
есть мясо.

- Это почему? - удивился Лева. Капа ухмыльнулась:

- До сих пор понять не могла, отчего это, как поем, так и тянет в сон.
Теперь ясно, все дело в белковой пище, отныне перехожу на сырую капусту,
стану бодрее Люси.

- Уж лучше ешь мясо, - вздохнула я, - а то за тобой не угнаться будет.

ГЛАВА 21

Утром я набрала всплывший в памяти номер и попросила:

- Позовите Лену.

- Здесь такая не живет.

- Елена Морозова у вас не прописана?

- Мою дочь зовут Евгения Морозова, - ответил спокойно мужской голос, -
может, вы имя перепутали?

- Нет-нет, именно Елена.

- Ошибка вышла.

Дрожа от нетерпения, я восстановила в уме следующие цифры, на этот раз
ответила сильно простуженная .женщина:

- Алло.

- Можно Лену.

- Нету ее, - вздохнула тетка, - с работы не приходила. Что передать?

- Куда же Лена подевалась? - удивилась я. - Дежурство ее давно
закончилось, это из больницы беспокоят. Подскажите, где сейчас Ленку найти
можно? Начальство велело всенепременно дозвониться.

- Кто говорит?

- Женя, - бодро соврала я.

- А, деточка, добрый день, не признала тебя, а ты, наверное, удивилась,
когда такой жуткий голос услышала. Это я, Ольга Николаевна.

- Зрассти, - вежливо сказала я, - и впрямь не поняла, кто у аппарата.

- Простыла я сильно, вот связки и сели. Что у вас приключилось?

- Да Ленка случайно ключи от процедурного кабинета с собой уволокла,
когда уходила, - нашлась я, - теперь тут все орут, словно потерпевшие. Где
ее найти можно?

- К Игорю небось опять подалась, - вздохнула Ольга Николаевна, - сама
знаешь, они то любятся, то дерутся. Я ей в понедельник сказала: брось его,
что за жизнь такая. У мужика семья, найди свободного, на чужом горе счастья
не построишь, а она налетела на меня с воплем. Поругались, одним словом,
теперь не общаемся, третий день друг от друга шарахаемся.

- Книжку записную я дома забыла, подскажите телефон Игоря.

- Так у него нет телефона, - удивилась Ольга Николаевна.

- Ой и правда, а адрес? Смотаюсь, пока тут пятиминутка идет, и заберу
ключики, а то Ленка неприятностей не оберется.

- Пиши, Женечка, - вздохнула женщина и дала мне адрес Игоря в
Красногорске.

Я оделась и села в "копейку". Ну вот, сейчас вытрясу из девушки абсолютно
все.

Лесная улица, окруженная с двух сторон заваленными снегом деревьями,
оправдывала свое название, что, согласитесь, редкость. На Садовом кольце нет
садов, на Цветном бульваре цветов, а на Трамвайной улице давным-давно сняли
рельсы. Но Лесная оказалась засаженной деревьями. За домом Игоря
расстилалось огромное поле, посреди которого торчала одинокая
трансформаторная будка.