шевно слабым, часто плачет. Это не стыдно. Окрепнешь, поправишься - и
все пройдет.
мых неизлечимых. Рак, например, не могу вылечить. И СПИД не могу.
СПИДом не болел, а знаешь про него. Газеты читаю, телевизор смотрю. Да и
видела спидушных этих. Приводили ко мне как-то, просили помочь, если
смогу. Я не смогла.
только их знать. Я знаю, потому и лечить умею.
Илларионовна разрешила Сергею не только вставать, но и ходить минут по
пятнадцать. Как только представилась возможность, он обошел всю квартиру
и поразился царящим здесь убожеству и нищете. Бахметьева жила очень бед-
но, мебель кругом стояла старая, разваливающаяся, стол на кухне был пок-
рыт клеенкой до того протертой и прожженной в разных местах, что она ка-
залась кружевной. Сережа даже испытал нечто вроде стыда за то, что сва-
лился на голову человеку, живущему так скромно. Она, наверное, едва-едва
себя прокормить может, а тут еще он со своими болячками.
товила для него Софья Илларионовна, Сергей Суриков полностью восстано-
вился. Пора было уходить из гостеприимного дома. А уходить не хотелось.
Здесь было тепло, чисто и надежно. Он все искал слова, чтобы завести с
Софьей разговор о своем уходе. Но она начала первой.
батыми краями горячий чай.
нахлебником...
цать лет, привычен к вольной жизни без всяких ограничений, без роди-
тельского контроля и без слова "надо". Ему просто не может нравиться
жизнь с чужой нищей старухой, которой восемьдесят четыре года и которая
сама нуждается в уходе.
чит, ты стал взрослым. Кончилось твое дурное детство и твоя шальная
юность, Сереженька, все, конец.
рвется к самостоятельности и одиночеству. Чем человек старше и мудрее,
тем яснее он понимает, что смысл жизни только в том, чтобы быть кому-то
нужным. Только в этом. Понял, сынок?
мысль: как это может быть, чтобы слова такой старой бабки были для него
слишком сложными? Он что, совсем полный идиот? Такой идиот, что уже не в
состоянии понять то, что говорит ему старая безграмотная женщина? Нет,
не может такого быть, это болезнь, наверное, сказывается. Может быть, от
тяжелых болезней человек не только душой, но и мозгами слабеет.
душа, значит, быстрее умнеет, чем голова. Ты душой-то правильно чувству-
ешь, уходить не хочешь, а голова пока еще не поспевает, не справляется.
Ну и ладно, потом догонит. Что ж, Сереженька, раз ты хочешь остаться,
тогда нам с тобой поговорить нужно. Серьезно поговорить. В первый и в
последний раз. Разговор будет тяжелый, поэтому мы один раз через это
пройдем и больше возвращаться к нему не будем. Потому как если мы с то-
бой друг друга правильно поймем, то нам и нужды не будет к этому еще раз
возвращаться. А ежели придется снова об этом заговорить, значит, не по-
лучилась у нас совместная жизнь, и ты в ту же минуту отсюда уйдешь. Уго-
вор ясен?
сухонькую старушку. Он никак не ожидал, что она начнет ставить ему ка-
кие-то условия, да еще так жестко формулировать.
рионовна.
Никогда я...
вранья начинаешь. Я ж по тебе вижу, что ты употреблял. Ты не наркоман,
нет, тебя за то время, что ты у меня пролежал, не ломало. Но есть приз-
наки, по которым я точно вижу: употреблял, и давно, с детства еще. Я по-
нимаю, я старая и слабая, у тебя велик соблазн меня обмануть. Тебя труд-
но в этом упрекать, вы все, молодые, этим грешите. Старый - что малый,
это вам так с детства внушили, а вы и поверили, дурачки. Старики кажутся
вам глупыми, их и обмануть не грех. Так вот чтобы у тебя такого соблазна
больше не возникало, я тебе скажу кое-что. Я двадцать лет провела в Си-
бири, в лагерях и на поселении. Двадцать лет. Столько, сколько ты на
свете живешь. Зубы рано потеряла, да и волосы тоже. Но столько я за эти
двадцать лет увидела и узнала, что меня теперь обмануть очень трудно.
Меня может обмануть только близкий человек, человек, которого я очень
сильно люблю и потому закрываю глаза на все и верю ему. А больше никому
не удастся, и тебе в том числе, запомни это.
и со стуком поставила чашку на стол. - За то же, за что и всех. Мужа
признали врагом народа и расстреляли, а меня как жену врага народа - на
двадцать лет. Хорошо еще, сына сумела спасти, ему тогда полгодика всего
было. Да мне самой-то было двадцать пять всего. Ушла из дома под конвоем
молодой красавицей, а вернулась через двадцать лет больной старухой. Вот
так, сынок. Но это я не к тому, чтобы ты меня жалел, я ни в чьей жалости
не нуждаюсь, а к тому, чтобы ты понял, сколько разных болезней и горес-
тей я за свою жизнь навидалась. Сибиряки - народ крепкий, цивилизацией
не испорчены тогда еще были, все секреты целебных трав, ягод и листьев
из поколения в поколение передавали. В тех местах и ламаистов много бы-
ло, бурят, у них тоже свои секреты есть. Всему научилась. И про наркоти-
ки там узнала. Так что когда в следующий раз врать мне соберешься, поду-
май как следует. Еще раз на вранье поймаю - расстанемся.
же ей присудили двадцать лет лагерей, и почему расстреляли мужа, и поче-
му надо было спасать сына. В школе он учился кое-как, а к тому времени,
когда проходили историю двадцатого века, уже не жил дома, отирался по
чердакам и подвалам. Его ведь даже и не искал никто, ни мать, ни учите-
ля. Учителя были счастливы, что такой "проблемный ребенок" наконец сва-
лился с их телеги, а мать вообще ничем не интересовалась, кроме выпивки
и опохмелки, мозги все пропила еще до Сережиного рождения. Так что слова
Софьи Илларионовны в большей своей части оставались для него загадкой.
Кто такие ламаисты? Кто такие буряты? Что у них там за секреты такие
особые могут быть? Каких таких горестей и болезней Бахметьева навидалась
в тех лагерях? И что это за лагеря? Такие, как сейчас, куда направляют
после суда для отбытия наказания? Или какие-то другие? Сережа Суриков
мало что знал из области уголовной юстиции, но поскольку всю жизнь кру-
тился в криминальных компаниях, у членов которых обязательно кто-то си-
дел, родственники или знакомые, то ему было понятно, что женщины по
двадцать лет в нынешних лагерях не сидят. А как же тогда Софья? Врет,
что ли?
- Ты можешь остаться жить со мной. Квартирантом. Плату за комнату я с
тебя брать не буду, но за это ты будешь за мной ухаживать. В магазин хо-
дить, в квартире убирать, белье в прачечную носить, я все-таки уже очень
старая, мне это тяжело. Поручения мои будешь выполнять. Хозяйство вести
будем раздельно, мне твои деньги не нужны, у меня пенсия есть, мне хва-
тает. Квартплату, электричество и телефон оплачиваем пополам. Если хо-
чешь, я из твоих продуктов буду тебе готовить. Но за все это ты должен
выполнять мои требования. Первое: пойдешь работать. Работать будешь не-
далеко отсюда, чтобы я могла прийти проверить, не обманываешь ли ты ме-
ня. Второе: никаких наркотиков. Категорически, раз и навсегда. Третье:
никого ко мне не приводить. Сам можешь гулять, где захочешь, и ночевать,
где захочешь, хоть неделю домой не являйся, но здесь чтоб ни одного пос-
тороннего не было даже близко. Если уживемся мы с тобой, оставлю тебе
эту квартиру, дарственную оформим или еще как, после моей смерти будешь
здесь хозяйничать. Но если замечу, что ты мою смерть торопишь, прибли-
зить хочешь, - имей в виду, ничего у тебя не выйдет. Я бумагу напишу,
что, если умру не своей смертью, виноват Сергей Суриков, его первого
хватайте. Напишу и в надежном месте оставлю. Так что лучше и не затевай-
ся с этими глупостями.
настолько безграмотен, что к тому моменту даже и представить себе не
мог, как можно убить человека за квартиру. Зачем? Квартира же тогда
ничья будет или по наследству отойдет... Короче говоря, не соображал он
в этих делах ничего. Но кое-что понял хорошо: он должен идти работать,
не прикасаться к наркотикам и никого из своих знакомых не приводить в
эту квартиру. Тогда у него на ближайшее время будет крыша над головой,
Черепнин Владимир
Херберт Фрэнк
Корнев Павел
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Мацумото Сэйте