воздуха, и, преодолевая дурноту, она спустилась по лестнице по внутренний
двор. Сырой холодный воздух облепил ее, как мокрая тряпка, ее зазнобило, но
стало немного легче. Постояв на пронизывающем ветру, она вернулась к себе.
Гордеев прав, она непростительно распустилась. Если бы она не поддалась
страху, если бы сразу, с самого начала, всерьез допустила мысль о том, что
Шутник играет против нее, как знать, быть может, она бы уже успела что-то
придумать, что-то такое, что остановило бы его. Неужели из четырех его жертв
хотя бы одна - на ее, Настиной, совести? Эта мысль невыносима, но нельзя
больше гнать ее от себя и делать вид, что все происходящее ее не касается.
Касается. И не кого-то, а именно ее.
ней лежал список из четырех человек, от каждого из которых можно было бы
ожидать столь неординарных действий.
досадно, - усмехнулась бабушка.
с которого даже тяжелая болезнь не смогла стереть породистости, и впервые в
жизни подумал о том, что мне будет ее не хватать. Всего два человека
остались в моей жизни - отец и бабушка, жена не в счет, она слишком молода и
глупа, чтобы значить хоть что-нибудь для моей души. А отец и эта старая
сильная женщина составляли два главных стержня, на которых я держался. Отец
был для меня примером служения Родине и настоящим Мужчиной, на которого я
должен был равняться. Бабушка же являла собой образец стойкости,
несгибаемости и бесстрашия. Она поистине ничего не боялась. Даже, как
оказалось, смерти. Ей оставались считанные дни, она прекрасно знала об этом
и все-таки умудрялась шутить.
я, стараясь не показывать, как мне горько.
сорока годам, а я только повторяю за ним следом. Но повторяю, надо
признаться, с чувством абсолютного согласия.
воспитателем внука принца Конде. А тебе, потомку рода Данилевичей-Лисовских,
стыдно этого не знать. Сейчас укол подействует, и я усну, а ты возьми томик
Лабрюйера и прочти, тебе это будет полезно. Он стоит на той полке, где
французские философы.
Укол подействовал, бабушка уснула и больше не проснулась. Она спала и
умирала, а я сидел рядом в глубоком кожаном кресле и читал: "Жизнь отделена
от смерти длительным промежутком болезни для того, по-видимому, чтобы смерть
казалась избавлением и тем, кто умирает, и тем, кто остается". От этой фразы
я вздрогнул, она показалась мне беспредельно циничной и жестокой. Но уже в
следующий момент я собрался с силами, заглянул внутрь себя и понял, что это
- при всей своей циничности - правда. Я не хотел, чтобы бабушка умирала. Но
и не хотел просиживать возле ее постели все свое свободное время. Я хотел,
чтобы бабушка была здоровой и полной сил, а беспомощная и умирающая, она
стала для меня обузой. Мне нужно было заканчивать докторскую диссертацию и
проводить множество экспериментов в лабораториях.
окрасился отныне новыми оттенками.
нашлось высказывание: "Неизбежность смерти отчасти смягчается тем, что мы не
знаем, когда она настигнет нас; в этой неопределенности есть нечто от
бесконечности и того, что мы называем вечностью". Но вот тут я с французским
философом согласен не был. Просто категорически не был согласен. Ему, в его
семнадцатом веке, казалось, вероятно, что вечность и бесконечность - понятия
божественные и потому разумом неохватываемые, а коль так, то надо принять
сие как благодать небесную и радоваться, что не знаешь, когда умрешь. Мне
же, выросшему в двадцатом веке и получившему высшее техническое образование,
понятия вечности и бесконечности были понятны и близки, я имел с ними дело
ежедневно на протяжении многих лет и ничего данного "свыше", "от бога", в
них не видел. Мы не знаем, когда смерть настигнет нас? Верно. Но это-то и
плохо. Мама не знала, и что вышло? Какую смерть она заслужила? Чудовищную,
грязную, не - пристойную. Смерть, недостойную ее самой и той жизни, которую
мама прожила. И ничто, никакие представления о вечном и бесконечном, не
могут меня с этим примирить, как обещает личный гувернер маленького
наследника - принца Конде.
что я являюсь хозяином не только своей жизни, но и своей смерти. Ибо смерть
- это тоже судьба, часть ее, конечный пункт, завершающий акт, точно так же,
как знак препинания "точка" является неотъемлемой частью предложения. И если
уж я стараюсь жить так, чтобы быть достойным своего рода и своих предков, то
и умереть я должен достойно.
возле умирающей бабушки. На это ушли годы. Смешно? Наверное - Долгие годы
додумываться до того, что можно рассказать в две минуты... Впрочем, все
научные открытия можно изложить в две минуты, а сколько лет на них уходит!
"Уступить природе и поддаться страху смерти гораздо легче, чем вооружиться
доводами рассудка, вступить в борьбу с собою и ценой непрерывных усилий
преодолеть этот страх". Тоже, между прочим, Лабрюйер сказал. Не глупее нас с
вами был дядечка. Вооружиться доводами рассудка, признать, что смерть
неизбежна, абсолютно неизбежна, и ничего здесь нельзя придумать. Это первый
этап. Бороться с собой и ценой непрерывных усилий преодолевать страх смерти.
Это второй этап. И на каждый нужно время и душевные силы. Много времени и
много сил. Но я сумел, я сделал это. Я перестал бояться смерти.
позади осталось неудачных романов, слез и горьких разочарований, что она
боялась довериться и самой себе, и новому кавалеру. Ей и в голову не
приходило, что Доценко отнюдь не считает себя обычным кавалером-поклонником,
намерения его куда как серьезны. Она видела, что Миша ищет любой повод для
телефонного звонка и любую малейшую возможность для встреч, ее это радовало,
но о большем она и не думала. Миша очень ей нравился. Очень. Поэтому Ира с
восторгом отнеслась к очередному предложению Михаила, хотя звучало оно
довольно необычно.
помнишь, в тот день, когда мы с Сережкой Зарубиным были у вас в гостях,
Татьяна ходила к какому-то специалисту по кошкам?
совершенно одинокую, у нее никого не было, кроме четырех кошек. Теперь эти
кошки остались без хозяина, их временно соседи к себе взяли, но
предупредили, что всего на несколько дней, а что с ними потом делать - никто
не знает. Я вот подумал, а что, если я возьму этих кошек, и мы с тобой
подъедем к тому специалисту, посоветуемся. Может быть, он знает адрес
какого-нибудь кошачьего приюта. Как ты смотришь на такое предложение?
специалисту по кошкам вечером, после того, как Миша закончит работу, и ее
это вполне устраивало.
Гришеньку" не возникнет. Она пообещала узнать у Татьяны номер телефона и
даже взяла на себя труд дозвониться до "кошатника" и договориться с ним о
встрече.
подведенными глазами. Михаил немного опаздывал, но она отнеслась к этому с
пониманием. Ему нужно где-то достать специальную сумку-переноску, забрать
кошек у сердобольных соседей, поймать машину. Трудно рассчитать время с
точностью до минуты. В четверть девятого у дома затормозила белая "Волга".
Ира с радостным лицом шагнула к машине, но, когда дверь открылась, из нее
вышел не Михаил, а сосед Андрей Тимофеевич. Ей показалось, что, увидев ее,
он поспешно захлопнул дверь. Даже слишком поспешно. И лицо его выглядело
недовольным.
что голос его был слегка напряженным. - Кого-нибудь ждете?
остались без хозяина, и мы с Мишей договорились отвезти их к специалисту,
который может посоветовать, куда их девать.
- На помойку отнести, им там самое место. Впрочем, - он неожиданно
улыбнулся, - не обращайте внимание, это я ворчу. Мой Агат терпеть не может
кошек, вероятно, я от него заразился этой нелюбовью. А вообще-то они
забавные существа, очень милые. Ну, всего вам доброго, дорогая. Не
простыньте на ветру.
оказывается, соседушко Котофеич способен на злобные выпады. А с виду не
скажешь, такой милый человек... Милый-то он милый, а вот двери в квартире
запирает.
такси.
Шилова Юлия
Шломо Вульф
Роллинс Джеймс
Каргалов Вадим
Махров Алексей
Сертаков Виталий