тесном кругу невозможно никого ни о чем спросить, я уже не говорю - доп-
росить, потому что какие могут быть серьезные разговоры между своими? Ты
разговариваешь с человеком, которого подозреваешь в преступлении, а он
на все твои доводы отвечает: да ладно, да брось ты, ну мы же свои люди,
ты же понимаешь. И хлопает тебя по плечу. И предлагает выпить. А чуть
что не так - будь уверена, тут же поступит звоночек твоему Гордееву, с
которым они или в санатории вместе отдыхали, или на банкете водку пили,
или еще как-нибудь знакомы. Ты что же это, Виктор Алексеевич, ты давай
ребят своих приструни, не годится так, обидели, понимаешь. В общем, нап-
лачешься.
к ним не выпустит. Плакать будут наши мальчики. Как ты думаешь, папа,
почему меня Колобок на привязи держит?
быть, он знает про твои... м-м-м... мягко говоря, про твои особенности?
Но ты же не говорил? - Она вопросительно подняла голову.
хоть и знаю его давным-давно. Вот, кстати, тебе еще пример тесноты наше-
го круга. Вообще запомни: этим отличаются две профессии - юридическая и
медицинская. Только если в медицине династии приветствуются, то у нас -
нет. Считается, что если папа врач, мама врач, сын врач, то это семейная
приверженность идеалам гуманизма. А если юрист - сын юриста, то все ду-
мают, что непременно блатной, что папочка сынка пристроил.
тиж, и власть, и, соответственно, возможности. Часть сынков и прочих
родственников и в самом деле были "пристроенные". Но другая-то часть -
она совсем иная. Порой это даже бывает трудно объяснить. Вот ты, напри-
мер, - типичная милицейская дочка. Прекрасно училась в физико-математи-
ческой школе, перед глазами, с одной стороны, блестящая карьера матери,
с другой - этот твой суперматематик Лешка. А ты? Пошла в милицию. Можешь
объяснить, почему?
Твой родной отец в милиции никогда не работал.
папаша, рассказывайте мне про ваши околонаучные дела.
Филатову. День, когда освобожденный после семидесяти двух часов пребыва-
ния в камере Дмитрий Захаров решил, что убийцу своей случайной попутчицы
он бы задавил собственными руками. День, когда давно и глубоко женатый
Юра Коротков ни с того ни с сего понял, что влюбился в свидетельницу Лю-
ду Семенову, тридцати девяти лет, замужнюю, мать двоих детей. День, ког-
да над ничего не подозревающим полковником Гордеевым проплыло легкое
светлое облачко, которого Виктор Алексеевич и не заметил.
ков, Ларцев и Доценко, работавшие по делу Филатовой и проверявшие версии
убийства из корыстных побуждений или из ревности, приходили на работу
измученные и раздраженные.
Володя Ларцев после беседы с преподавателем Академии МВД Богдановым. - Я
его спрашиваю про Филатову, а он смотрит на меня своими холодными глаза-
ми и вдруг цедит сквозь зубы: "Вы какой вуз оканчивали? Ах, Московскую
школу! Вам оперативно-розыскную деятельность, наверное, профессор Овча-
ренко читал? Сразу видно, что он вас ничему не научил. Вы совершенно не
умеете вести опрос". Каково, а?
Корецкого оказались беспочвенными: на правах старого друга дома он оста-
вался в квартире у Филатовых, помогая готовить стол для поминок. Из всех
проверяемых по версии "ревность" он был самым приятным собеседником, но
это, подумал Коротков, скорее всего оттого, что сотрудники ГУВД были
прикреплены к другой поликлинике, что лишало Корецкого возможности неб-
режно бросить: "Кто ваш начальник? Гордеев? Знаю, знаю, он у меня лечил-
ся".
но брошенного Валеры с двумя автотранспортными судимостями, было твердое
алиби и полное отсутствие мотивов для убийства. Семенова не преувеличи-
вала, когда говорила, что Ирина умела организовывать свою личную жизнь,
ни в ком не вызывая ни ревности, ни подозрений.
свои зарплаты, в коммерческой деятельности участия не принимали, богаты-
ми наследниками не были. Из драгоценностей в доме были две золотые це-
почки, одна Иринина, другая - с кулоном - ее матери, и три обручальных
кольца - самой Ирины и ее родителей. Как сказал отец, Ирочка предпочита-
ла серебро, но и его было немного, хотя вещи отличались изысканным вку-
сом. Много денег Филатова тратила на книги, любила дорогую парфюмерию и
особенно духи. Одежда, напротив, была недорогая и, как выразился Миша
Доценко, повседневная. Нет, никаких признаков того, что в семье есть ка-
кие-то доходы помимо зарплаты, не видно. Ни машины, ни дачи. Оставался
невыясненным вопрос о деньгах на кооператив, которые Ирина будто бы
должна была откуда-то получить. Отец об этих деньгах ничего не знал, как
и вообще о том, что Ирина собиралась вступать в ЖСК: "Ирочка очень
скрытная была. О радостных событиях никогда не сообщала заранее, всегда
постфактум. А о неприятностях тем более не рассказывала". Вопрос так и
остался открытым, но был признан Ларцевым и Доценко потерявшим акту-
альность, так как история произошла, как выяснилось, в 1987 году, то
есть пять лет назад.
глубокомысленно заявил Ларцев. - Переходим к менее волнующим проблемам.
знаешь, зачем?
свою радость. Еще бы! Это же повод позвонить Людмиле! "Уймись, дурень, -
мысленно осадил он себя. - Она про тебя и думать забыла. Очень ты ей ну-
жен". Но на поверхность сознания чья-то коварная рука упорно выталкивала
воспоминание о ее тихом голосе: "Я не шучу. Женитесь на мне".
говорят: пришла беда - отворяй ворота), то любовь должна тянуться к люб-
ви. Ибо влюбленный в свидетельницу Семенову сыщик Юра Коротков узнал из
разговора с ней нечто такое, что позволило вновь поднять закрытый было
вопрос об убийстве Ирины Филатовой на почве неразделенной любви.
геньевич, по утверждению Людмилы Семеновой, ухаживал за Ириной, причем
делал это отчаянно и весьма своеобразно. Сначала были чуть не ежедневные
посещения института с цветами и подарками, публичное целование ручек,
приглашения всех сотрудников отдела на принесенный свежайший торт, воск-
лицания: "Ирочка, я ваш раб! Ирочка, вы - совершенство!" Ирину это отк-
ровенно забавляло, она мило улыбалась, подшучивала над ухажером, но его
это ничуть не обижало.
ты. Павлов перестал наезжать в институт и превратился в злобного
мальчишку, который дергает за косы и старается побольнее ущипнуть как
раз ту девочку, которая ему нравится. Он буквально терроризировал Иру,
постоянно придирался к подготовленным ею документам, без конца вызывал в
министерство. Но она все сносила, выдержки и терпения ей было не зани-
мать. Штаб - основной заказчик на научную продукцию отдела, и ссориться
с ответственными работниками было нельзя. Влюбленный Павлов стал притчей
воязыцех, а Ирину называли великомученицей и дружно ей сочувствовали.
Может, отстанет".
говорит, нищему в подземном переходе отдаться, чем ему. Хотя, - добавила
Люда, - Павлов внешне очень импозантный, ничего отталкивающего в нем
нет. Этот бугай из Академии, Богданов, на мой взгляд, в десять раз хуже.
Что ж, сердцу не прикажешь, конечно, с кем миловаться - дело вкуса.
пустую чашку из-под кофе и потянулся за пепельницей.
предвкушением наступающего вечера, который принесет с собой прохладу.
попросил Коротков.
того июля я уйду в отпуск и поеду, сменю его на родительской вахте.
ваться полученной информацией. Неожиданно его собеседница добавила:
вполне благополучные семьи. Я старше вас минимум лет на пять. Вы замуче-
ны и задерганы своей работой, а я устала от бесконечных конфликтов дома.
Если вы согласны с тем, что в жизни должны быть светлые пятна, то на
время до десятого июля вы можете рассчитывать.
глаз.
Это, кстати, любимая Иркина фраза.
Русанов Владислав
Акунин Борис
Березин Федор
Махров Алексей
Суворов Виктор
Акунин Борис