Чтение 21–й страницы книги ~Чужая маска~

- Не соврал?

- Откуда ж я знаю? - пожала плечами Настя. - Может, и соврал. Только
зачем?

- А что он про этого Поташова говорил?

- Говорил, что манеры у него ужасные, но если этим пренебречь, то му-
жик он толковый и в целом неплохой. Ты можешь поближе к делу?

- Могу. Короче, сегодня ко мне пришел этот Поташов и предложил заклю-
чить с ним соглашение на проведение частного расследования обстоятельств
осуждения некоего Евгения Досюкова.

- Господи, это "Мегатон", что ли?! - всплеснула руками Настя.

- Именно. Досюков осужден за убийство на восемь лет, вину свою не
признал и, уже находясь в зоне, написал Поташову письмо с просьбой по-
мочь реабилитироваться. Это дело у вас было?

- Нет, куда там, Досюков - такая фигура, что дело сразу в главк ми-
нистерства забрали.

- И ваших никого не привлекали?

- А зачем им мы? Там же раскрывать нечего было, потерпевший умер не
сразу, какое-то время был в сознании и сам сказал, кто в него стрелял.

- Оговор исключен?

- А смысл? Оговорить могут свидетели, а умирающий человек вряд ли бу-
дет склочничать и интриговать. Бывает, конечно, что родители, смертельно
раненные своими идиотами детьми, пытаются и перед лицом смерти их спас-
ти, но в этом случае они просто молчат, а не называют первого попавшего-
ся невиновного. И что же, Досюков при такой фактуре на что-то надеется?

- Выходит, что так. Или он отчаянный лгун и проходимец, или его
кто-то засадил. Но в первое мне верится больше, чем во второе.

- Мне тоже. Так в чем твоя проблема?

- В Иване. Видишь ли, я не понимаю, почему он порекомендовал Поташову
именно меня. Он что, других частных детективов не знает?

- Ну, Влад, ну что ты, ей-Богу. Ты же у него работал, он о тебе очень
высокого мнения...

- Вот! - Стасов назидательно поднял вверх указательный палец. - Вот
этого я и боюсь. Если Иван посоветовал обратиться ко мне, значит, он
как-то заинтересован в этом деле. А как он может быть заинтересован? Ли-
бо Поташов - его друг, но ты говоришь, что это не так, либо его другом
является сам Досюков. Так если Досюков - его друг, почему же Иван не
спас его на стадии расследования? Не спас, потому что Досюков действи-
тельно виновен и сделать тогда ничего нельзя было. А сейчас, вероятно,
появились какие-то возможности. Может быть, поработали со свидетелями и
заручились тем, что они поменяют показания и скажут, что в милиции их
принудили сказать то-то и то-то против Досюкова. Или еще что-нибудь. Мо-
жет быть, купили какогонибудь прокурора или судью и заручились их обеща-
нием принести протест на приговор и - рассмотреть дело еще раз. А что?
Очень даже возможно. Появятся новые факты, дело возобновят по вновь отк-
рывшимся обстоятельствам, и ку-ку, Маруся. Новый приговор будет уже сов-
сем другим. Но эти обстоятельства нужно как бы "вновь открыть", и это
собираются сделать моими руками под видом частного расследования, веду-
щегося по заказу известного правозащитника. Настасья, мне бы не хотелось
участвовать в дерьмовых махинациях. Я работаю начальником управления бе-
зопасности крупного кинообъединения, у меня - тьфу-тьфу - все пока в по-
рядке, а искать приключений на свою задницу я совершенно, как ты понима-
ешь, не стремлюсь.

- Понимаю, - кивнула Настя. - Твои соображения достойны внимания, но
я не улавливаю, какой совет тебе от меня нужен. Подписывать соглашение с
Поташовым или нет?

- Правильно. Но я тебя немножко знаю и знаю, что тебе для этого нужно
чуть больше информации.

- Продолжай, - сказала она напряженным голосом, потому что уже почуя-
ла, к чему ведет Стасов.

- И я хочу, чтобы ты эту информацию получила, прежде чем будешь мне
советы давать.

- Надо полагать, ты намекаешь на мои дружеские отношения с Иваном? Ты
хочешь, чтобы я у него спросила, зачем он лезет в это дело?

- Настасья Павловна, я тебя обожаю за твой острый ум.

- Лучше б ты любил меня за отвратительный характер. Почему ты ветчину
не ешь? Невкусная?

- Вкусная, но сыр вкуснее. Я вообще сырная душа, мне нужно было мышью
родиться.

- Крысой, - подсказала Настя.

- Не груби старшим. Зато ребенок у меня сыр не ест, ей бы копченой
колбаски - и она счастлива. За возможность целыми днями читать книжки и
жевать сырокопченую колбасу она душу продаст. И в кого она такая уроди-
лась? Точно не в меня. Не в меру умная и не в меру толстенькая.

- Сколько ей?

- Восемь. В марте девять исполнится. Между прочим, можешь меня позд-
равить, я месяц назад женился.

- Да ну? Серьезно?

- Абсолютно.

- Ой, Владик, поздравляю, Я очень рада. На ком?

- На ком и собирался, на Тане Образцовой из Питерского УВД. Смех сме-
хом, но, когда она с моим ребенком идет рядом, их все принимают за мать
и дочь. Жутко похожи. Обе кругленькие, пухленькие, глазки серые, волосы
светлые.

- А как твоя бывшая к этому отнеслась?

- Удивилась до смерти. По ее представлениям, я должен был до гробовой
доски ее любить и по ней страдать. По-моему, она до сих пор в себя не
пришла от изумления.

- А девочка? Как она с Татьяной?

- Великолепно. Лиля влюбилась в нее даже раньше меня. Она же первая с
Таней познакомилась.

- Ну, дай тебе Бог, Стасов. Я, правда, очень рада за тебя. И за
Татьяну тоже.

- Разве вы знакомы? Что-то ты не говорила об этом.

- Лично не знакомы, но я ее статьи в бюллетене следственного комитета
читала. Она у тебя умная - просто страх.

- Эй, ты, ладно пугать-то! - засмеялся Стасов. - Я и сам боюсь. Но ты
меня от главного не отвлекай, тоже мне, хитрая нашлась. - Будешь с Ива-
ном разговаривать?

Настя помрачнела.

- Влодик, не хочется мне. Как-то это все... Не знаю. Некрасиво, что
ли. Пакостно, будто исподтишка. Не заставляй меня.

- Так не надо исподтишка, Настенька, разве я тебя об этом прошу? По-
говори с ним открыто. Я же знаю, твой главный козырь - прямота, перед
ней все пасуют.

- А сам не можешь?

- Не могу. Во-первых, я не умею так прямо действовать, как ты. Харак-
тер не тот. А во-вторых, у меня с Иваном отношения не те. Он был моим
начальником, но и все. А с тобой он вроде как дружит.

- Стасов, ну ты сам подумай, какая может быть дружба у генерала из
МВД и майора с Петровки?

- Но вы же ходите гулять по воскресеньям, это все знают.

- Да? И что говорят?

- Кто что. Одни говорят, что вы любовники, другие - что ты ему таска-
ешь информацию про муровские дела, наушничаешь, одним словом.

- А третьи? Или третьих нет? Фантазии не хватает?

- Настя, перестань. Да мало ли кто что говорит! Я же знаю, что вы не
любовники и ты не сплетни ему пересказываешь во время этих прогулок.
Значит, у вас нормальные человеческие отношения, проникнутые взаимным
доверием и симпатией. Чувствуешь, как формулирую? Во мне погиб стилист.

- Ладно, стилист. Уговорил. Сколько времени ты можешь потянуть с от-
ветом?

- Я сказал Поташову, что должен подумать несколько дней. Спешки ведь
нет никакой, человек все равно уже сидит. А сегодня суббота...

- И ты что же, намекаешь, что завтра я должна ни свет ни заря проди-
рать глаза и тащиться в Измайловский парк на свидание с Иваном? Мне
завтра к десяти утра надо быть на работе, значит, по твоей милости я все
утро должна провести бегом. Ну ты садюга, Стасов!

- Настенька, золотая, драгоценная! Ну хочешь, я тебя завтра утречком
на машине до парка довезу? А потом от парка до Петровки. Проси, что хо-
чешь.

Настя прикинула, сколько минут сна она выиграет, если поедет на маши-
не. - Получилось не больше пятнадцати, но и это ценно, если учесть, как
тяжело ей вставать, когда за окном еще совсем темно. Она тяжело вздохну-
ла и стала звонить генералу Заточному. Конечно, идти на прогулку ей
смертельно не хотелось. Но Стасову надо помочь. Для чего же существует
милицейское братство, если не для того, чтобы выручать друг друга.

Наталья Досюкова еще раз тщательно пересчитала деньги. Пачка поменьше
- Поташову для заключения контракта с частным детективом, пачка побольше
- Виктору Федоровичу. Разложив деньги по конвертам, она подсела к теле-
фону.

- Виктор Федорович, это Наташа.

- Рад слышать, голубушка, - пророкотал низкий бас в трубке. - Как вы
съездили?

- Нормально.

- Как супруг? Держится?

- Не то слово, Виктор Федорович. Он готов бороться за свое освобожде-
ние. Как вы думаете...

- Спокойно, голубушка, не паникуйте. Это так быстро не делается. Вы
все успеете, если поведете себя с умом. Вы должны быть только рады, если
ваш любимый муж окажется на свободе. Разве нет?