Чтение 20–й страницы книги ~Свой круг~

Когда повзрослевший Золотов анализировал историю своего превращения,
то пришел к выводу: псевдочеловеком его сделал Ермолай! И если бы кто-то
сказал, что на самом деле перерождение произошло значительно раньше, он
бы с этим не согласился.

Долгое время не мог понять, что вообще привлекло Ермолая к нему -
обычному зеленому фраеру, какой интерес искал тот в его обществе? Деньги
на вино? Так чаще тратился сам Ермолай! Компания, чтоб не пить в одиноч-
ку, неискушенный слушатель для его бесконечных бредовых историй? Пожа-
луй, но только отчасти: ведь та же дворняжка или любая другая шваль за
стакан вина будет слушать самую несусветную чушь, да еще кивать и восхи-
щаться.

Наконец догадался: Ермолаю до левой пятки восхищение всякой дряни,
ему нужен был именно он, Золотов, порядочный мальчик из приличной семьи,
каких не найти в привычном окружении, чтобы ему, а не жалкой дворняжке
доказать: Ермолай - парень-кремень, ничем не хуже остальных, чистеньких,
и житуха у него замечательная, веселая и разнообразная. В самоутвержде-
нии нуждался, хотя и слова-то такого не знал, а вот поди ж ты... И пог-
лядывал цепко на кента-приятеля: верно ведь, что все у него, как у лю-
дей, - и хаты-кильдюмы, и чувихидворняжки...

Потому и напрягся, когда Золотов дворняжке в ухо въехал, насторожил-
ся: не на образ ли жизни его, Ермолая, рука поднята, не идея ли о "неху-
жести всех остальных" в кровь разбита...

Обо всем этом думалось потом, годы спустя, а тогда прокрался в дом,
морду вымыл, утром все равно объясняться пришлось: нос-то распух, сказал
- хулиганы избили. Папахен разорался: нечего шляться по ночам, лучше де-
лом занимайся да дома сиди. Он и сидел - неделю носа не высовывал, в се-
бя приходил.

Нет, хватит, с блатарями - никаких дел! От них за версту камерной
вонью несет, откуда вышли, туда и вернутся, другого пути не знают и
знать не хотят. Какая цель в жизни у того же Ермолая? Татуировками, фик-
сами, "делами" подлинными, а большей частью придуманными авторитет для
зоны заработать! Значит, зона и есть главная и единственная цель! Хотя
сам он того и не понимает. Побегает еще немного, погоношится - и туда.

Только Ермолай по-другому раскрутился. Через пару месяцев выпрыгнул
на полном ходу из трамвая, он любил рисковость показать, чтоб все рты
пораскрывали, и показал: споткнулся, замахал руками, равновесие удержи-
вая, согнулся вдвое на бегу, если б не финка за брючным ремешком, то и
удержал бы, выпрямился победоносно, зыркнул бы глазками, усмехнулся с
превосходством - чего раззявились? - да воткнулся тусклый клинок с хищ-
ным щучьим вырезом в живот, пониже пупка, и дернуло его влево, под коле-
со, хрясь! - был Ермолай - стало два, действительно - все рты раскрыли.

Хоронить Ермолая ни один кореш, ни один парень-кремень да и вообще
никто не пришел. Мать на законном основании - с горя - напилась до такой
степени, что толку от нее не было никакого. Организовывал все вечный
враг - участковый.

Много лет спустя Золотов понял, что Ермолай сыграл в его судьбе зна-
чительную роль, преподав предельно наглядный урок того, как надо жить и
к чему стремиться, чтобы четверка небритых пятнадцатисуточников, понука-
емая усталым пожилым капитаном, оттащила тебя по узкой, заросшей
бурьяном тропинке в самый угол кладбища, к бесхозным просевшим земляным
холмикам, на краю оврага, заваленного истлевшими венками и другим клад-
бищенским мусором.

Злую бесшабашность как рукой сняло.

Пошел в вечернюю школу, отдал направление комиссии, пояснил, что тя-
жело болел, потому несколько месяцев не появлялся, потому же пока и не
работает. План набора школа не выполняла, лишний ученик был подарком,
формальностями его не допекали. Тем более что Золотов проявлял редкую
дисциплинированность, занятий не пропускал, исправно сидел в полупустом
классе от звонка до звонка, вскоре был назначен старостой и получил по-
ручение контролировать посещаемость.

Стал ходить по домам, теребил прогульщиков по месту работы, требовал
объяснения, справки, завел папку, в которую подшивал накапливающийся ма-
териал, анализировал его, составлял отчеты, несколько раз выступал на
педсовете.

Вернулся в секцию, но через пару месяцев произошел инцидент с чужим
пистолетом, все ребята почему-то решили - он сбил прицел, чтобы обойти
соперника, и Григорьев, похоже, поверил... Ну и черт с вами!

Бесцельное шатание по улицам и бесконечные походы в кино остались в
прошлом. Теперь он проводил в школе все свободное время, помогал учите-
лям вести учебно-методическую документацию, завучу красиво чертил распи-
сание и в житейских просьбах не отказывал - в магазин слетать, врача
вызвать, в очереди за билетами постоять.

Ему было приятно находиться в гуще событий, чувствовать себя нужным и
полезным, тем более что нужным и полезным он стал для людей, от которых
зависело получение хорошего аттестата и приличной характеристики.

Но результат превзошел его тайные ожидания.

Постепенно он превратился в заметную фигуру, соученики рассматривали
его как представителя школьной администрации, и незадолго до выпускных
экзаменов рябой тридцатилетний сварщик Кошелев, дремавший, если приходил
на занятия, в среднем ряду, отозвал его в сторону и предложил магарыч за
темы сочинений и вопросы билетов.

И снова зашевелилась пока не осознанная мыслишка, а во время суббот-
ника оформилась четко и определенно. Он взялся за уборку чулана, вытащил
во двор и сжег в огромной железной печке три мешка ненужных бумаг, пред-
варительно пересеяв и отобрав прошлогодние билеты, а главное - целую ки-
пу шпаргалок, изъятых на экзаменах за последние годы.

Поскольку из разговоров в учительской он знал, что план выпуска под
угрозой, а значит, всех, кто есть в наличии, надо вытащить за уши и вы-
дать аттестаты, то смело открыл торговлю "вспомогательным материалом",
гарантируя на сто процентов успех его применения.

Наученный горьким опытом, действовал осторожно и осмотрительно: с яв-
ными разгильдяями дел не имел, только с обремененными семьями и работой
"взросляками", не способными из-за постоянной вечерней усталости осилить
школьные премудрости, страстно желающими получить аттестат, искренне
благодарными своему благодетелю и наверняка сумеющими удержать язык за
зубами.

Экзамены, как и следовало ожидать, прошли благополучно, радостные
"взросляки" пригласили его в ресторан для обмывания долгожданного доку-
мента, поблагодарили за помощь, похвалили за отзывчивость и чуткость,
только рябой Кошелев мрачнел с каждой рюмкой, а в конце сказал, тяжело
растягивая слова:

- Ты ж еще молодой, а что из тебя получится, когда вырастешь? По-мое-
му - большая скотина!

И даже попытался ткнуть своего благодетеля крупным, с оспинами ожо-
гов, кулаком в чисто выбритую и наодеколоненную физиономию, но другие
"взросляки" этого не допустили, а Золотов убедился в человеческой небла-
годарности и впредь решил иметь дело только с интеллигентными людьми.

Такими, как школьные учителя, которые тоже пригласили его на торжест-
венный вечер по случаю очередного выпуска и наговорили много приятных
слов, слушая которые Золотов в первый раз почувствовал, что он не тот,
за кого его принимают, и испугался на миг возможного разоблачения.

Но минутный испуг прошел, аттестат был хорошим, характеристики отлич-
ными да плюс рекомендация на работу в гороно методистом по вечерним шко-
лам.

Должность требовала высшего образования и педагогического опыта, а
предлагала скромный оклад и значительные хлопоты, преимущественно в ве-
чернее время, поэтому желающих занять ее не было. Но завгороно сделал
хорошую мину при плохой игре и сказал, что, хотя от специалистов-педаго-
гов отбою нет, он считает нужным взять молодого и энергичного парня; ибо
главное - желание работать, а опыт придет, и образование - дело нажив-
ное.

Стал работать: дело нехитрое, главное - понять систему, а потом вер-
тись себе между запросами и отчетами, указаниями и справками, жалобами и
актами проверок. Освоившись в канцелярской круговерти, Золотов легко
имитировал активность, удвоив количество входящих и исходящих бумаг и
накапливая их в аккуратных папках.

Начальство сразу оценило трудолюбие и деятельность нового работника,
на собрании аппарата его приводили в пример, в личных беседах обещали
направление в институт.

Тут-то и появился страшок - предвестник будущего большого страха.
Вдруг встретится в приемной заведующего со своей бывшей директрисой, или
столкнется в коридоре с Фаиной, или астматический прокурор окажется в
президиуме на совещании по проблемам предупреждения правонарушений среди
учащейся молодежи...

И поднимутся обличающие персты, и раскроются изобличающие уста, и
спадет пелена беспечности с начальственных очей, и обрушится праведный
гнев на голову обманщика и проходимца!

Нет, тот настоящий страх, с кошмарными снами еще не появился - ну
раскроется и раскроется, что с того? Выгонят со сторублевой ставки - и
черт с ними, не велика потеря! Но все же опасение было неприятным: слиш-
ком удачно все складывалось и достаточно много - он уже просчитал - обе-
щано в дальнейшем.

Решил подстраховаться, присмотрелся к своему непосредственному на-
чальнику - завсектором Собакину, вечно унылое лицо которого оправдывало
фамилию - старый усталый пес, чувствующий, что со дня на день его пустят
на шапку.

Подходил, показывал проекты справок и отчетов, советовался, расспра-
шивал о тонкостях работы. И вообще у Харитона Федоровича такой опыт -
десять лет вращался в "инстанциях", интересно услышать его мнение о
том-то, том-то и том-то, да и о жизни товарища Собакина было бы очень