Корецкий Данил

Смягчающие обстоятельства

Изд. Москва, "Эксмо-пресс", 1998

OCR Палек & Alligator, 1998

Глава первая

МОЗАИКА

Слухи буквально душили город. Всегда сопутствующие пожарам, авариям,
несчастным случаям, оживленные прямо пропорционально необычности собы-
тия, сейчас они бурлили как никогда - настолько чрезвычайным, из ряда
вон выходящим было происшествие.

- У них еще за углом машина стояла, а в ней три здоровенных битюга...
- шептались на троллейбусной остановке.

- Двести тысяч, жена в банке работает, в курсе дела... - слышалось в
толпе у кинотеатра.

- Так и написали: мол, и судью, и прокурора, и начальника милиции...

Вот уже несколько месяцев изощрялась взбудораженная фантазия обывате-
ля, компенсируя недостаток информации вымыслом или преувеличениями.
Кто-то напрягается, измышляя, чтобы продемонстрировать причастность к
сведениям, недоступным "простому" человеку, кто-то добросовестно перес-
казывает услышанное в очереди - приятно хоть на несколько минут ока-
заться в центре внимания, - кто-то просто болтает от скуки.

- А я слыхала: грозятся сорок детей украсть, - вещает старушка на ла-
вочке у подъезда. - Я своего Игорька ни на шаг не отпускаю...

Молва стоуста и безлика. Но в основе слухов - болтливость и некомпе-
тентность, качества, которые порознь не живут. Игнат Филиппович Сизов,
известный множеству хороших и еще большему числу совсем скверных людей
под прозвищем Старик, знал это лучше, чем кто бы то ни было. Поэтому,
услышав досужие россказни, он брезгливо морщился. В душе. На лице его
редко отражались эмоции.

- Она в тот день снимала с книжки деньги и все видела. Так они ее
выследили и через окно застрелили. Вчера вечером, истинная правда, я жи-
ву напротив...

Протискивающийся в трамвайной толчее к выходу, Сизов раздраженно
взглянул на массивную челюсть и толстые накрашенные губы, вплетающие еще
одну чушь в букет небылиц о "Призраках".

Спрыгнув на серую булыжную мостовую, он через несколько кварталов
отыскал нужный адрес, открыл ветхую калитку и прошел в угол захламленно-
го двора к запущенному, покосившемуся флигелю.

Последний раз он был здесь давно, лет пятнадцать назад, да, точно,
декабрьской ночью шестьдесят четвертого. Желторотый Мишуев, подчиняясь
короткому жесту, стал под окно, а он взлетел на крыльцо и с маху вышиб
дверь. Может быть, именно эту - растрескавшуюся и многократно латанную.

Не стараясь скрыть шаги" он поднялся по скрипучим ступенькам и вежли-
во постучал.

В это время на другом конце города в своем кабинете Мишуев, поучая,
как обычно, Кранкина и Гортуеза, тоже вспоминал Старика:

- Не учитесь работать у Сизова! Его слава сильно преувеличена, хотя
когда-то что-то, возможно, и было. Но теперь он выработался и списан в
тираж. Одно слово - пенсионер. Чтобы не скучать, ходит, копается в мело-
чах, занимается всякой ерундой.

А Сизов сидел в убогой, пахнущей сыростью комнатенке и толковал с
субъектом весьма предосудительного вида о каких-то котах и кошках, выяс-
нял, сколько у них усов и когтей на лапах, как расположены хвосты, есть
ли кисточки на ушах.

Если бы молодые сотрудники увидели эту картину, они согласились бы со
словами Мишуева, тем более что говорить он умел очень убедительно.

Но Александр Крылов знал цену его убедительности, знал Сизова и пото-
му ни при каких обстоятельствах не признал бы, что Старик может зани-
маться ерундой. Он вообще позволял себе не соглашаться с начальством, а
Мишуева откровенно недолюбливал, потому и сидел в районе, хотя несколько
раз подворачивалась возможность уйти с повышением в областной Аппарат.

Иногда он об этом жалел, сейчас наступила как раз такая минута: ру-
тинные обыденные бумаги, осточертевшая повседневная мелочевка, а там, в
управлении, другой уровень работы, другой масштаб, именно там осу-
ществляется настоящий, главный розыск, к которому районные отделы подк-
лючены постольку-поскольку...

Крылов меланхолично глядел в окно, туда, где, сталкиваясь, перекручи-
вались и втягивались воронкой подземного перехода плотные потоки прохо-
жих. Усредненные модой прически, одежда и обувь делали их похожими. То,
что отличает каждого, запрятано глубоко внутри и проявляется в привыч-
ках, поступках, линии поведения. Беглым да порой и пристальным взглядом
этого не ухватишь. Лишь в конкретной жизненной ситуации личностные
свойства обнаруживают себя, и человек может раскрыться с совершенно нео-
жиданной стороны.

Крылову и его товарищам подобные превращения были хорошо известны, но
и они к ним не привыкли. Одно дело, когда в основе содеянного лежит не-
контролируемый взрыв эмоций, вспышка страстей, аффект, и совсем другое -
подленький расчет, похоть, корысть.

Сизов особенно ненавидел трусость, двоедушие и коварство, считал, что
эти свойства натуры ни при каких обстоятельствах понять и объяснить не-
возможно. Превыше всего Старик ставил уверенность в человеке; ненадеж-
ность, по его мнению, тоже не могла быть ничем оправдана.

Крылов, делающий жизнь со Старика, был солидарен с его мнением и ста-
рался, чтобы на него самого можно было полностью положиться. До сих пор
ему это удавалось - он никогда никого не подводил, даже по воле объек-
тивных обстоятельств, на которые частенько списывают необязательность и
разгильдяйство.

Ветер вогнал в кабинет облако пыли, и Крылов захлопнул раму.

Через несколько минут звонок внутреннего телефона отправит его на
очередное происшествие районного масштаба, и оно неожиданно окажется уз-
ловым моментом жизни, первым звеном в длинной цепи причинно-следственных
связей, ведущих к той самой обусловленной объективными обстоятельствами
ненадежности, которую он допустит первый и последний, один-единственный
раз, за которую будет плачено дорогой ценой и которую он никогда не смо-
жет себе простить.

Но сейчас Александр Крылов ничего этого не знал, он вернулся к рабо-
те, настроение понемногу улучшалось.

А Сергея Элефантова угнетала тоска и тревога, окружающие замечали его
состояние, но не удивлялись: очередной отказ Комитета по делам изобрете-
ний и открытий поступил в институт и канцелярия еще до обеда разнесла
весть по всем этажам.

Орехов проснулся с тяжелой головой, но "поправился" и, весело насвис-
тывая, загрузил в багажник "ЗИМа" ящик чешского пива и связку воблы -
сегодня он организовывал баню для уважаемых людей. Один из них - Алексей
Андреевич Бадаев - был не в духе, нервничал, даже париться не хотел. Но
Кизиров с Платошкиным уговорили - дескать, все обойдется, не впервой.
Кизиров накануне крупно выиграл в преф и был доволен собой, а Полковник
и того больше: он купил Элизабет давно обещанные бриллиантовые серьги,
та пришла в восторг и сделала все, чтобы Семен Федотович ощутил себя
настоящим мужчиной.

Надежда Толстошеева и вовсе находилась на седьмом небе: все складыва-
лось отлично, одно к одному. Хорошо съездила в столицу, удачно скупилась
и выгодно расторговалась, Владимир позвонил в магазин и сообщил, что у
них с братом все в порядке, скоро ожидается партия импортной обуви, а
Марианна пообещала принести чеки... Да Галка из посредбюро пригласила к
себе на вторник, познакомит с солидными людьми, может, и решится вопрос
с кооперативом.

Вот только Нежинская не забрала набор на шубу, хотя и обещала зайти
сегодня утром, а держать товар Надежда не любила: Бортануть бы ее - та
же Марианна просила шкурки, - да не стоит: баба деловая, со связями, мо-
жет пригодиться...

Вадик Колосов был, пожалуй, счастливей всех: на детской площадке он
нашел интересную тяжеленькую штучку - сплющенный кусочек металла с чет-
кими наклонными вмятинками сбоку. Дима сразу предложил в обмен никелиро-
ванный шуруп, да и другие дети просили подержать или хотя бы посмотреть.
Меняться Вадик не стал, держать и смотреть давал, а потом сунул находку
в карман, куда складывал все нужные и полезные вещи. Вечером, когда он
спал, мама вытряхивала из штанов в мусорное ведро граммов триста всякой
всячины.

Если рассматривать вблизи кусочки мозаичного панно, нипочем не пой-
мешь, что же оно изображает. Но чтобы охватить взглядом всю картину, на-
до по крайней мере догадываться, что цветные осколки связаны между собой
определенной логикой единого замысла.

В кабинете Крылова звякнул внутренний телефон.

Глава вторая

ПРОИСШЕСТВИЕ

Хуже всего было то, что не удавалось установить направление выстрела.
Я все-таки пригнулся к пробоине - будто ребенок продышал в мутном стекле
чистый кружочек, позволяющий без пыльной пелены видеть серый бетонный
скелет двенадцатиэтажной "свечки", колкие огоньки электросварки, оранже-
вые жилеты и коричневые каски монтажников, зависшую неподалеку кабину
башенного крана, сияющие свежей краской рамы и балконы недавно заселен-
ного дома.