Поздно уже.
Иван Павлович попросил, чтобы для него сделали копии всех документов,
собранных старательной Ряховой.
поднимаясь, она продолжала кричать, что это дело так не оставит, пойдет по
инстанциям. Но никто ее уже не слушал.
Официально посещение реанимационного отделения было запрещено. Родителей
пускали в палаты только в качестве уборщиц и сиделок. Хочешь быть со своим
чадом - изволь мыть полы и кафельные стены до зеркального блеска, таскать
горшки и судна, в общем, выполнять самую черную работу, ухаживать не только
за своим, но за всеми детьми, к которым родители не приходят, да еще не
забывай приносить подарки персоналу, особенно сестре-хозяйке, от второй
зависит, пустят тебя завтра к твоему ребенку или скажут "не положено".
засыпал в вагоне метро. Но это было даже к лучшему. Усталость притупляла
страх. Прошла неделя, а врачи все еще не гарантировали ему, что Федя будет
жить. О возвращении здоровья, физического и психического, речи вообще не
шло.
Оксаны и Славика. На официальную помощь надежды не было. Но разорваться он
не мог. Просыпаясь утром, он мчался к Феде в больницу. Ему казалось, если он
сегодня не приедет, оставит ребенка там одного, произойдет самое страшное. И
он откладывал поиски на потом.
скажут, что опасности для жизни нет, он перестанет приходить в больницу
каждый день, попросит соседку Марию Даниловну поездить вместе в метро по той
линии, на которой она увидела Федю с нищими. Возможно, кого-то из этих нищих
она сумеет узнать, вспомнить. А дальше можно попытаться выяснить, как к ним
попал ребенок, где они его подобрали.
голосок:
согнувшись. К спине ее был платком привязан спящий младенец. Иван Павлович
машинально сунул руку в карман, нащупал мелочь. Девочка заметила это,
ускорила шаг, чтобы подойти к нему. Когда она была совсем близко, Егоров
вздрогнул так сильно, что несколько приготовленных монет выпало. На девочке
была Федина куртка.
Осло. Легкие, теплые сверху специальная непромокаемая, непродуваемая ткань,
внутри настоящий гагачий пух. Множество карманов, светоотталкивающие
серебристые нашивки чтобы ребенок был виден в темноте, когда переходит
дорогу. У Славика была зеленая куртка, у Феди синяя.
нарочно. В сочетании с мятой юбкой до пят он выглядел вполне нищенски, хотя
стоил почти четыреста долларов.
Егорова. Ребенок, привязанный к ее спине, чуть не выпал при этом головой
вниз, но продолжал очень крепко спать.
к выходу. Поезд выезжал из туннеля. Егоров встал и, стараясь не спешить,
направился к соседней двери. Никакого определенного плана у него не было. Он
знал только, что действовать надо очень осторожно. Девочка, разумеется, не
одна. На станции ее могут ждать взрослые, он читал где-то, что у нищих своя
мафия, и детишки, которые попрошайничают в метро и в электричках,
обязательно имеют взрослых покровителей-профессионалов. Эти взрослые
отнимают у них собранные деньги и взамен обеспечивают ночлег, еду, одежду и
относительную безопасность. К милиции обращаться бесполезно. Нищие
отстегивают милиционерам на своей территории приличные суммы.
заметил, что там, у выезда из туннеля, на лавке, сидит, болтая ногами,
мальчишка-оборвыш лет пяти и жадно, быстро поедает картофельные чипсы из
большого пакета.
"Домодедовская"? - громко спросил Иван Павлович.
понимаю. Я заблудился, второй час езжу, помоги, я заплачу сколько скажешь.
повернулась к Егорову лицом, - полтинник дашь, объясню.
стало не по себе. А со скамейки слышался заливистый смех мальчишки:
куртка? Не бойся, я не отниму, только скажи.
продолжая смотреть Егорову в глаза.
подобрали и заставили просить милостыню вместе с вами. Где его подобрали?
Мне нужно знать только это.
сцапала деньги моментальным красивым движением циркового фокусника.
Девочка, не оглядываясь, рванула в закрывающиеся двери последнего вагона.
Вслед за ней протиснулся в поезд мальчишка и даже успел показать Егорову
неприличный жест сквозь стекло.
Борька-цыган, пока Ира пела свою обычную жалобную песню:
размышляя о том, что она все-таки везучий человек. Дурачкам-то везет, но и
умным тоже иногда.
придурочный длинный летчик. Она ведь испугалась сначала, когда он с ней
заговорил. Сразу поняла: врет мужик. Никакой не приезжий. Разве обманешь
Ирку, которая выросла на вокзале? Сначала испугалась, вдруг он маньяк? Потом
напряглась, вдруг сейчас куртку отнимет?
слово. А она хорошо сообразила назвать не Казанский, где все ее знают, а
Белорусский, где она сроду не тусовалась.
сосунок-то за спиной опять помер.
похудел, побледнел, у него повысилось кровяное давление и начались головные
боли, чего прежде не случалось. Победа стоит дорого, особенно политическая
победа. За губернаторский пост приходится платить, как говорится, натурой.
Здоровьем своим, нервами.
женой, уехать в охотничий домик, благо погода стояла отличная, первое
майское солнышко согревало тайгу, а комариный сезон еще не начался. Самое
золотое время, чтобы отдохнуть на природе.
отменить прием больных. Она была настолько не права, что Григорий Петрович
решил обидеться всерьез. Уехал в охотничий домик без жены и вызвал туда к
себе массажистку Риту, беленькую, крепенькую, как наливное яблочко.
третьего в кабинет влетела лохматая, немытая девчонка в белом халате,
который висел мешком на тощей крошечной фигурке, и прямо с порога кинулась
Веронике Сергеевне на шею, приговаривая:
пришлось перелезать через забор, потом я пряталась в какой-то чертовой
прачечной, это ужас, а не город! Прямо как в фильме "Город Зерро"! Ну-ка дай
на тебя посмотреть! Выглядишь классно, совсем не изменилась.
своих столов, готовые дать отпор незваной хулиганке.
ухо, крепко обнимая ее при этом, так, что невозможно было разглядеть лицо.
Резникову, свою школьную подругу. Сначала она заметила, что перед ней вовсе
не девочка-подросток, а взрослая, изрядно потасканная женщина, просто очень
маленькая и худенькая. И, только вглядевшись, узнала яркую голубизну все еще
восторженных глаз, вздернутый тонкий носик округлый упрямый лоб под
поредевшей, слипшейся желтой челкой.
человек мог так измениться.
этого тебя нашла, - она покосилась на фельдшера и сестру, - слушай, пойдем
куда-нибудь. Ты ведь в три заканчиваешь. Помянем Никитку и поговорим.
Шилова Юлия
Семенова Мария
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Ибсен Генрик
Круз Андрей