Чтение 21–й страницы книги ~Место под солнцем~

игры, а есть такие, которые жить без этого не могут. Некоторые приходят в
казино, долго не играют, наблюдают со стороны, а потом заводятся постепенно
и просаживают целые состояния. Вы читали роман Достоевского "Игрок"?

- Достоевского? - удивленно переспросила Ляля. - А при чем здесь
Достоевский?

- Действительно, ни при чем. Так, к слову пришлось... - улыбнулся Чернов.
- Значит вам не известно, какие суммы проигрывал ваш друг Нодар Дотошвили в
казино "Звездный дождь", в котором вы работаете?

- Так я ведь работаю не в игорном зале.

Когда свидетельница ушла, Чернов откинулся на спинку стула и уставился на
майора Кузьменко. Иван сосредоточенно разрисовывал фломастером сигаретную
пачку.

- Значит, они решили свалить убийство на Князя, - задумчиво произнес он,
не поднимая глаз от черных кружочков и закорючек, которыми покрывалась белая
пачка "Кента". - Они хотят сдать нам Дотошвили и засветить Голубя. Слушай, а
не сам ли Лунек распорядился кончить Калашникова? Предположим, казинщик стал
скрывать от своей родной "крыши" часть доходов. Пожадничал, с кем не бывает?
Лунек узнал и обиделся. А тут, очень кстати, подвернулся Голбидзе со своим
наездом и дураком Князем.

Чернов покачал головой:

- Лунек кинул нам версию с Дотошвили как кость, чтобы мы грызли и никуда
больше не лезли. И заметь, не самого Дотошвили, а только версию. Князя они
сейчас выкручивают, как тряпку, где-нибудь на укромной даче под Москвой, в
сыром подвале. Мы потом найдем труп. Это я тебе гарантирую. Там будет либо
несчастный случай, либо суицид.

Глава 7

Егор Николаевич Баринов с детства не любил признаваться в своих болезнях
даже самому себе. Отменным физическим здоровьем он гордился как одним из
главных своих достоинств. А болезнь - любую, даже самую обычную, безобидную
- считал чем-то стыдным и унизительным.

Впервые он по-настоящему понял, что значит болеть, когда восемь лет назад
его скрутил жесточайший остеохондроз. Сначала он не придавал значения ломоте
в спине. Ну, мало ли, продуло, нерв застудил. Но, когда позвоночник стал
ныть нестерпимо и уже невозможно было прыгать на теннисном корте, скакать
верхом и даже просто вертеть головой, он принялся спрашивать у приятелей и
знакомых, нет ли у кого хорошего массажиста.

- Проблема в том, - объяснял он, - что у меня нет времени специально
приезжать куда-то. Более того, сейчас я даже не могу сказать, в котором часу
буду свободен завтра. А послезавтра - тем более. Мне нужен человек, который
сумеет приезжать, куда я скажу и когда я скажу.

Он говорил так, словно это вовсе не его проблема, а того массажиста,
который будет иметь честь обрабатывать его мускулистую спину. Ему
порекомендовали отличную, правда, дорогую массажистку. Но разве можно
скупиться, когда речь идет о собственном здоровье? Надо избавиться поскорей
от этой пакости, и никаких денег не жалко.

Массажистка Света Петрова появилась в его кабинете ровно через двадцать
минут после того, как он, набрав продиктованный приятелем телефонный номер и
поскрипывая зубами от нестерпимой боли в позвоночнике, попросил ее приехать.

Высокая полноватая блондинка, дорого одетая, холеная, с той особой
тяжеловато-царственной статью, которая бывает у крупных женщин. Лицо ее,
несмотря на тонко и умело наложенный макияж, было слишком уж простецким,
слишком никаким, чтобы он снизошел и взглянул чуть внимательней.
Короткопалые руки с широкими ладонями, полными, крепкими запястьями
оказались приятно теплыми и такими сильными, что при первых же разминающих
движениях он невольно вскрикнул от боли.

- Ну что же вы так запустили? - ласково спросила она. - Придется
потерпеть. Потом будет легче.

- Да вы не обращайте внимания, - ему стало неловко из-за проявленной
слабости, - это я так, от неожиданности.

- Ясненько...

Егор Николаевич не видел ее лица, но по голосу понял, что она улыбается.

Позже он разглядел ее улыбку. У нее был большой рот с полными мягкими
губами. Физиономисты утверждают, что такой рот выдает натуру чувственную,
безвольную, вполне добрую, но легко поддающуюся дурным влияниям. Все
остальное в ее лице - небольшие светло-карие глаза, короткий толстоватый
нос, низкий, чуть скошенный лоб, спрятанный под белокурой челкой, - было
настолько неинтересно и незначительно, что ему потом иногда казалось, если
он встретит ее случайно на улице, может и не узнать сразу.

После первого получасового сеанса ему стало ощутимо легче. Боль утихла,
он с удовольствием повертел головой, сделал несколько наклонов и приседаний.

- Вот какой вы молодец, - сказала она со своей мягкой неповторимой
улыбкой и ловко спрятала деньги в сумочку, - только учтите, сеансы должны
повторяться не реже двух раз в неделю. Это вам сейчас кажется, будто все уже
нормально. Вы и правда запустили себя.

Через три дня он вызвал ее к себе домой. Было раннее пасмурное утро, он
специально проснулся пораньше, чтобы выкроить полчаса на массаж. День
предстоял тяжелый и напряженный. Боль не должна отвлекать его от серьезных
государственных дел.

- Ну потерпите, потерпите, миленький, - приговаривала она низким
воркующим голосом.

Он опять не мог сдержаться. Ему казалось на этот раз еще больнее. Жена и
сын были дома, завтракали на кухне.

Она как бы почувствовала, что не следует пока слишком стараться, и
ограничилась лишь легкими постукивающими движениями. "Надо же, какая умница,
- подумал он, - понимает, что, при жене и сыне мне вопить неудобно".

Он опять не видел ее лица. Пока она не делала резких, разминающих
движений, боль не отвлекала и можно было расслабиться. А расслабившись, он
вдруг стал замечать, что иногда она нечаянно касается его голой спины своей
большой упругой грудью.

Под тонкой шелковой блузкой не было лифчика.

- Пап, мы ушли! - крикнул сын из прихожей.

- Счастливо! - отозвался он, не поднимая головы. Они всегда уходили по
утрам вместе. Жена отвозила сына в университет на своей машине. Хлопнула
дверь.

- А с женой что же не попрощались? - спросила она, переходя к более
сильным, болезненным движениям.

- Все-то вы замечаете. - Баринов коротко застонал.

Было больно. Но массажистку Свету он уже не стеснялся.

Еще через два дня он вызвал ее к себе в рабочий кабинет. Было восемь
часов вечера, он отпустил секретаршу. В старом здании академического
института стояла гулкая тишина, только иногда где-то вдалеке, на другом
этаже, звякало ведро ночной уборщицы.

- Вы прямо волшебница, - сказал он, укладываясь на диван в своем
кабинете, - я постепенно забываю о боли. Чувствую себя другим человеком.

Сеансы массажа не только снимали боль, но как-то бодрили, молодили. Это
было очень важно при его тяжелой ответственной работе, при молоденькой,
очаровательной любовнице. Попробуй-ка, закряхти по-стариковски!

После сильных разминающих движений она перешла к легким, поглаживающим, и
опять он расслабился.

- Где же вы так ловко научились массажу?

- Во-первых, специальные платные курсы, во-вторых, большой опыт.

- А эротический массаж вы проходили на ваших специальных курсах?

- Ну а как же? Конечно, - ответила она с легким хриплым смешком.

- И тоже есть опыт? - спросил он весело.

- Разумеется.

- И так же полезно для здоровья?

Она рассмеялась, ничего не ответила, но довольно откровенно прикоснулась
грудью к его спине.

Все дальнейшее произошло грубо, деловито и, надо признать, достаточно
профессионально с обеих сторон. Позже он подумал, что по ощущению это
сравнимо с сытным, обильным обедом в какой-нибудь простецкой бюргерской
пивной, где можно, не смущаясь, рыгать, чавкать, ковырять в зубах, где жир
толстых жареных сарделек стекает по подбородку, от сала лоснятся лица и
грубые доски стола, от здорового гогота и жизнерадостных переливов
тирольских песен дрожит пена в пивных кружках и потом не можешь двинуться с
места от приятной, сытой тяжести во всем теле.

Ощущение было особенно острым, ибо (если продолжить гастрономические
сравнения) близость с его молоденькой, воздушно-худенькой любовницей
балериной Катей Орловой напоминала изысканную трапезу в очень дорогом
французском ресторане, где мерцает старинное серебро, к каждому блюду
прилагается множество соусов, вилок, вилочек, ножичков, и скатерти
белоснежны, и вино из королевских подвалов. Там не рыгнешь, не откинешься с
пыхтением, выпятив сытое пузо, не загогочешь от души над соленой, как свиная
ножка, остротой сотрапезника.

Трудно решить, что лучше, да и зачем утруждать себя выбором? Контраст
впечатлений сам по себе так хорош, что не стоит портить его лишними
вопросами. Жизнь коротка, и ни в чем не надо себе отказывать. Потом не
наверстаешь...

Егор Николаевич щедро расплатился и за массаж, и за полученное
удовольствие. Света спрятала деньги в сумочку все с той же мягкой,
неповторимой улыбкой.

Он окончательно расслабился и понял - с ней можно не церемониться.
Церемоний хватало с Катей. Вот уже второй год длился их возвышенный,
красивый, ко многому обязывающий роман.

Оказалось, что по-тихому совмещать одно с другим вовсе не сложно и не
обременительно. Катя знала, что два раза в неделю ему делают массаж. Ну и
что? В ее разумную голову ничего такого прийти не могло. Молоденькая,
неопытная, слишком гордая, чтобы подозревать, ревновать...

Массажистка знала о любовнице, но ей это было по фигу. Она честно
зарабатывала свои деньги. Какая тут может быть ревность?