Чтение 41–й страницы книги ~Место под солнцем~

- Надо же, нашла! - радостно сообщила мама. - Петрова Элла. Тебе
домашний?

- Все, какие там есть.

- Я не думаю, что она все еще работает в "Чародейке". И переехать могла,
и телефон мог поменяться.

- Неважно. Диктуй.

- Записываешь? - Мама продиктовала два номера, рабочий и домашний.

Катя повторяла цифры вслух, Павел, прислонив блокнот к стеклу таксофона,
писал фломастером.

- Все, мамуль, спасибо. Целую. Паша протянул ей еще один жетон.

- Учти, это последний.

Катя набрала домашний номер парикмахерши Эллы. Было занято. Конечно, мама
права. Столько лет прошло. А в "Чародейку" вообще нет смысла звонить... Но
можно подъехать. Там кто-то должен помнить Эллу Петрову.

Катя нажала рычаг отбоя, и хитрый автомат сожрал последний жетон.

- Может, ты от меня позвонишь? - предложил Паша. - До моего дома два
шага.

- Хорошо, - секунду подумав, кивнула Катя. - Ты на машине?

- Пешком. Когда твоя Жанночка позвонила, я решил, что пешком будет
быстрее. И оказался здесь минут на двадцать раньше тебя. Она волновалась и
так тараторила, что я ничего не сумел понять. Тебя что, правда шантажируют?

- Да, похоже на то.

- Это имеет отношение к убийству твоего мужа?

- Пока не знаю.

Они сели в Катину машину и через пять минут оказались у старого дома на
Бронной. Катя первым делом кинулась к телефону. На этот раз были длинные,
редкие гудки. Но трубку все-таки взяли. Очень низкий, сиплый женский голос
произнес:

- Слушаю.

- Здравствуйте, можно попросить Эллу Петрову.

- Я у телефона.

- Элла, еще раз здравствуйте. Меня зовут Катя Орлова. Вы, возможно, меня
помните.

- Помню, - ответила женщина без всяких эмоций.

- Скажите, пожалуйста, как мне найти Свету?

- Откуда я знаю? - сердито буркнула Элла.

- Но она живет с вами? Или у нее другой телефон?

- А где ж ей еще, поганке, жить? Шляется ночами, передо мной не
отчитывается.

- То есть она не ночевала дома? - уточнила Катя. - А когда вы ее видели
последний раз?

- Век бы ее не видать, мерзавку такую, - последовала матерная брань.

Катя вдруг поняла, что ее собеседница пьяна и толку не добьешься. Однако
не сдавалась. Дослушав тираду до конца, она спросила:

- Скажите, а как вообще у нее дела? Чем она занимается?

- На "Динамо" торгует. Слушай, а тебе зачем моя Светка? - Голос
собеседницы зазвучал подозрительно и враждебно.

- Она просила помочь ей заработать, - стала сочинять на ходу Катя, - я
договорилась в театре, в костюмерной мастерской. У нас сейчас хорошо платят.
Мы условились встретиться сегодня, но она не пришла. Мне надо обязательно ее
разыскать, очень срочно. В мастерской держат для нее место, а желающих
много.

- Хорошо платят, говоришь? А что за работа? - деловито поинтересовалась
Элла.

- Работа совсем несложная. Полтора миллиона в месяц. Плюс почасовая
оплата за сверхурочные.

- Слушай, а меня нельзя туда к вам пристроить?

- Мы потом это обсудим. Скажите, может, вы знаете телефоны кого-то из ее
друзей? У кого она могла остаться ночевать?

- Ничего я не знаю. Живет здесь как в гостинице. Приходит и уходит когда
вздумается, мне не докладывает.

- Ну хорошо, - вздохнула Катя, - а на рынке она сегодня должна торговать?

- Вроде да. Сегодня выходной, там самое горячее Время.

- Чем она торгует, не знаете?

- Обувью.

- Спасибо вам большое. Если вдруг Света появится, передайте ей,
пожалуйста, что звонила Катя Орлова. Мой телефон она знает.

Положив трубку, Катя несколько секунд молчала, уставившись в стену. Павел
подошел, присел перед ней на корточки, взял ее руки в ладони. Руки были
совсем ледяные. Он прижал их к своим щекам и тихо спросил:

- Тебе холодно?

- Нет, - Катя покачала головой, - мне не холодно. Просто, когда я
нервничаю, меня всегда знобит.

- Я сварю кофе, как ты любишь, с гвоздикой. И мы спокойно все обсудим.
Хорошо?

- Хорошо... Надо Жанночке позвонить.

- Обязательно. Она очень за тебя переживает. Да, она просила, чтобы я
тебе ничего не говорил о ее звонке. Сказала, мол, вы просто понаблюдайте со
стороны, на всякий случай. Мало ли что? Все-таки шантаж, и баба такая
злобная. Страшно, если ты с ней останешься наедине, даже на улице.

- Спасибо, что пришел, - сказала Катя как можно спокойней и холодней. Он
ничего не ответил. Жанночка взяла трубку моментально.

- Ну что? Она явилась?

- Нет. Я пытаюсь ее разыскать.

- Как? Ты же ничего не знаешь про нее! Где ты? Приезжай домой. У нас
Маргоша, и твоя мама звонила, что приедет попозже, к вечеру, помогать мне со
стряпней. Слушай, приходили придурки с телевидения. Помнишь, тот, с
молодежного канала, с хвостиком? Прямо в дверь позвонил, представляешь? И
оператор у него за спиной стоял. Главное, сказал, гаденыш, что сосед из
сороковой квартиры. Я открыла. Думала, если не сумею выгнать, вызову
милицию.

- Выгнала?

- А как же! С лестницы спустила!

- Молодец. Ты что-нибудь успела рассказать Маргоше?

- Нет еще.

- Ничего не рассказывай. Вообще никому ничего.

- Почему? - удивилась Жанночка.

- Чем меньше знает народу, тем лучше. Ты обещаешь?

- Обещаю, - Жанночка, тяжело вздохнула, - а ты сейчас...

- Я у Паши Дубровина. Только вслух не повторяй, пожалуйста. Вернусь часам
к пяти. Маме и Маргоше скажи, что не знаешь, куда я поехала. Вернусь -
расскажу. Все, целую.

Катя положила трубку и услышала, как гудит кофемолка на кухне.

"Глеб еще не похоронен, а я уже здесь. Паша Дубровин сейчас сварит мой
любимый кофе. С гвоздикой. Он даже это помнит. Он знает обо мне почти все.
Каждую мелочь, каждую привычку. В прихожей стоят новенькие тапочки моего
размера. Как там, в "Гамлете"? "...И башмаков не износив, в которых шла за
гробом..."

Господи, какая ерунда лезет в голову! Я вляпалась в гадкую, темную
историю. Мне страшно. Одна я не справлюсь. Кроме Паши Дубровина, мне не с
кем даже посоветоваться. Мама с папой запаникуют, папа станет трезвонить
знакомым из МВД и прокуратуры. Суеты будет много, а опасность останется.
Господи, сделай так, чтобы с этой дурехой Светой Петровой ничего не
случилось! Однако почему я так уверена, что звонила именно она?"

- Почему ты так уверена, что тебя шантажировала именно эта женщина? -
спросил Паша, входя в комнату с подносом.

Катя вздрогнула. Он как будто прочитал ее мысли, да еще через стенку.
Нет, просто он думал о том же, пока варил кофе. Значит, Жанночка ему все не
так бестолково изложила. Суть он понял.

- Я не совсем уверена, - призналась Катя, - просто нет пока других
кандидатур. И потом - "сушеная Жизель"... Так меня за всю жизнь называл
только один человек. Давно, в юности. Пока я ждала на лавочке, вспомнила
кто. Света Петрова.

- Ты рассказывала следователю, который занимается убийством твоего мужа,
про эти звонки?

- Нет.

- Почему?

- Потому что не хочу.

- Катенька, ну что за детский сад? Что значит - не хочу? Ты ведь сама
чувствуешь, между убийством и этими звонками есть связь.

- Я это почувствовала только вчера. Но следователю все равно не буду
говорить.

- У тебя есть какие-то конкретные причины или это просто упрямство? -
тихо спросил Павел.

- Да, есть причины. И хватит об этом. - Катя вытащила сигареты из
сумочки.

Паша подвинул пепельницу и щелкнул зажигалкой.

- Ты мне не хочешь объяснять? Или себе самой?

- Не хочу тебе объяснять. Тебе лично. - Катя почувствовала, что сейчас не
выдержит и расплачется.

"А почему бы и нет? Как ни странно, Паша Дубровин - единственный человек,
при котором я могу спокойно поплакать, не стесняясь..." - подумала Катя.

И все-таки не заплакала, сдержалась. После той страшной ночи она
постоянно была на пределе. Стоит немного расслабиться, и растечешься
киселем.

- Не хочешь - не надо, - пожал плечами Павел. - Мы сейчас допьем кофе и
поедем на рынок "Динамо". Ч„м торгует эта твоя шантажистка?

- Обувью.

- Ну вот. Мы будем спрашивать у всех торговцев обувью, знают ли они
Светлану Петрову. А потом ты вспомнишь, какие у вас были общие знакомые.