Чтение 68–й страницы книги ~Никто не заплачет~

пригляделся внимательно, расположение отпечатков на рукояти не соответствует
траектории удара.

- Вот в этом я почти не сомневался, - пробормотал Уваров себе под нос.

***

- Здравствуйте. Вы Вера?

Маленькая совершенно мокрая блондинка дрожала от холода. На вид ей было
не больше двадцати пяти.

- Да, здравствуйте. А вы - Антон Курбатов?

- Я Курбатов. Пойдемте, у меня там машина. Возьмите мой зонт.

- Спасибо. Это уже бесполезно. Они побежали через площадь. Антон старался
держать зонтик у Веры над головой.

- Я не надеялся, что вы придете в такую грозу.

- Я обещала...

- У меня есть кофе в термосе. Хотите? - сказал он, когда они оказались в
сухом теплом салоне.

- Спасибо... - Вера достала из кармана джинсов размокшую бумажку и
протянула Антону. - Вот ваш факс.

Когда он увидел Денискин почерк, у него больно сжалось сердце. Он даже не
понял сначала, что там написано, но потом прочитал адрес, который прекрасно
знал.

Старый, совершенно развалившийся дом на окраине маленького Карлштейна
принадлежал Иржи, их чешскому приятелю и партнеру. Иржи получил его в
наследство от какой-то одинокой дальней родственницы и сам не знал, как этим
наследством распорядиться.

Прежде всего дом надо было отремонтировать. Но ремонт этот стоил таких
денег, за какие можно было купить еще один дом. Клочок земли хоть и
находился в престижном туристическом Карлштейне, был расположен неудобно, за
холмом, как бы на отшибе. Строился он в начале прошлого века. И, вероятно,
ни разу не ремонтировался с тех пор. Все надо было делать заново, в том
числе водопровод и канализацию. Либо продавать за гроши. Ни того, ни другого
Иржи делать не хотел. Их с Дениской он подключил к решению этой проблемы, и
они тоже стали ломать голову, где взять деньги на ремонт. Но сейчас это уже
не важно. Важно другое.

Когда они втроем поехали смотреть развалюху, забрались на чердак, Денис
сказал:

- Может, здесь какой-нибудь клад спрятан? Очень подходящее место. Давай
посмотрим как следует, вдруг твоя добрая тетушка сюрприз приготовила?

Глядя на крупные чешские буквы, Антон ясно вспомнил слова брата и их
веселую поездку в Карлштейн. Это было совсем недавно, в конце декабря, перед
Новым годом.

На чердаке валялся всякий хлам, поломанная мебель, покрытые плесенью
стопки старых журналов и газет. Дениска поднял фанерный ящик, на котором
было написано слово "Мокко" и стоял штамп бразильской кофейной фирмы:
изящная негритянка несет на голове корзину, а внизу - чашка с дымящимся
кофе.

- Оба-на! Сейчас золото посыплется!

- Кончай здесь прыгать, потолок рухнет! - фыркнул на него Иржи.

Потом они пили пиво в маленьком кабачке на железнодорожной станции.
Рядом, за сдвинутыми столами, надувался черной "двенадцаткой" фольклорный
ансамбль в национальных костюмах. Инструменты стояли тут - же, музыканты
иногда брали их в руки, играли, пели какую-нибудь разухабистую песенку с
притопами и тирольскими переливами.

- Иржи, если ты этим летом не возьмешься за дом, он не переживет зиму,
сказал Антон.

- Не возьмусь, - помотал головой Иржи, который уже здорово закосел от
семи кружек пива, - зимой меньше, зимой больше, какая разница?

Антон точно знал, этим летом Иржи за дом не возьмется. И Денис знал.
Стало быть, целый год, до следующего лета, там никто не появится.

В доме всего два этажа. Третий - чердак. На чердаке стоял ящик из-под
кофе "Мокко". А Туретчина и Брунгильда - это и так ясно... Знал Дениска, кто
его убьет через пять минут. Писал вот это и уже знал...

- Ваш брат очень нервничал, когда писал это, - тихо сказала Вера.

Она сидела рядом, обхватив плечи руками, сжавшись в комок. Антон достал
термос, налил кофе в крышку-стаканчик, протянул ей. А сам вытащил сигареты,
закурил.

Вера сделала несколько глотков кофе и попросила сигарету. Прежде чем дать
ей прикурить, он взял из ее рук стакан и допил все, что там осталось.

Антон был с детства брезглив до неприличия, мог пригубить из одного
стакана только с братом. Но сейчас даже не заметил, что допивает кофе после
совершенно незнакомой женщины.

Закрыв и убрав термос, он снял пиджак и накинул Вере на плечи.

- Когда Дениска писал это, он знал, что его убьют. И через несколько
минут убили...

- Простите меня, - тихо сказала Вера, - простите, что я посылала вас по
телефону столько раз...

- Ну что вы, - он улыбнулся, - на вашем месте я бы тоже посылал. Могу
представить, как вас доканывали звонками. Скажите, а эта девочка. Соня, ваша
дочь?

- Нет. Она дочь моей близкой подруги. Просто живет у меня сейчас.
Родители разъехались по командировкам. А когда вы успели с ней
познакомиться?

- Это она со мной решила познакомиться сегодня утром, - улыбнулся Антон,
она интересовалась, чем торговала наша фирма.

- А правда, чем торговала ваша фирма?

- Да ничем. Мы с братом затеяли очередную авантюру, посредничали в
покупке недвижимости на территории Чехии. Знаете, сейчас это модно, покупать
дома и квартиры в Праге. А мы оба там выросли, учились, знаем язык как
второй родной, вот и находили юристов, помогали оформлять документы,
создавать липовые фирмы. И погорели... В общем, это все неинтересно.
Верочка, как у вас со временем? Вы спешите?

- А что?

- Может, поедем куда-нибудь, пообедаем. Для меня это большое событие
получить письмо от брата. Я очень ждал... Праздновать, конечно, нечего,
Дениски моего нет на свете. Но все-таки пообедаем вместе, если вы не против.

Вера задумалась. Она не знала, соглашаться или нет. Ей хотелось побыть
одной, просто ходить по улицам и ни с кем не разговаривать. Дома Федор, с
ним меньше всего хочется говорить о Стасе... Но Соня с ним одна, и ей
неуютно. А мама придет не скоро. На самом деле, сейчас было бы хорошо
посидеть где-нибудь с совершенно посторонним человеком, это даже лучше, чем
слоняться одной по улицам. Дождь почти кончился, идти по улице и давиться
слезами, это ужасно. Она сама не понимала, что для нее сейчас лучше, не
знала, куда себя деть, чем заглушить тяжелую, тупую боль...

- У вас есть жетон? - спросила она наконец. - Я позвоню домой.

Жетон у Антона нашелся. Вера подошла к телефону-автомату под навесом у
зала Чайковского.

Трубку взяла Соня.

- Он ушел, почти сразу после тебя. Но за тобой он не следит, это точно. Я
сказала, что ты встречаешься с гринписовцем в Сокольниках и поедешь туда на
такси. А ты где? Вы с Курбатовым встретились?

- Да.

- Ну и как?

- Вернусь, расскажу. Ты побудешь одна пару часов?

- Конечно, я Харпер Ли читаю, "Убить пересмешника". А что случилось? Что
тебе по телефону такое сказали про Стаса?

- Стас погиб. Позавчера ночью.

- Ой, Верочка... А ты как себя чувствуешь? Ты ведь ушла без зонтика...
Нет, я тебе не буду задавать вопросов, ты не бойся, я все понимаю. Ты сейчас
с Курбатовым?

- Да.

- Он не похож на бандита?

- Совсем нет. Он пригласил меня в кафе или в ресторан. У него тоже горе,
брата убили... Нет, на бандита он совсем не похож.

- Ты не волнуйся, езжай с ним, тебе надо отвлечься. А я полежу, почитаю.
Потом будет "Сто дней после детства" по ТВ-6, я давно хотела посмотреть. В
общем, со мной все нормально.

"Господи, ну почему ребенок понимает меня лучше, чем любой взрослый?
подумала Вера. - Сколько вопросов сейчас задала бы мне мама? О Федоре и
говорить нечего... А Стас?.."

Она поймала себя на том, что думает о Стасе как о живом. И еще долго не
сумеет осознать, что его нет больше.

- Ну как? - спросил Антон, когда она вернулась в машину.

- Все нормально. Можно ехать. А вы знаете куда?

- Есть одно хорошее место, совсем недалеко, на Садовом кольце, у Бронной.
Там тихо и всегда мало народу.

- У меня не совсем ресторанный вид. Я вряд ли успею высохнуть по дороге,
заметила Вера.

- Я включу печку. Пойдет теплый воздух. Главное, чтобы вы не
простудились.

"Главное, чтобы я не заплакала", - подумала Вера и тут же заплакала.
Слезы полились сами собой, она не могла остановиться.

Антон заглушил мотор и повернулся к ней.

- Что с вами, Верочка?

- У вас убили брата, - проговорила она сквозь слезы, - а у меня... у меня
погиб самый... погиб человек, которого я любила пятнадцать лет... и так
нелепо, грубо... пьяная жена зарезала из-за квартиры. Простите меня,
наверное, не надо нам никуда ехать. Я думала, сдержусь, но не получается.

- А вы не сдерживайтесь, - тихо сказал Антон и осторожно погладил ее по
мокрым волосам, - вы поплачьте, не стесняйтесь. Знаете, моя мама, когда