Полина Дашкова.

Питомник. I-II тома

(Том I). Роман.

"...ибо из всех законов Природы, возможно, самый замечательный -
выживание слабейших".

Владимир Набоков

ГЛАВА ПЕРВАЯ

После бесконечной слякотной зимы с тяжелыми снегопадами, после апрельских
заморозков и унылых майских дождей в Москву наконец пришло настоящее лето.
Июнь начался ярко, жарко, и каждый солнечный день казался праздником. Ночами
гремели грозы, но к рассвету не оставалось ни облачка, восторженно кричали
воробьи и сверкающие капли сыпались с деревьев.

В маленьком дорогом кафе в одном из тихих переулков неподалеку от
Таганской площади впервые решились выставить три столика на открытую
веранду, окруженную старыми липами. Кафе открывалось в полдень, и ровно в
полдень явился первый посетитель - мужчина в белом летнем костюме. Он
выглядел больным и помятым, словно провел бессонную ночь и утром не
умывался.

Переулок был залит солнцем, внутри кафе казалось темно. Посетитель
тревожно огляделся, и метрдотель в бабочке предложил ему пройти на веранду.
Посетитель кивнул, выбрал столик у ограды и упал на стул так тяжело, что
хлипкие алюминиевые ножки подкосились. Если бы не решетка за спиной, он
непременно бы рухнул на плиты и расшиб голову. Но решетка спасла, мужчина
вскочил, его качнуло, и тут же к нему подлетел испуганный официант.

- Вы не ушиблись? - спросил он, придержав посетителя за локоть и заглянув
в глаза. Официанту показалось, что гость пьян, ноздри его затрепетали,
профессионально принюхиваясь. Но пахло только хорошим одеколоном. Льняной
костюм был измят и несвеж, однако выглядел дорого, и ботинки не вызывали
сомнений. Официант всегда сначала нюхал подозрительных посетителей, потом
смотрел на обувь.

- Мне надо сесть. Стул сломан, - произнес гость тяжелым отрывистым басом.

- Вот, пожалуйста, присаживайтесь, - официант пододвинул ему другой стул
и смахнул с белоснежной скатерти невидимые крошки. Гость уселся, задрал
рукав и взглянул на хорошие швейцарские часы.

Безусловно, посетитель был приличным человеком, но все-таки выглядел
странно.

Есть известная детская игра, когда один рисует голову, другой туловище,
третий ноги, потом разворачивают листок и смотрят, что получилось. Человек в
белом костюме состоял из таких, вслепую нарисованных частей. Голова его была
слишком велика для хрупкой шеи, узкие худые плечи никак не соответствовали
увесистой нижней части туловища, которая, в свою очередь, контрастировала с
журавлиными ногами и широкими плоскими ступнями сорок пятого размера.
Светло-желтые волосы, несмотря на тонкость и мягкость, упрямо торчали в
разные стороны, как перышки мокрого цыпленка. Круглое лицо, украшенное
маленьким упругим носиком и большими, выпуклыми шоколадными глазами,
сохранило детские пропорции, и если бы не тяжелый, почти стариковский бас,
можно было бы принять его за нездорового сонного подростка.

Тени дрожащих липовых листьев падали на скатерть, осыпали костюм, лицо и
руки посетителя крупной нервной рябью, и оттого казалось, что человека
колотит лихорадка. Не раскрывая книжки меню, он рявкнул громко и грубо:

- Кофе!

- Эспрессо? Капучино? По-восточному? - ласково уточнил официант.

- По-восточному. Крепкий и сладкий. - Мужчина вдруг вскочил как
ошпаренный и закричал: - Лиля! Я здесь!

Официант оглянулся. На веранде появилась женщина лет тридцати пяти,
маленькая аккуратная блондинка в бело-розовом платье. Легко процокали острые
каблучки белых туфель, пахнуло жасмином, и официант отметил про себя, что
дама пользуется старомодными, но приятными духами "Диориссимо".

- Привет, - сказала блондинка, бережно расправила платье и села напротив
мужчины. Светлые брови сдвинулись, уголки свежего пухлого рта опустились
вниз, приятное круглое лицо стало напряженным. Было заметно, что она совсем
не рада встрече. Официант вернулся к столу и вопросительно взглянул на
женщину.

- Лиля, что тебе заказать? - Мужчина оскалил в улыбке прокуренные крупные
зубы.

- Ничего. Просто стакан воды. Минеральной, без газа.

- Может, кофе? - предложил официант.

- Спасибо, не надо.

- Вот, я принес тебе, чтобы ты посмотрела, где я работаю, - пробормотал
мужчина. Он принялся неловко рыться в мягкой кожаной сумке и наконец извлек
глянцевый толстый журнал. На обложке под кровавым названием "Блюм"
извивалась обнаженная лысая девушка, отлитая из ртути.

- Спасибо. - Блондинка машинально пролистала страницы и вдруг замерла,
вскинув на мужчину светло-серые прозрачные глаза. В руках у нее был белый
плотный конверт, который она обнаружила между страницами. - Что это? -
спросила она грозно.

- А ты открой, посмотри, - лицо его растянулось в глупой улыбке.

Блондинка заглянула в конверт, тут же бросила его на стол и резко встала:

- Все, нам не о чем разговаривать.

- Лиля, подожди, ты что?! - испугался он и схватил ее за руку. - Ну на
фига ты выпендриваешься, а? Тебе бабки не нужны? Или, может, мало? Ты хотя
бы посчитай.

- Во-первых, разговаривай со мной по-человечески, тебе не пятнадцать лет.
Во-вторых, убери это, на нас смотрят, - она покосилась на официанта, которой
замер у столика с бутылкой воды на подносе.

- Сядь, пожалуйста, очень тебя прошу, сядь. Ты разве не видишь, как мне
плохо? - жалобно простонал мужчина.

- Тебе всегда плохо, - сердито заметила блондинка, но все-таки села. - Я
тебя внимательно слушаю. Зачем ты меня сюда пригласил? - Она уставилась на
него в упор, от напряжения глаза ее стали совсем прозрачными.

- Это я тебя слушаю, - он закашлялся, лицо налилось кровью, - объясни,
будь добра, почему я не могу прийти? - пролаял он, схватил салфетку и шумно
высморкался.

- Потому, что я тебя не приглашаю, - с вежливой улыбкой ответила женщина.

Мужчина шлепнул на стол пачку "Мальборо" с ментолом, долго не мог
вытащить сигарету и прикурить. Каждое его движение казалось слишком резким и
неловким. Он либо сильно нервничал, либо был болен, а возможно, и то, и
другое. Блондинка, напротив, выглядела человеком здоровым и спокойным.

- Но я хочу прийти, - произнес он, затягиваясь и выпуская дым из ноздрей,
- это же бред, Лиля! Что значит, ты не приглашаешь? Мы взрослые люди.

- Это ты взрослый? - Она засмеялась, сверкнув мелкими белоснежными
зубками. - Ты взрослый? Ой, я тебя умоляю...

- Не вижу ничего смешного. Я уже купил подарок, и вообще, ты не имеешь
никаких прав, по документам ты никто.

- Вот как? - Она склонила голову набок и высоко подняла брови. - Ну, если
на то пошло, настоящие документы у меня, они в полном порядке, и в них твое
имя нигде не зафиксировано. - Лиля залпом выпила воду. - Как раз ты никто, а
я совсем наоборот. Скажи спасибо своей предприимчивой маме. Она все отлично
устроила.

- Вот маму давай оставим в покое, - Олег избегал смотреть ей в глаза и
уставился в свою кофейную чашку, - сейчас не о ней речь. Допустим, ты не
хочешь, чтобы я приходил. Что дальше?

- Дальше я собираюсь обращаться в официальные инстанции, заявлять о
подлоге документов и не только. Есть кое-что более серьезное. Значительно
более серьезное.

- Слушай, ты можешь выражаться яснее, без этих дурацких намеков?

- Пока не могу. Но обещаю, что скоро все мои неясные намеки прояснятся.

- Нет, а что произошло? Ты спокойно жила все эти годы и вдруг взорвалась
ни с того ни с сего. В чем дело? Десять лет ситуация тебя полностью
устраивала, а теперь ты собираешься обращаться, как ты выразилась, в
официальные инстанции. В суд, что ли?

- Совершенно верно, в суд.

- И в чем ты нас обвиняешь?

- Тебя ни в чем. А вот матушку твою гениальную я обвиняю. И поверь, это
очень серьезно.

- Ой, ну хватит, - он махнул рукой, - неужели тебе охота затевать всю эту
бодягу, вмешивать кретинов-чиновников в наши семейные дела? В конце концов
все происходило по твоему молчаливому согласию. Тогда надо было думать,
десять лет назад. А сейчас поздно и глупо.

- Да, - кивнула она, - поздно и глупо. Не спорю.

- Ну, и зачем тебе это нужно? Объясни, чего ты хочешь, давай спокойно все
обсудим, договоримся.

- Мы никогда не договоримся, - блондинка тряхнула короткими вьющимися
волосами, - я согласилась встретиться с тобой только потому, что мне тебя
очень жаль. Но учти, эта жалость ничего в моих планах не изменит. И все,
хватит об этом.

- Хватит?! - выкрикнул мужчина неожиданно визгливым голосом. - Что значит
хватит? Ты долго будешь надо мной издеваться? Сидишь, спокойная, вежливая, и
угрожаешь судом! - Он раздавил сигарету, обжег палец, поморщился и поднес
его к губам. - Что мы тебе сделали? Десять лет никаких претензий, и тут
вдруг, без всякого предупреждения...

- Не кричи, Олег, - в светло-серых глазах мелькнула жалость, - ты ничего
мне не сделал, ты вообще вряд ли способен на какие-либо сознательные
действия. А вот мама твоя... Ладно, я сказала, лучше не надо об этом. Я не
издеваюсь над тобой. Пожалуйста, давай прекратим этот разговор. Ты слабый,
глубоко несчастный человек, я уже сказала, мне тебя очень жаль. Прости, мне