скосил глаза и увидел на тумбочке открытый чемоданчик с каким-то незнакомым
аппаратом.
лучом. Так они заживут значительно быстрее. Лазер снимает отеки,
дезинфицирует.
частого сердцебиения. Подлая злодейка-хирург была с ним терпелива и ласкова.
От нее пахло так нежно, и руки у нее были такие легкие, что у него возникло
Странное желание прикоснуться к ней. Ему совершенно не хотелось, чтобы она
уходила, и от этого он разозлился еще больше.
подкрашено тошнотворным хаки. Даже кровь не бывает алой. Она мгновенно
смешивается с грязью и становится бурой. На войне воняет карболкой, грязными
телами, мочой, дерьмом. Я сам вонял на Войне и еще сильней вонял в плену, -
думал он, жадно вдыхая тонкий французский аромат злодейки-хирурга, -
крошечный флакончик таких духов стоит не меньше сотни долларов. Конечно, ей
платят хорошие деньги за ее подлую работу. Интересно, за меня уже заплатили
или нет еще? Впрочем, что же я так злюсь на нее? Она здесь единственный
человек, который мне не врет. Ее возмутило вранье Аванесова и Кати, я
отлично помню, как она вылетела из кабинета и что сказала Аванесову. Если
такая благородная, отказалась бы резать мне рожу..."
него ее низкий, глубокий голос.
другой карандаш. Она кивнула, вытащила из кармана халата шариковую ручку,
протянула ему планшет.
жаловаться, и в отличие от Аванесова, не станет орать. Он понимал, что ведет
себя глупо, потому что она, конечно, сделала ему пластическую операцию не по
собственной злой прихоти. Но могла отказаться. Всегда есть выбор. Впрочем,
не правда. Вот сейчас у него, у майора Логинова, никого выбора нет. У него
нет.
найти виноватого, и он нашел. Его бесило ее интеллигентное спокойствие,
неспешность движений, ее умные ясные глаза. Он самого себя бесил потому, что
ему больше всего на свете хотелось, чтобы она посидела с ним еще немного,
просто так, без всяких процедур, чтобы сняла свою маску и сказала
что-нибудь, не относящееся к делу.
волосы, какие губы, есть ли муж и дети. Он ненавидел ее потому, что его к
ней тянуло, и это было ненормально.
Глава 12
толстые, кривоногие. Даже профсоюзные чиновницы и заведующие идеологическими
отделами райкомов. Даже беременные на последних месяцах.
которое сшила себе еще в Москве специально для последних месяцев на
старенькой зингеровской машинке. Она стеснялась огромного живота, худых
коленок, развалистой бабьей походки. Впрочем, ходить было некуда и
стесняться некого.
открытым небом. Офицерские жены разгуливали по пыльным улочкам в халатах и
бигуди, с кастрюльками и сковородками в руках. Стоило появиться в чем-то
нарядном, с прической и макияжем, тут же на тебя смотрели косо, шептались за
спиной: перед кем ты хочешь выпендриться, интересно?
развлечением считалась поездка туда за покупками. Покупать было нечего, но
офицерским женам к праздникам выдавались талоны закрытого распределителя.
примерялась, ощупывалась, чтобы наконец улечься в комод идеи в огромный
фанерный чемодан до лучших времен.
обрастала фантастическими подробностями. Не было телевизоров, только радио.
Оно орало целыми днями, и этот звуковой фон уже не замечался. Потом, через
многие годы, Наташа ловила себя на том, что постоянно напевает песни Пьехи и
Кристаяинской.
просторной, потому что в ней почти не было мебели. Шаткая полуторная
тахтенка, накрытая грубым одеялом цвета хаки, довоенный комод, этажерка,
стол и два стула. Все казенное, с латунными бирками.
соседки-фельдшерицы швейную машинку, и через пару недель пустую казенную
комнату нельзя было узнать. На окне трепетали веселые бело-голубые шторки,
на тахте лежало стеганое покрывало, на столе скатерть. Осталось еще много
ткани, и Наташа принялась шить детское одеяльце на ватине, кроила
распашонки, пеленки.
страницей вопросов. Как Наташа питается? Чем занимается целыми днями? Какая
стоит погода?
коротко и весело. Неустроенный быт забавлял ее. Саянское лето с его белесой
жарой и черными пыльными бурями представлялось ей необыкновенно романтичным.
вытягивалось, становилось взрослым, сосредоточенным. Она прислушивалась к
своему большому животу, и с каждым разом все отчетливей чувствовала упругие
сильные движения.
соблюдать режим, обязательно гуляла не меньше двух часов в день. На окраине
городка был маленький аэродром за летным полем начиналась жидкая березовая
рощица, подступавшая к подножию лысой горы, Наташа собирала пушистые нежные
букеты незабудок и багульника, приносила домой, ставила в литровую банку, и
комната наполнялась горьковатым ароматом диких цветов.
заранее, примерно за неделю до предполагаемого срока, он отвезет жену в
Абакан в военный госпиталь, где отличные условия и грамотные врачи.
пеленок и распашонок. Иногда заходила фельдшерица Кира Пантелеевна, рыхлая
высокая баба шестидесяти лет. Она осматривала Наташин живот, прижимала к
коже акушерский стетоскоп, похожий на игрушечную дудку, качала оранжевой
пышной прической, поджимала тонкий рот и важно сообщала:
нормальное, только не пойму, как он у тебя лежит, где попа, где голова.
скорее девочка будет. Больно шустрый плод, прямо так и прыгает.
крепленого сладкого вина. Кира Пантелеевна тянула вино, как чай, со свистом,
потела и отдувалась, закусывала соевыми батончиками и липкой карамелью.
будет у ребеночка красное родимое пятно во все лицо. Вверх не тянись, когда
белье развешиваешь, а то пуповина обовьется вокруг шейки. И не вздумай
волосы подстригать, пока не родишь. Тут вот в позапрошлом году одна взяла и
подстриглась за неделю до родов, - фельдшерица допила залпом все, что
осталось в стакане, утерлась ладошкой, - ну и вот, значит, подстриглась
майорская жена под Эдиту Пьеху, повезли ее на вертолете рожать в Абакан.
Вроде третьи роды, женщина такая крепкая, однако родила мертвенького
мальчика. - Пантелеевна налила себе еще вина, выпила, зевнула со стоном и,
покачав пальцем у Наташи перед носом, произнесла со значением:
истории о неудачных родах, но она терпела, поскольку никто, кроме
Пантеелевны, не мог квалифицированно прослушать ее живот и сказать, что все
в порядке. В гарнизоне был врач, хмурый молодой москвич по фамилии Усманов,
но Наташа стеснялась его. К тому же до ее приезда между Усмановым и Володей
случился тяжелый конфликт. Володя за незначительную провинность отправил на
гауптвахту солдата, у которого было обострение какой-то почечной болезни.
Доктор требовал парня освободить, Володя заявил, что он покрывает симулянта,
а через три дня солдата пришлось отправить на вертолете в Абакан и там ему
сделали операцию.
как-то замяло дело, Володя был на отличном счету. С тех пор они с доктором
не здоровались.
марево. У Наташи распухали ноги и кружилась голова, но она заставляла себя
гулять по тусклым раскаленным улицам. Прежние маршруты к рощице за летным
полем были ей не по силам.
буря, небо налилось желтушной мутью, воздух как будто исчез. Возле больнички
несколько солдат копали траншею. Они были голые по пояс и черные, как негры.
плелась мимо, в руке у нее болталась авоська с хлебом.
Шилова Юлия
Пехов Алексей
Суворов Виктор
Махров Алексей
Никитин Юрий
Шилова Юлия