Александр БУШКОВ

ВОЛЧЬЯ СТАЯ

М.: ОЛМА-ПРЕСС; СПб.: Издательский Дом "НЕВА", 1998. - 592 с - (Русский проект).

Новый роман А.Бушкова "Волчья стая" повествует о незадачливых
представителях племени "новых русских", которым пришлось однажды с ужасом
обнаружить, что изречение: "Кто платит, тот и заказывает музыку" - далеко не
всегда справедливо.

"Зверь никогда не может

быть так жесток, как человек,

так артистически,

так художественно жесток".

Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ

"Братья Карамазовы"

"Дело не в дороге, которую мы

выбираем; то, что внутри нас,

заставляет нас выбирать дорогу".

О. ГЕНРИ

"Дороги, которые мы выбираем"

Большинство действующих лиц

романа вымышлены, а те, чьи прототипы

существуют в реальности,

никогда не совершали ничего

из приписанного им автором.

Александр Бушков

Часть первая. ВЕСЬ МИР - ТЕАТР

Глава первая. Веселуха, господа, веселуха!

Часов, конечно, не было ни у кого, но человек и не к таким неудобствам
приспосабливался, причем в хорошем темпе,- и за неделю они уже начали
кое-что соображать. Когда солнце (по определению Синего, "балдоха")
оказывалось аккурат над вершиной возвышавшейся за озером сопки, над кучкой
высоченных кедров, этаким рыцарским плюмажем украшавших лысоватую макушку,-
тут-то и наступало время законного обеда, поскольку орднунг есть орднунг,
это общеизвестно.

Конечно, они уже заранее поглядывали за озеро, на кедры и солнце,- но
прошло довольно много времени, прежде чем рыжий Ганс появился на кромке
огромного, но неглубокого котлована. Расставил пошире ноги в начищенных
сапогах, картинно держась за висевший на груди шмайсер, долго взирал на
копошившихся в котловане землекопов - тянул время, сука рыжая, использовал
на всю катушку свой крохотный ломоток властишки. Притворялся, будто не
замечает, как на него зыркают украдкой. Лагерная кличка у него была Чубайс -
за рыжину и вредность. Ганс на нее крепко обижался, но что ты тут поделаешь?

Эсэсовец постоял еще немного, старательно изображая, что в приступе тяги
к высокой эстетике любуется пейзажем, потом заорал во всю глотку:

- Обед, кацетники! Жрать!

И предусмотрительно отступил подальше от того места, где по пологому
откосу обычно и выходили из котлована, чутко напружинился. Рядом появился
Вилли с овчаркой на поводке. Это Рудольф откровенно сачковал, не хуже
кацетников, а Ганс с Вилли к службе относились со всем рвением, подловить их
нечего было и пытаться...

"Полосатики" живенько потянулись к откосу, напутствуемые бравыми воплями
Ганса:

- Лопаты не бросать, мать вашу! Сколько долблю? В землю втыкайте,
аккуратненько, друг возле дружки! Кому говорю, жопа лысая? Швайн! Дома
лопату тоже кидаешь где попало? Да не ты жопа лысая, а вон та, которая еще,
и пузатая! Швайн!

- Ферфлюхтер хунде, пум тойфель! - поддержал его Вилли, демонстрируя тем
самым не в пример большую интеллигентность.- Абер шнель!

Овчарка тоже вносила свою лепту, гавкая и дергаясь на прочном плетеном
поводке. Намордник у нее был основательный, но лаять не мешал.

- По бригадам разбивайсь, по бригадам! - орал Ганс.- Что вы мне стадом
претесь? На митинг вышли, что ли? Вы в лагере или где? Первая бригада,
пошла! Порядок соблюдать, а то без обеда вмиг оставлю! Первая пошла, вторая
готовится!

Насчет обеда, конечно, было сказано чересчур цветисто - не заслуживала
полуденная жратва столь высокого названия. Вся она, вся до единой пайки,
умещалась в пластиковом пакете с яркой картинкой, такие в любом магазине
стоили штуку и рвались, стоило туда запихать что-то посолиднее полудюжины
бутылок пивка. Паскуда Фриц, удобно рассевшийся на прибитой к двум пенькам
толстой доске, конечно же, опять выбрал картинку отнюдь не случайно - на
пакете красовалась грудастая блондинка, имевшая на себе из одежды лишь белую
маечку, да и то мокрую до полной прозрачности.

Пока "полосатики" подравнивались, добиваясь согласно правилам идеальной
шеренги, Фриц поигрывал здоровенным охотничьим ножом с наборной рукояткой из
березы и жизнерадостно ржал:

- Хороша кукла, доходяги? А ведь стебет кто-то, это уж как закон. Да вы
не чинитесь, взяли и спустили в штаны, заместо десерта, дело житейское...
Ну, стали? Номер один, шаг вперед! Держи пайку. Дома, поди, такой роскоши и
не видывал?

Оружия при нем не было - черные научены горьким опытом, кто-то однажды
завладел пистолетом раздатчика, хотя того и страховали охранники. Ну, а нож
отбирать бессмысленно, что ты с ним в данной ситуации будешь делать?

Фриц сноровисто пластал буханки на четвертушки, а колбасу резал на
глазок, сохраняя лишь минимум справедливости. Впрочем, у него и четвертушки
получались безнадежно далекими от симметрии. Кто-то, как всегда, уныло
ворчал, зная, что ничего этим не изменит, а Фриц, опять-таки, как всегда,
столь же рутинно отругивался:

- Я вам, бля, не ювелир, нехер изощряться тут...

- Ну ты уж вовсе обнаглел! - возмутился Синий, получивший особенно куцый
колбасный обрубок.

- Я что, себе экономлю? - лениво фыркнул Фриц.- Меньше сожрешь, товарищам
больше достанется. Солидарность у тебя где?

Синий сквозь зубы и в рифму коротко объяснил, где в данном случае
находится эта самая пресловутая солидарность, но больше спорить не стал -
все равно бесполезно. Отошел развинченной походочкой, сел под кедром и
брезгливо принялся обдирать кожицу со своего обрубка. В этом весь обед и
заключался - четвертушка буханки и кусок скользкой, синюшно-бледной ливерной
колбасы. Не просто обед, а еще и ежедневная лотерея - благодаря Фрицеву
раздолбайству. Поневоле это превращалось в событие, каковыми здешняя жизнь
была чертовски бедна: кусок побольше - нешуточный повод порадоваться, кусок
поменьше - соответственно, повод для грусти. Классический лагерный набор
впечатлений. Согласно апологетам жанра.

Когда все три бригады получили небогатую жратву, Фриц потряс опустевшим
пакетом:

- Уркаганы, никому не надо? Глядишь, вечерком и подрочите, на ляльку
глядя.

Никто на него не обратил внимания - и эта хамская шуточка давно приелась,
Фриц был субъектом ограниченным, не способным на полет творческой фантазии.

Каким бы убогим обед ни был, а схарчили его быстро - не тот случай, чтобы
привередничать. Зато с послеобеденным отдыхом обстояло совершенно иначе -
полагался целый час, и они вольготно развалились на прогретой солнцем земле,
вытащили "Приму", к которой тоже успели поневоле привыкнуть. Разумеется,
местный эстет и сноб Володя Василюк, как обычно, потреблял манскую "Приму"
не в ее первозданном виде, а старательно умял в трубку табачок из двух
сигарет.

- Ну прям как товарищ Сталин,- громко сообщил Синий в пространство, ни на
кого не глядя.

Василюк фыркнул, дернул щекой со здоровенным и багровым родимым пятном,
не уступавшим тому, что украшало лысину последнего генсека. Со стороны
Синего это была чистейшей воды издевательская подначка, поскольку Сталина
Вова как раз и не любил, будучи патологическим демократом, а потому
разобиделся не на шутку, хоть и старался этого не показывать. Чтобы свое
хамство еще более усугубить, Синий, перед тем как растянуться в
непринужденной позе словно бы невзначай расстегнул донизу полосатый бушлат.
На груди у него красовалась церковь с немалым числом куполов - а вот пониже
левого соска как раз и синел выполненный с большим сходством профиль Иосифа
Виссарионовича. "Под легендарного канает наш блатарь,- лениво подумал