Чтение 22–й страницы книги ~Стервятник~

Спешить не было нужды - вдобавок он только что купил свежий номер "Завтрашней газеты", и на первой же странице обнаружил известия о незадачливом криминальных дел мастере Олеге Кирееве. Терпения не хватило, и он, усевшись на скамейку, пробежал страницу глазами, потом перечитал уже не спеша, со смаком. Как и следовало ожидать, летальный исход пострадавшему не угрожал, от заряда дроби, выпущенного в задницу, умирают редко. Зато шум поднялся до небес - коллеги вынужденного лежать на пузе репортера изощряли умы, пытаясь выдумать версию позавлекательнее, но особенной фантазией похвастать не могли, как один ухватившись за гипотезу, по которой бесстрашный журналист чересчур глубоко вник в загадочные криминальные сложности "теневой стороны" града Шантарска, за что и был обстрелян недремлющей мафией. Расхождение имелись лишь в фигурах возможных кандидатов народа заказчика - перечислялись совершенно незнакомые Родиону клички, ссылки то на махинации вокруг платинового прииска на речке Беде, то на историю с вагонов японских компьютеров, самостоятельно укатившимся куда-то с товарного двора. Ни один из борзописцев даже на шажок не приблизился к истинной подоплеке. Родион, сколько ни ломал голову, так и не понял, печалиться ему или радоваться, что нежданно-негаданно оказался творцом очередного "идеального преступления". Его, правда, торжественно обещали изловить и начальник областного УВД Трофимов, и начальник городского УВД генерал Дронов, а также некие подполковник Воловиков и майор Шевчук из уголовного розыска, прокурор города, чин из ФСБ, чин из департамента общественной безопасности и еще парочка грозных дяденек. Все вышеперечисленные при большом стечении журналистов заверяли, что следствие успешно продвигается вперед, в распоряжении сыскарей уже имеются многочисленные наработки и определенные подвижки, равно как и следы, а посему поганый киллер будет обезврежен в самом скором времени. Прочитав все это с чувством глубокого удовлетворения, носившим некоторые черты оргазма, Родион вспомнил Марка Твена, гениально подметившего касаемо напавшего на след сыщика: след, увы, не повесишь за убийство...

Бережно спрятав газету во внутренний карман, он поднялся, дождавшись, когда проедет автобус, перешел неширокую улицу, на ходу вытаскивая жетончик. Телефон-автомат, прикрепленный к кирпичной стене, красовался метрах в двадцати от крыльца райотдела, что и сберегало изобретение товарища Белла от бесславной кончины.

Косясь на пожилого вахтера, восседавшего в ярко освещенном аквариуме фойе, набрал номер. Номер того телефона, что стоял у вахтера под боком. Трубку тот поднял почти сразу же и браво отчеканил (не иначе, отставной майор или нечто аналогичное):

- Каландаришвили, пятнадцать, проходная!

Пикантное было ощущение - разговаривать с цербером, не подозревавшим, что собеседник видит его, как на ладони...

- Это Толмачев, - сказал Родион небрежно-барственным тоном. - Михал Михалыч, вы бы проверили в двести тридцатом - вдруг эти свиристелки телевизор не выключили, вечно с ними хлопоты...

- Будет сделано! - браво отрапортовал вахтер. Точно, отставник.

Положил трубку и засеменил на второй этаж. Не теряя времени, Родион повесил свою, быстро пошел ко входу. Высокая стеклянная дверь в металлической раме была лишена столь необходимого в Шантарске украшения, как замок - отчасти из-за ненормированного рабочего дня господ коммерсантов, отчасти из-за вышеупомянутого соседства милиции.

Распахнулась она бесшумно. Столь же тихо затворив ее за собой, Родион на цыпочках пробежал в коридорчик направо, ко второй лестничной клетке. Оказавшись меж первым и вторым этажом, прислушался. Полное безмолвие. Вахтер, конечно, ни на йоту не поверил скороспелой байке насчет невыключенного телевизора, зато не сомневался, что звонил подлинный Толмачев. Родиону прекрасно было известно, что Толмачев, подобно всем прочим владельцам офисов, регулярно платит вахтерам вторую нелегальную и неучтенную зарплатку, чтобы ничему не удивлялись и рот держали на запоре. Сведениями этими (и кое-чем еще) без особого удивления снабдил душевный человек Эдуард Петрович. Скорее всего, вахтер подумает, что мимо его поста снова должны пройти телефонные девочки, которых ему приличия ради наблюдать не полагается...

Все коридоры были ярко освещены, Родион бесшумно шагал по ним, чувствуя себя персонажем фантастического рассказа о вымершей Земле. Показалось на миг, что это продолжается Белоснежный Кошмар - и тело прошибла неприятная судорога. Вообще, что-то с ним происходило - движения были убыстренными, пусть и не суетливыми, кожа казалась необычно горячей, время от времени без нужды поглядывал по сторонам, быстро, по-птичьи вертя головой. Однажды померещилось, будто за угол моментально втянулась смутная полупрозрачная тень. Это ничуть не испугало, но проходя мимо, он все же заглянул за тот угол скрупулезности ради - и ничего такого не узрел. От ярко-мертвенного света слегка резало глаза, затылок время от времени окатывало жаркой волной...

Вот и нужная дверь. Родион прислушался, приблизив ухо к замочной скважине. Изнутри не доносилось ни звука. Дверь прилегала плотно и была старательно обита изнутри звуконепроницаемым покрытием, так что ничего удивительного. Деловые люди обо всем позаботились. Но они сейчас там, никаких сомнений. Родион сам видел, как машина Толмачева свернула на задний двор, к черному ходу...

Проверив пистолет, сунул еге за пояс. Достал плоский ключик, примерился, держа его двумя пальцами, вспоминая, где расположен выключатель. Мысленно прорепетировал всю последовательность действий.

Приставив ключик к скважине, уверенным толчком вогнал его до упора, повернул дважды по часовой стрелке, одним прыжком ворвался во мрак, прянул влево, протянул руку и, уже смутно различая в падавшем с заднего двора свете бело-лилового фонаря внутренность комнаты, нажал выключатель, заранее крепко зажмурившись.

Посчитав про себя до трех, открыл глаза. Для него переход от мрака к яркому свету прошел совершенно безболезненно. Гораздо хуже пришлось двум голым личностям, застигнутым на диване в интересной позиции - ничего экстраординарного, впрочем, далеко не шедевр из "Камасутры"...

Оба повернули головы, так и не отклеившись друг от друга, заморгали глазами, как ослепленные лучом прожектора совы. Им следовало бы посочувствовать - живое воплощение растерянности и полного ошеломления, но Родион, ухмыльнувшись, старательно запер за собой дверь, отошел к столу и, опустившись в кресло, сказал совершенно будничным, как и было задумано, даже чуть скучающим тоном:

- Мужик, ты бы с нее слез, в конце-то концов...

Оглядел комнату. Крохотный Эдем, затерянный в недрах сугубо конторского здания: пестренькие, приятные для глаза обои, знакомый по фотографии вишневый мини-диван, еще один, широченный, идеально приспособленный для любых экспериментов на просторе, телевизор, холодильник, на столе бутылки, конфеты, фрукты...

Толмачев опомнился - и сначала, джентльмен сраный, накинул поднятую с ковра простыню на съежившуюся Лику, а уж потом прикрылся сложенной ковшиком ладонью. Выпрямился, непроизвольно сделал шаг к сложенной на кресле одежде...

- Стоять, козел!

Родион с несказанным наслаждением взял его на прицел. "ТТ" с глушителем выглядел крайне убедительно. Субъект, наградивший его развесистыми рогами, даже не пытался дергаться, успел просчитать ситуацию и оценить изрядное расстояние, отделявшее его от обладателя пистолета...

- Сядь, - сказал Родион все так же лениво. - Присядем же и побеседуем, как выражался господин кардинал... Значит, здесь и трахаетесь согласно четкому расписанию? Есть один забавный анекдот: муж, стало быть, вернулся из командировки...

- Я же тебе говорила... - вскрикнула Лика, глядя на своего незадачливого партнера с порадовавшим Родиона отчаянием.

- Да? - с любопытством спросил Родион. - А позволь узнать, что ты ему такое говорила? Что муженек умом подвинулся?

- Вот именно, - отрезала она с прежним почти самообладанием, подобрала ноги, закуталась в простыню.

- Лика... - укоризненно процедил любовничек. Судя по плавным, замедленным движениям и осторожному тону, он, в отличие от разозленной подруги, прекрасно сознавал опасность, которой оба подвергались. Вряд ли он был трусом - просто серьезно относился к направленному на него оружию.

- Вот он у тебя умный, - сказал Родион. - А ты дура. Будь любезна, объясни, где это в моих действиях прослеживается патология? Разве что в том, что не спешу я вас согласно традиции стулом отколошматить... Посмотрим. Как себя будете вести.

- Послушайте, - начал Толмачев, присевший рядом с Ликой. - Давайте поговорим, как разумные люди...

- Интересно! - удивился Родион. - А я чем, по-вашему, занимаюсь? Застукал женушку со стебарем - и, вместо того, чтобы бить обоим морду лица, веду учтивые разговоры...

- Бывшую женушку, - отрезала Лика.

- Увы, не с точки зрения закона, - сказал он с ухмылкой. - Это у вас что?

- налил себе в чистый бокал белого вина, неторопливо отпил пару глотков и развел руками: - Вам не предлагаю, вы сейчас вроде как под арестом, так что никакой роскоши не полагается, уж не взыщите...

Глаза у нее потемнели от ярости. Но промолчала. Кавалер сидел не шевелясь и, судя по глазам, что-то лихорадочно прикидывал в уме. Искал выход, конечно, и, дураку ясно, не мог найти. Окинув его непредвзятым взором, Родион вынужден был признать, что слегка проигрывает в росте и стати, но не предстает, конечно, полным ничтожеством. В общем, ничего особенного - пребывая под дулом пистолета, да еще голышом, суперменом не будешь выглядеть, хоть ты тресни...

- Послушайте, - опять завел Толмачев. - Уберите эту штуку и поговорим...

- Обойдешься.

- Боитесь? - сузил глаза любовничек.

- Ерунда, - сказал Родион искренне. - Что-то я не зрю перед собой особенного превосходства, сойдись мы с тобой в кулачном, финал был бы проблематичным, учено говоря, недетерминированным... - Он широко улыбнулся.

- Мне просто нравится, тварь такая, смотреть, как ты под дулом дергаешься, словно сперматозоид на мокром паркете...

- Слушай... - Толмачев непроизвольно дернулся вспомнив, должно быть, какой он крутой и деловой.

- Сиди, выблядок, - лениво сказал Родион, гордясь собой. - А то залеплю сейчас промеж глаз, мозги по комнате запорхают... Ну? Херовато? Не ожидали такой прыти от простого советского инженера? Хорошо вы устроились, ребятки: личный бордельчик, расписание, поди, в электронный блокнот "Касио" занесено... Поделись, браток, опытом - тебе она минет исполняет с проглотом или без? У меня всегда, стервочка, выплевывала...

- Скот! - Лика едва владела собой. - Что ты из себя строишь, ничтожество?!

- Рассерженного мужа. Согласно классической традиции, - сказал он спокойно. - Провожу психологический террор, как говорят специалисты. Хочу, чтобы вам стало уныло. Вам уныло? Да что вы жметесь, уныло ведь...

Он допил бокал до дна. Ноздри защекотал донельзя знакомый запах разгоряченной женщины, витавший в комнате. Вообще-то, он плохо представлял себе, чего желает и чего добивается, но никакого разочарования не чувствовал, наоборот... Одно приятное, чуточку творческое удовольствие.

Двое на диване следили за каждым его движением. Пистолет в руке слегка дрогнул" и Родион опустил руку на колено. Закурил, медленно выпустил дым и сообщил:

- Надо подумать, что мне с вами, прелюбодеями, делать. Может, вышвырнуть одежду в окошко, чтобы собирали потом по двору? Нет, тихонечко смоетесь черным ходом, в машину сядете, а там придумаете что-нибудь... На вахтера выгнать? Ведь не смолчит, как вы его ни одаривайте потом...

- Чего вы, собственно, добиваетесь? - негромко спросил Толмачев.

- Да ничего, - сказал Родион. - Я развлекаюсь. Непринужденно и весело, В руке у меня заряженный пистолет, передо мною неверная супруга и ейный хахаль в голом виде. Если это не развлечение, тогда и не знаю, каким бывает веселье...

Грань меж явью и нереальностью куда-то пропала, временами ему казалось, что видит себя со стороны. Раздавив окурок посреди полированной столешницы, он продолжал:

- А еще я тебе хочу показать, доморощенный супермен, что ты поторопился себя записать в крутые мачо западного образца. Преуспевающая фирма, очаровательная любовница, все схвачено, за все заплачено... - голос у него сорвался, он заговорил быстрее, уже возбужденно, чуть визгливо: - Привык, скотина, что ты теперь хозяин жизни - с лакированными тачками, с покорными бабами, с кредитными карточками в каждом кармане... А потом прихожу я, и ты превращаешься в голое дерьмо... - кажется, его трясло. - Вы мне сломали жизнь, сволочи, с вашим капитализмом и рынком, с вашими фирмами... Ну что ты притих, говнюк? Скажи все, что обо мне думаешь, разрешаю, стрелять не буду...

Толмачев столь любезным приглашением не воспользовался, сидел, сжав губы, чуть ссутулившись, Лика временами поглядывала на него с надеждой - и ее взгляд вновь становился потухшим.

- Вы у меня, братцы-кролики, получите урок на всю жизнь, - сказал Родион, успокоившись. - Такой, чтобы вас потом десять лет трясло от омерзения к друг к другу. Тут надо подумать... Тебе не жаловалась эта очаровательная блядь, как я ее немного проучил? (Толмачев непроизвольно обернулся к Лике.) Нет, не жаловалась... Ладно, убивать я вас не буду, - криво усмехнулся, чувствуя упругую пульсацию под черепом, - Ты у меня сейчас поставишь ее рачком, и натрахаетесь от души, это я вам гарантирую, только, непременное условие, под моим чутким руководством... Я вам буду творчески подсказывать, что и как. Думается мне, после сегодняшнего вечера вам долго не захочется играть в эти игры в прежнем составе... Потом можете написать оперу, - он мотнул головой в сторону райотдела. - Вот где посмеются господа менты, а если еще и в газеты попадет...

- Лика! - вскрикнул Толмачев.

Попытался ее удержать, но она уже спрыгнула с дивана, встала перед Родионом, придерживая на плече съехавшую простыню, сверкая глазами, разъяренная и прекрасная:

- Нет уж, второго раза не дождешься... Ты ноль, понятно? Маленький злобный ноль с вислым члеником, ничтожество шизанутое, завистливая бесполезная тварь... Я тебе устрою психушку в сжатые сроки, там тебе и место на всю оставшуюся...

ЧШШ-ПОК!

Пистолет дернулся в руке. Она падала медленно, уронив сначала руку с плеча, и простыня опередила ее, нелепым комом оказавшись на полу за миг до того, как Лика повалилась лицом вниз на пушистый ковер. Родион так и не понял, хотел он нажать на спуск или все произошло само по себе, волей неведомой силы, накрывавшей его последние дни шапкой-невидимкой, уводившей от погони, берегущей от провала...

Толмачев рванулся к нему, рыча что-то.

ЧШШ-ПОК! ЧШШ-ПОК!

Кровь из шеи хлынула так, словно прорвало водопроводный кран. Родион отскочил, чтобы не испачкаться, смотрел, как зачарованный. Из-под неподвижного тела растекалась темная лужа, толстые мягкие ворсинки ковра тонули в ней, и Родион поймал себя на том, что прикидывает с азартом болельщика, скоро ли ширящаяся лужа достигнет Ликиной щиколотки... Где-то глубоко в сознании слышался беззвучный вопль, но тут же на смену минутной растерянности пришла прежняя собранность.

Он посмотрел на лежащих холодным взглядом ремесленника. С Толмачевым все было кончено - кровь, полное впечатление, вытекла до последней капельки. Плечи Лики, казалось, вздрогнули.

Чужая сила водила его рукой, кто-то вновь управлял телом, вкладывая в мозг решимость и хладнокровие. Вытянув руку Родион сделал два контрольных выстрела. Сунул пистолет за пояс, сел и закурил. В голове клубился хрустальный звон - именно так, клубился звон...

- Ну, вот мы и в разводе... - сказал он тихонько, не в силах избавиться от ощущения, будто кто-то проговорил это за него, пошевелил за него его губами.

Докурил сигарету до фильтра - неглубокими, неторопливыми затяжками. Все складывалось прекрасно: блудная супруга отправилась в мир иной, значит, дочка остается с ним, и не все еще, возможно, потеряно, есть шанс сделать из нее человека, выбить из головы поклонение перед лакированными машинами и удачливыми бизнесменами обоего пола, вернуть в прежний мир, к прежним ценностям и идеалам. Прости, Зайчонок, так получилось. Она бы тебя искалечила, любящая мамаша... А с Соней вы подружитесь, и потом, там, в Екатеринбурге, твой папа будет уже не жалким консортом... Есть еще шанс.

Старательно протерев платком все, до чего дотрагивался, он вышел в коридор, запер дверь снаружи и направился к лестнице, уже не обращая внимания на шарахнувшиеся за угол полупрозрачные сгустки тумана. Покинул здание через черный ход - он был для того и предназначен, чтобы выйти отсюда незамеченным, дверь запирается изнутри, а снаружи ручки нет...

Перешел улицу, равнодушно обогнув троицу беседовавших возле остановки милиционеров - из рации у одного доносились неразборчивые сквозь треск помех реплики, завернул за угол и сел в машину. Подумал, что нужно бы поехать к Соне и договориться насчет толкового алиби, но тут же отбросил эту идею. Все должно было обойтись и так. Зойка отправилась с подружками на дискотеку, он предусмотрительно сказал ей, что собирается смотреть фильм по видео, - пусть потом следователь доказывает, что дома его не было. Спал здоровым алкогольным сном, хватив лишнего из-за бытовых сложностей: супруга вновь работала до полуночи, скучно было сидеть одному... А пистолет через четверть часа попадет в тайник, под кучу старых железяк...

...Приехав домой, он и в самом деле поставил французскую комедию. Когда вернулась Зойка, никакого удивления из-за отсутствия матери не выказала - как и он, держась со всегдашним спокойствием. В одиннадцать она отправилась спать, а Родион решил было ради пущего правдоподобия обзвонить парочку больниц в поисках законной супруги, но передумал. Ему шептали на ухо, что это, наоборот, как раз и покажется подозрительным - пожалуй, в такой ситуации ничего не ведающему, но злому до предела мужу стоит хватить пару стаканчиков и завалиться спать. А утром поскандалить вдоволь - должна же она утром вернуться?!

Зойка поутру удивлялась, но не особенно. Предположила вслух, что мама, должно быть, вынуждена была по неотложной необходимости поехать в Манск, на радиозавод, - такое уже случалось, звонить было некогда... Однако Родион перехватил в зеркале вполне женский взгляд дочки - быстрый, всепонимающий, насмешливый. Неужели знала или догадывалась? В самом деле, почти взрослая девушка, что-то соображает. Все бы ничего, но эта насмешка во взгляде - мимолетная улыбочка посвященной во взрослые тайны и проблемы полусозревшей соплюшки, исполненная даже не иронии в адрес конкретного человека, то бишь недотепы-папочки, а извечной женской солидарности, которую дочери праматери познают еще в колыбели...

В восемь двадцать пять раздался короткий звонок. Родион, ожидавший его, кинулся к двери опрометью, как и полагалось в его ситуации разъяренному, перенервничавшему мужу.

Это был не милиционер, а, как он и ожидал, белобрысый молодой здоровяк в приличном костюме и при галстуке - Ликин шофер, он же телохранитель и мальчик на побегушках. Родион решительно не помнил, как его зовут, хотя Лика и говорила.

- Простите, можно Анжелику Сергеевну? - вежливо спросил белобрысый холуй. Перекосившись должным образом от нешуточного удивления, Родион помолчал

немного и агрессивно бросил:

- Вам, по-моему, виднее, где она может быть...

- Простите? - холуенок был невозмутим.

- Домой она со вчерашнего дня не возвращалась, - сказал Родион. - Ясно?

- Вы серьезно?

- Серьезно! - рявкнул Родион с видом доведенного до белого каления подкаблучника. - Как уехала вчера утром с вами, так и не появлялась! Если встретите, будьте так любезны передать: могла бы хоть позвонить... - и шутовски расшаркался: - Я, конечно, в меру своего убогого разумения понимаю, что такое бизнесменские хлопоты, однако звякнуть могла бы - или вам поручить, в конце концов... Всего хорошего! - и решительно захлопнул дверь перед носом опешившего холуя.

Тот не стал звонить вторично - затопотал вниз по лестнице. Выглянув в окно, Родион разглядел, что белобрысый, сидя за рулем сверкающего БМВ, что-то с озабоченным видом талдычит в трубку радиотелефона. Выслушав короткий ответ, отложил телефон и выехал со двора. Родион довольно ухмыльнулся вслед - каша заваривалась...

Минут через сорок позвонила Ликина секретарша, изъяснявшаяся вежливо и чуточку виновато. Узнав, что госпожа Раскатникова дома так и не появлялась, вовсе уж медовым голоском попросила немедленно ей позвонить, если все-таки появится, - и повесила трубку, забыв попрощаться.

Родион налил себе стопочку коньяку. Муравейник закопошился. В отличие от него, супруга г-на Толмачева, идеального семьянина и заботливого отца, всю ночь, скорее всего, висела на телефоне, обзванивая отделения "Скорой помощи", больницы и морги. Ликины коллеги, из тех, кто прекресно осведомлен о ее отношениях с Толмачевым, рано или поздно сопоставят кое-какие фактики, а там кто-то непременно выломает дверь под номером 415... Ну да, личная машина Толмачева осталась на Каландарашвили, должны же сообразить...

Без "Зауэра", из предосторожности оставленного в тайнике, Родион чувствовал себя то ли голым, то ли осиротевшим. А вот без Лики - помолодевшим, говоря высоким штилем, стоявшим на пороге новой жизни, где найдется место и Зойке, и Соне, и много чему хорошему...

Правда, этой ночью белоснежный кошмар повторился с завидной непреложностью, но Родион как-то успел с ним свыкнуться.

...Раскачались господа бизнесмены довольно поздненько. А может, первую скрипку тут играла милиция. Как бы там ни было, второй звонок в дверь раздался лишь в половине второго. Он вновь рванул в прихожую, как призовой бегун. Главное было - не расхохотаться им в лицо...

Перед ним стояла Ликина секретарша Светочка, милое неглупое созданьице с дипломом о высшем образовании и стройненькими ножками манекена. Лица на ней не было - импортнейшая косметика поплыла, щеки влажные, взгляд застывший и оторопевший. Чуть отступив влево, за ней возвышался милицейский капитан гренадерского роста, в затемненных очках и лихо заломленном берете. На рукаве у него красовалась эмблема РУОП - белая рысь в черном круге. Ага, расследование с самого начала рвануло по заранее предугаданной Родионом дорожке...

- Ну что, отыскалась пропажа? - спросил Родион все так же агрессивно. - Какие дела?

Светочка, сдерживая слезы, кивнула в ответ на пытливый взгляд капитана. Лицо у того преисполнилось профессионального, казенно-привычного участия:

- Родион Петрович?

- Тридцать шесть лет Родион Петрович, - он сбавил на полтона ниже, как и полагалось благонамеренному гражданину при встрече с блюстителем порядка, но показывал всем своим видом, насколько он зол и раздражен. - В чем дело?

Капитан, на миг опустив глаза, произнес как мог мягче:

- Тут такое дело... Вам придется поехать с нами.

- Куда это? - взвился Родион. Потом "сообразил что-то", и, "охваченный нарастающей тревогой", подался вперед: - Случилось что-нибудь? Лика?

Простая душа Светочка громко всхлипнула, и слезы хлынули в три ручья. Тут и дурак обязан был догадаться. Родион шагнул к капитану и в "полной расстроенности чувств" схватил его за рукав серого бушлата:

- Что случилось? Ее шофер приезжал на ее машине, значит, не авария... "Да говори ты, болван, - добавил он мысленно, - а то я непременно хохотать начну..."

Капитан, с той же участливо-очерствевшей физиономией, со вздохом поведал:

- Родион Петрович, ваша жена погибла... Родион уставился на него так оторопело, что Светочка зарыдала еще пуще, по-детски шмыгая носом.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Казенный дом

Симптомчик был весьма обнадеживающий - Родиона вызвали не повесткой. Неудобно, должно быть, вызывать повесткой убитого горем мужа безжалостно застреленной гангстерами молодой женщины. Предварительно созвонившись, к нему прибыл парень лет тридцати, в штатском, профессионально неброский, оперуполномоченный старший лейтенант такой-то - фамилию он пробормотал довольно невнятно, старательно сунул под нос красную книжечку, но Родион ее отстранил с горестным видом, отрешенным голосом заявив, что верит и так.

Сели в старенький "москвичок" - шофер тоже был в штатском, но прибыли не в РУОП, а в "серый дом", огромное здание, где разместились областное и городское УВД, местное отделение ФСБ и ОВИР. На несколько мгновений в сердце поселилось беспокойство, однако Родион почти сразу же овладел собой и отогнал мимолетные страхи - Робин Гуду бояться как-то не с руки, в особенности если он уверен, что сумел замести следы...

Он лишь недоуменно - ничуть при этом не играя глянул на спутника:

- А почему сюда? Ко мне приезжали из РУОП...

Тот пожал плечами:

- Следствие ведет уголовный розыск... Мы.

"Интересно, как это следует понимать? - подумал Родион. - Что, они уже отмели версию насчет организованной преступности? Или тут что-то другое?"

Они шли по неприветливым, унылым коридорам самого казенного вида. Поднялись на третий этаж, спутник заглянул в кабинет без таблички, посторонился, пропуская Родиона, но сам следом не вошел.

За единственным, довольно старым столом сидела молодая женщина, лет тридцати, в сером кителе и майорскими погонами, симпатичная, даже красивая, но косметики был самый минимум, а рыжие волосы зачесаны назад и сплетены в старомодный хвостик, будто у пожилой учительницы.

- Садитесь, - сказала она с тем же казенным участием. - Майор Шевчук, Дарья Андреевна, уголовный розыск. Вы курите, если курите, я и сама дымлю...

- Она помолчала, с постным лицом спросила: - Вам нашлось, с кем оставить дочку?

- Она у бабушки, - сказал Родион с соответствующим ситуации похоронным лицом. - У матери жены.

- Понятно...

Родион ее узнал - это она распоряжалась тогда окружающими ментами в форме и в штатском, стоя в дверях только что ограбленного обменного пункта. Только выглядела тогда гораздо сексапильнее, не затурканной чиновницей, как сейчас.

- Итак, Родион Петрович... - она выдержала паузу. - Простите, что приходится вам надоедать в такую минуту, но это необходимо...

Он молча кивнул.

- Придется задавать и не вполне тактичные вопросы, никуда от этого не денешься...

- Я понимаю, - сказал он нетерпеливо, давая понять, что обойдется без утирания соплей. И она, сразу видно, намек поняла.

- Вы уже знаете обстоятельства, при которых все... случилось?

- Да, мне говорили.

- У вас есть какие-то предположения, догадки?

- Откуда? - пожал он плечами.

- Жена с вами не делилась какими-то тревогами? Может, ей угрожали?

Он добросовестно "подумал", мотнул головой:

- Ничего, даже отдаленно похожего. По-моему, дела у нее шли прекрасно.

- Она вам много рассказывала о своих делах?

- Практически ничего. Понимаете ли, за порогом квартиры у каждого была своя жизнь. Я не разбираюсь в бизнесе, а ей наш завод был мало интересен. Но я бы непременно заметил, будь она подавленной или встревоженной... У них же там есть своя служба безопасности, можно у них узнать...

- Честно говоря, я с ними еще не успела поговорить, - сказала она извиняющимся тоном. - Масса работы... А людей мало. Платят сущие гроши, честно вам скажу, удержать нечем...

"То-то ты и серенькая такая, - подумал Родион, отметив, что ножки у майора женского пола весьма даже хороши. - Приодеть бы как следует в импорт, юбку укоротить... Обручального кольца что-то не видно - советская неудачница, надо полагать? Некуда больше податься? Вузовский значок, ага. И ленточка, смахивающая на орденскую, - ну, видимо, какая-то юбилейная медаль. Шевчук, Шевчук... Знакомое что-то".

- Значит, не было ни подавленности, ни тревоги?

- Нет, - твердо сказал Родион.

- Вот теперь позвольте нескромный вопрос - вы знали, что у нее есть любовник?

- Представления не имел.

- Значит, на ваше решение о разводе повлияло вовсе не это?

- Да. Не это.

- Простите, а можно узнать причины?

Он закурил и ответил с точно рассчитанной откровенностью:

- Ничего здесь сложного нет. Мы, как бы вам объяснить... жили в разных пространствах. Она делала неплохую карьеру в частном бизнесе, а я так и остался инженером на агонизирующем заводе. Смело можно сказать, что жили на ее деньги. Кого-то, быть может, такое положение и устраивало бы, но я так жить не хотел. Вот и предложил развестись.

- И как это восприняла ваша жена?

- Сначала - отрицательно. Подарила машину, думала этим удержать, предлагала идти к ней шофером... - он печально улыбнулся. - Только это любезное предложение возымело совсем не тот эффект, на который она рассчитывала. Не хватало еще быть шофером у собственной жены... В конце концов она перестала упираться, подали заявление...

- То есть, расставались мирно?

- Вполне. Квартиру решили не делить. Лика... Она мне обещала выплатить долю в квартире наличными, чтобы купил себе новую, мы даже подписали документ...

- Я знаю, - кивнула она. - Ну что ж, вполне цивилизованный развод, бывает гораздо хуже... И машину назад не требовала?

- Нет. Она себе купила "Тойоту". Понимаете, я бы ее никак не назвал мелочной...

- Понятно. И что вы собирались делать потом?

- Перебираться подальше отсюда, - сказал он. - Мне предложили хорошее место на Урале, там у меня старый знакомый...

Она не стала выяснять, где конкретно ему предлагали место и кто сей благотворитель. Почти ничего не записывала - очень похоже, беседа была чистой формальностью. Родион воспрянул духом, тревога испарилась окончательно.

- Значит, можно сказать, что вы оба после вполне мирного расставания ничего, собственно, не теряли? Вульгарно говоря, оставались при своих?

- Даже лучше, - усмехнулся он. - Оба обретали полное душевное спокойствие. Очень уж тягостно было нам вдвоем, оба это чувствовали.

- И все же она пыталась вас удержать?

- Скорее по инерции - знаете, все бизнесмены из простых советских людей произошли, старые традиции живучи. Довольно быстро перестала упрямиться. - Он сделал вид, будто его осенило. - Послушайте, может, она собиралась за... этого?

- Не похоже, - сказала она. - Нет у меня такого впечатления... Кстати, а что вы делали в тот вечер?

- В какой? - спросил он с простецким видом.

- Шестого мая, вечером. Когда... погибла ваша жена.

- Дома сидел, - пожал он плечами. - Смотрел фильм по видику, выпил пару бокалов...