Чтение 2–й страницы книги ~Кольцо принцессы~

катапультный блок. После этого, если изловчиться, можно было достать хитрый
замок рукой и открыть рог изобилия: в чрезвычайных запасах было все, от
шоколада до консервированных сосисок. Пограбить запас было делом святым,
когда самолет перегонялся, а точнее, продавался дружественному, но все-таки
иноземному клиенту. Шабанов гнал МИГ за три моря, а у них там и вкусы были
иные, поэтому покупатель НАЗ обязательно перетрясет и вложит туда продукты
свои, привычные национальной кухне. И никто уже не спросит за мелкое
мошенничество, если с мешка по дороге сдерут пояс верности (не
восстанавливать же разовый замок и пломбу!) и исчезнет часть продуктов,
рассчитанных на семь дней экономичного питания.

А Шабанов, как и все пилоты, был вечно голодным: кислород играл злую шутку
- многократно увеличивал процессы обмена в организме и сжигал калории, как
топливо в баках. Ко всему прочему, он и взлетал голодным, поскольку не то
что позавтракать, но и поужинать не смог по причинам, вполне объективным.
Ситуация вчера сложились так, что вместо последнего праздничного майского
дня и вкушения его удовольствий, получил по роже, причем драться пришлось
сразу с троими, и ладно не зарезали. Хоть и вывернулся, не пал смертью
храбрых в неравной схватке, но получил по зубам и в переносицу, так что
выпускающий доктор в какой-то момент засомневался, не помешают ли распухшие
губы надеть кислородную маску.

Боевые раны не помешали, кислородная маска легла на физиономию даже
плотнее, чем раньше, и дышалось вольготно. А самое главное, наконец-то
перестал чувствоваться отвратительный запах в кабине, грубо говоря, запах
дерьма, преследующий Шабанова с первого момента, как он сел в этот самолет,
когда его принимал. На семи тысячах маска была не нужна.

Дыша ртом, как в вокзальном туалете, он выдернул чеку из замка НАЗа,
засунул руку в тесное пространство с правой стороны от кресла и нащупал
сначала железо, судя по форме, какое-то оружие.

И лишь протиснувшись глубже, захватил пальцами уголок пластикового пакета
и, осторожно вытащив, обнаружил, что это бумажные салфетки. Кажется,
русские военно-воздушные силы, следуя западным образцам, постепенно сходили
с ума. А иначе подобное можно было отнести к издевательству над
истребительной авиацией, где жизнь пилота рассчитана на сорок пять секунд
воздушного боя.

Салфетки! Покушали - утрите губы и пальчики! Из-за тесноты в кабине Шабанов
не мог достать глубин НАЗа, однако после минутного ковыряния извлек плоскую
баночку рыбного печеночного паштета, съесть который без хлеба или сухариков
было невозможно по причине жирности. Он забил руку еще глубже и вытащил
брикет спрессованных фруктов, на языке пилотов называемый компотом.
Совмещение найденных продуктов было невозможно, поэтому он, приложив
усилие, сместил ствол неведомого оружия, проник ко дну мешка и нащупал
нечто длинное и плоское - бывало, что так упаковывали сыр. Однако, вытянув
сей предмет, Герман обнаружил запасной магазин к автомату неизвестной
конструкции, эдак патронов на двадцать. Запихав назад несъедобное, он
выдрал пакет с сухим печеньем, искрошенным вдребезги, но это стало самой
приемлемой пищей, хотя от первой же горсти крошек поперхнулся и захотел
пить. Вода находилась не в НАЗе, а в специальной фляге с ручным насосом,
стоит лишь захватить сосок губами и качнуть рычагом. Когда-то такие
питьевые бачки заправляли нарзаном и даже разведенным соком, но сейчас
оказалось, что в сосуде пусто.

Шабанов про себя ругнул техника и снова залез в НАЗ: кажется, в военной
авиации не хватало теперь не только топлива, но и ума у служб обеспечения -
приложив немалые усилия, он с трудом извлек круглую банку - на ощупь с
тушенкой из обыкновенного сухпая, на самом деле что-то похожее на
перечницу, начиненную желтоватым, легковесным порошком. И хватило ума
понюхать - от чиха чуть МИГаря не опрокинул: когда прочитал этикетку,
оказалось, что это средство от собак, чтобы не могли идти по следу, грубо
говоря, табачная или хрен знает какая пыль. Вероятно, этот НАЗ собирали по
специальному приказу, на все случаи жизни, но только не для того, чтобы
перекусить в дороге сутки не жравшему летчику. Подобные ограбления были в
порядке вещей, но по обыкновению еще старой, советской закладке, сверху в
"малямбах" лежали шоколад, сахар, консервированная кура, сало, масло,
прессованные хлебцы и даже спирт в жестяных банках.

Грабить НАЗ в состоянии невесомости было и хорошо и плохо: все-таки нельзя
сильно увлекаться добычей пищи и оставлять без внимания приборы управления
- так недолго потерять бдительность, чувство времени и навернуться. Но в
мешке было что-то соблазнительное, по крайней мере, рука доставала краешки
каких-то банок и пакетов, но из-за оружия, вложенного сверху идиотом из
службы обеспечения, становилось невозможным выскрести или зацепить
что-либо. Правда, этот идиот знал, как грабят запасы в полете, потому и
запихал автомат сверху, однако ему и в голову не приходило, что в мешок
можно проникнуть с помощью фигур высшего пилотажа и почти свободного
падения. Но у каждой службы были свои секреты, трудности создавались
специально, иначе вечно голодные пилоты, особенно, холостые, давно бы
объели ВВС страны.

Шабанов вскрыл рыбью печенку и стал есть бережно, руками, хотя знал, что в.
НЗ должна быть ложка; и не из жадности или голода - урони крошку в этой
тесной и нежнейшей машине, так что-нибудь непременно замкнет, отключится,
заклинит и послужит причиной сбоя или даже катастрофы. Не кабина боевого
истребителя - стерильная операционная.

В смеси с несладким печеньем получалось ничего, и в какой-то момент,
увлекшись пищей, он ощутил себя превосходно даже без кислородной маски.
Наконец-то исчезли или скрасились неприятные запахи в кабине. Правда, чуть
пощипывало разбитые губы, напоминая о вчерашней стычке, однако на высоте
даже полутора тысяч метров все земные проблемы остались так же далеко, тем
более грела мысль, что он летит в страну, куда человечество искало пути, по
крайней мере, полторы тысячи лет, то есть почти всю христианскую историю.

Доедая печень, он неожиданно увидел на экране локатора звезду, мерцающую
прямо по курсу - возможно, встречный самолет, судя по огромной скорости
приближения, и машинально увел машину на десять градусов влево, разминулся
по приборам и закончив трапезу, спрятал банку в карман.

И едва угнездился в кресле, проверив ремни, как светящийся предмет -
крупная вечерняя звезда вновь оказалась на. курсе, видимая теперь уже
визуально. И выглядела она странновато ярко на фоне светлого еще неба. И
была, скорее всего не самолетом, а зондом, отпущенный метеорологами, но и с
ним сталкиваться не было никакой охоты, потому Герман резко подпрыгнул
вверх на триста метров и оставил этот шарик позади.

Однако спустя минуту этот шарик снова появился, теперь справа, и
стремительно пошел на сближение, будто атаковал! В тот миг Шабанов вспомнил
историю, произошедшую с товарищем Жуковым, и напрягся, готовый совершить
любой вираж и уйти, но шар внезапно расплющился, стал похож на желтую
тыкву, когда от спелости она начинает светиться изнутри.

И вот этот огородный овощ, бог весть как попавший на такую высоту, медленно
подплыл к кабине и полетел рядышком. Размерами он был метра четыре в
диаметре, поверхность плотная, во всяком случае, не сгусток светящегося
газа, натуральный предмет, и если бы сейчас это был просто учебный полет,
то Герман обязан был доложить, что видит неопознанный летающий объект,
описать его и ждать команды. Пилотов наконец-то стали заставлять делать
это, а не тащить после посадки в госпиталь для обследования психического
здоровья.

- Привет инопланетянам! - сказал он для себя. - К сожалению, нам не по
пути! Прощайте, братья по разуму!

И резко отвалил в сторону, подпрыгнув еще на сотню метров. Он запихал
пустую банку и остатки раскрошенного печенья в карман, после чего закрыл
замок и вставил чеку НАЗа. Потом, сняв обертку с прессованного компота,
отгрыз кусочек, вяжущий рот, как черемуха, - сразу пахнуло детством и
родными местами, однако смаковать и погружаться в воспоминания не дали.
Желтая тыква подплыла теперь слева и в буквальном смысле прилипла своим
боком к фонарю, заслонив видимость.

- Нет, ребята, это слишком! Сегодня всякие контакты отменяются, я на
работе! У меня другая задача!

Шабанов надел маску, опустил стекло гермошлема, взял ручку на себя и
потянул на заданные двадцать восемь тысяч, куда ничто уже не долетало из-за
мороза в восемьдесят градусов, и где, имея бортовую "Принцессу", можно не
признавать воздушных коридоров и не бояться строгого слежения с земли.

Вот где была воля!

И снова ощутил все прелести перегрузки, покряхтел, постонал, поматерился
мысленно и вздохнул облегченно, когда достиг скорости и подписанной высоты.
На экране было пусто, в пространстве - тоже, и потянулись скучные минуты
вольного полета в безмолвном эфире: по Монголии ездили на лошадях, а в
воздухе над ней, кажется, вообще никто не летал.