Она засмеялась, зазвенела украшениями, как новогодняя елка, зашуршала
платьем.
- Ты же искал меня, ждал... Видишь, встретились случайно!
- Откуда ты знаешь, что искал? - безразлично спросил он. - Я никому не
говорил...
- Почувствовала... Ну, пойдем погуляем вместе? - Алина взяла его под руку с
левой стороны.
- Ты ничего, красивая - одобрил он. - С тобой не стыдно будет на люди
показаться.
- А зачем ты искал меня? - Алина явно хотела очаровать, смотрела загадочно,
из-под опущенных ресниц.
- Было желание придушить тебя, как кошку. - Шабанов ощутил, как напряглась
ее рука под мышкой. - Так разозлился... Ты же сама дразнила,
провоцировала... Разодрала руку. А потом заявила, будто я - сексуальный
маньяк. Вот только скажи, что такого не говорила!
- Говорила, - вымолвила Алина, озираясь. - Но меня заставили, вынудили...
Следователь из военной прокуратуры велел написать заявление... Из-под
ногтей взяли соскобы... Я не хотела! Ну, правда!
- Знаю, тогда они думали меня или в тюрьму посадить, или в дурдом упрятать.
- Но я-то не знала!.. Ты мне понравился... И я действительно приходила
ночью к твоей палате. Просто так, поговорить!.. У тебя сидел Митрич...
- Зачем ты начала дразнить?
- Решила отомстить... Лучше бы ты сделал какое-нибудь гнусное предложение,
чем просить денег на бутылку.
- Злопамятная, что ли? Это мне не нравится. Женщина должна уметь прощать и
долго не сердиться.
- Нет... но ты же обидел меня!
- Может, тебя попросили... устроить провокацию? Чтоб я напал?
- Никто не просил! Поцарапала, чтоб знал, и все... Ты же вел себя нахально
и грубо!
- Мне было очень тяжело. - Шабанов услышал ложь, однако промолчал. - От
приступов тоски не знал что делать...
- Теперь стало легче? Прошла тоска?
- Она никогда не пройдет. Ушла вглубь и сидит там, грызет...
- Но ты же не хочешь меня задушить?
- Да что тебя душить? Это я сдуру... Теперь осталось чувство вины.
- Прощаю тебя, - благосклонно проговорила Алина. - Расскажи, что с тобой
случилось? Почему вокруг столько шума, разговоров и страстей? Везде по
углам шепчутся, а толком никто ничего не знает. Ты становишься таким же
известным, как Митрич.
Между тем она вела Шабанова по направлению к жилому комплексу и впереди уже
маячила ограда детской площадки.
- Просто я побывал в другом мире, совсем не похожем на этот. Летал над
землей, как хотел и куда хотел... Но не это главное. Там люди живут одними
чувствами, как дети. И потому их разум высвобожден для созидания. А мы
никогда не сможем ничего путного построить, придумать, изобрести; мы
слишком много думаем, как жить, зачем и сколько это будет стоить. Ты же
видишь, наш мир сошел с ума и не замечает этого. Когда я туда попал,
показалось, они сумасшедшие, но все наоборот!.. Мне сейчас никто не верит.
- Знаешь, тебе нужно встряхнуться! - вдруг заявила она и, прибавив шагу,
потянула за собой. - Оттянуться по полной программе! Идем ко мне! На ужин
все равно опоздал, а я устрою вечер при свечах. И увидишь, что есть радости
и в нашем мире!
- Думаешь, поможет? - невесело усмехнулся Шабанов, однако противиться не
стал.
- Не забывай, кто я по профессии. Анестезия снимает и душевные боли...
Алина жила в общежитии гостиничного типа: маленькая комната, игрушечная
кухня, казенная мебель и повсюду жалкие и бесполезные попытки создать уют.
Однако же был накрыт стол на двоих и осталось лишь зажечь свечи. Она
усадила Шабанова на диван, застеленный мохнатым пледом с изображением
тигровой шкуры, удалилась на пару минут и вернулась уже без вечернего
платья, в одеянии, которое можно было скорее назвать жреческим: ткани на
ней убавилось раз в десять, и примерно во столько же увеличилось мешающих
движению побрякушек. На груди висело что-то наподобие занавески из черного,
сверкающего тюля, на бедрах нечто короткое, шуршащее, словно змеиная шкура,
а ноги и голый живот обтянуты черной мелкой сеткой. Наверное, это было
здорово, обольстительно и сексуально...
Она продумала все, в том числе, как будет зажигать свечи и наливать вино.
Но когда стала делать это и наклонилась над столом, сквозь тюль на груди
высунулся блеклый, мягкий, совершенно безразличный к происходящему сосок и
сморщился, повиснув в сетке, будто червячок на крючке.
Он понял, что поклевки никакой не будет, однако же сказал:
- Ты красивая...
Алина загадочно улыбнулась, подала ему бокал с вином, свой же плавным
движением поднесла к свече и стала греть донышко над огоньком. Должно быть,
она делала так не один раз и знала, как это выглядит со стороны. Рука и
вино засветились, притягивая взгляд, заиграли и зазвенели браслеты.
- Музыки не хватает, - сказал Шабанов. - А так все ничего...
- Сейчас! - спохватилась она и пошла вокруг стола включать магнитофон.
Когда же склонилась над ним и показала округлые ягодицы, затянутые в ту же
сетку, он окончательно убедился, что такая анестезия ему не поможет и
нечего тут время терять. Она же вернулась назад, забралась с ногами на
диван и подняла бокал.
- За нашу случайную встречу.
Едва он выпил, как Алина, надкусив перезрелый персик, поднесла к его губам.
- Ешь... Посмотри, он истекает соком...
- У тебя есть молоко? - уклонился он. - Кружка молока и горбушка хлеба?
- Молоко? - ее не просветили в особенностях его "сдвигов по фазе", дали
одно общее задание - соблазнить, выбить клин клином. - Зачем тебе молоко? И
хлеб...
- Есть хочу.
- Смотри, сколько здесь всего!.. Ешь!
- Хочу парного молока и горячего хлеба.
- Какие у тебя... вкусы! - она еще хорохорилась и хотела выглядеть дамой
света. - Примитив! Надо исправляться. Я слышала, все летчики ужасные
обжоры... Попробуй вот это! Очень даже ничего, тебе понравится. Ты мужчина,
и должен есть мясо. Это рагу из полукопченой индейки... Знаешь, что тебе
предстоит в эту ночь?
- Догадываюсь...
- Какой ты неотесанный! - засмеялась, уверенная в своей неотразимости. -
Слушай женщину! Сегодня ты будешь делать то, что я захочу. Ты будешь мне
послушен!
- А ху-ху не хо-хо? - спросил он, поставив ее в неловкое положение - знала,
что это означает, но не хотела признаваться. - Ладно, как говорят,
непереводимая игра слов... Дай мне ножницы!
Шидловский Дмитрий
Глуховский Дмитрий
Якубенко Николай
Контровский Владимир
Влодавец Леонид
Орловский Гай Юлий