Чтение 23–й страницы книги ~Сокровища Валькирии-2~

прошелся взад-вперед.

- Это точно?

- Есть видеозапись,- набирал очки Воробьев.- Сделала третий экземпляр
какой-то сводки аналитической группы. И вложила себе... в трусики. А трусики
у нее!.. А лобок!..

- Ты мне кончай про лобок! - рявкнул Арчеладзе.- Что дальше?

- А дальше она пошла в женский туалет на пятом этаже. Я сразу понял - там
почтовый ящик. Мой человек сразу после нее заперся и обшарил. И нашел под
рукосушителем. Прочитать, что за документ, не успел- время ограничено. Через
восемь минут явилась барышня из левого крыла. На пятом-то как раз переход...
Справила нужду и прихватила почту.

- Что за барышня? Ты когда научишься докладывать?

- Раньше была в контрразведке, сейчас не знаю куда ее сунули,- обиделся
Воробьев.- Не кричи на меня, Никанорыч...

- Хорошо, прости...

- Куда полетела наша бумажка, установить трудно. Да известно куда!

- Машинистку не трогай,- велел полковник.- Подготовь дезинформацию:
какой-нибудь документ, но не сильно горячий. Придумай! Принесешь -
согласуем...

Воробьев помолчал, потрепал бороду.

- Никанорыч, поехали по грибы? Белых нет, но опят - море. Что-то ты злой
стал, сердитый, развеяться бы тебе.

- Эх, брат, тут вокруг такие белые вылазят,- многозначительно сказал
Арчеладзе.- Очень круто все заворачивается... Мне вчера гранату в машину
закинули, с Колхозной площади поворачивал...

- Да ты что?!

- Учебная, с боевым запалом... Когда замедлитель горел, вдруг так хорошо
стало. Вишневый "Москвич",- полковник усмехнулся.- Кто там Есенина
преследовал? Черный человек? А меня вот- "вишневый"...

- Слушай, надо же срочно собирать совещание! Никто же не знает!

- Ничего не собирать! Не знают, и хорошо. Я сам тут разберусь. Очень меня
заело. Этот "вишневый" оскорбляет меня лично! А во мне все-таки есть капля
крови горца.

- Ну гляди, Никанорыч,- проговорил Воробьев.- Мне эти игры не нравятся...
Не езди хоть без охраны.

- Спасибо тебе, иди работай,- пробурчал Арчеладзе.- Пригласи Локтионова.

Он уткнулся в рапорт. Старший группы прямо писал о себе, что он
профессионально непригоден к оперативной работе. Кто действительно был
непригоден, тот рапортов обычно не писал. Хотя бы тот же Редутинский,
которого вчера хотелось убить.

Все предсказал проклятый парапсихолог!

Полковник включил селектор.

- Вчера у меня был... парапсихолог,- сказал он секретарю.- Помнишь? Глаза
бешеные?

- Так точно!

- Он сегодня не звонил?

- Звонил, да я ему дал отбой, как вы распорядились,- выжидающим топом
отозвался секретарь.

- Еще позвонит - пригласи ко мне.

- Есть.

Локтионов встал по стойке "смирно" у порога. Арчеладзе подал ему рапорт:

- Возьми и брось в корзину.

- Он от меня ушел,- с внутренней злостью сказал Локтионов.

- Кто - он?

- Объект. Вишневый "Москвич".

- А ты сразу рапорт? - возмутился полковник.- Посмотрите, какие мы
самолюбивые!.. Ничего, он и от меня вчера ушел. Ты его пометил?

- Я лично поставил в задний бампер радиомаяк,- признался старший группы.-
Через три минуты он перестал сначала работать. Потом заработал... Но
оказался на заднем бампере "Жигулей" девятой модели. Я мотался за этими
"Жигулями"...

- Ты в следующий раз привяжи этот "Москвич" тросиком к своей машине,-
посоветовал полковник.- Никуда не уйдет. Или веревочкой. Иди и трудись. Все!

Он ушел в комнату отдыха, налил стакан вина и выпил до обеда, чего
никогда не позволял себе. Ему казалось иногда, что он, как черный таракан,
видит исходящую из тела радиацию. Она представлялась тонкой, бестелесной
пылью, которая остается на стенках гильзы после выстрела. Эта пыль,
прикипевшая в тканях, конечно же, не размывалась красным вином...

Стронций медленно делал свое дело. Неужели и его после смерти похоронят в
свинцовом гробу?

Неожиданно заверещал телефон в кабинете. Арчеладзе давно привык к их
голосам - каждый звучал по-своему, но этот будто бы был незнакомым и
каким-то мерзким. Он выглянул из комнаты отдыха и сразу понял: звонил
красный прямой телефон шефа.

Тот самый, что мертвым простоял все два года.

Полковник не спеша налил еще полстакана, выпил и только тогда поднял
трубку.

- Господин полковник, прошу вас зайти ко мне,- мягко предложил Комиссар.

Он всех называл господами и делал ударение на этом слове. Это был его
стиль. Арчеладзе же принципиально говорил ему "товарищ генерал", тем самым
подчеркивая его комиссарство. А тот ничего не мог поделать, ибо по уставу
все еще были товарищами.

Шеф предложил ему сесть, попутно оценивая психологическое состояние
подчиненного.

- Прошу вас, Эдуард Никанорович, приоткройте заве-су таинственности
вокруг вашего дела,- Комиссар миролюбиво улыбался.- Меня интересует лишь
ваша работа в среде оппозиционных сил.

- Меня эта работа как раз мало интересует,- холодно ответил полковник.- Я
не занимаюсь политикой.

- Но ваша агентура работает в этой среде.

- Да и нет. Потому что мне нужна лишь некоторая информация, связанная с
основной деятельностью отдела. А вообще это бесперспективное дело. За два
года ничего ценного не получил.

Комиссар покивал головой, будто бы соглашаясь, и тут же спросил:

- Как вы считаете, на какие средства существуют патриотические партии и
движения? Кто их финансирует?

- Никто, с миру по нитке!

- Этого не может быть.

- Может,- буркнул полковник.- Насколько я представляю, патриотизм всегда
существовал на энтузиазме, на любви к отечеству.

- Любопытное суждение...

- Чего уж любопытного, товарищ генерал? И прошу вас, не привязывайте меня
к политике. Мне лично все равно: левые, правые, красные, белые...

- Да Боже упаси! - замахал руками Комиссар.- Мне, наоборот, нравится ваша
позиция. Мы должны служить отечеству, а не политикам... Скажите, господин
полковник... с какими проблемами сталкивается ваша агентура во время работы
среди оппозиции?

Полковник посмотрел на него оловянными глазами:

- Красных флагов не хватает.

- Красных флагов? Мне нравится ваш юмор!

- Это не юмор. Старые износились, ОМОН много изорвал. А новых не шьют. И
кумача не выпускают.

- А если серьезно?- Комиссар заскрипел кожаной курткой.

- Если серьезно, то в рядах оппозиции мне скучно работать. Для меня там
ничего нет. А проблемы? Одному агенту сломали ребра в давке, двоих омоновцев
измолотили дубинками, попали в больницу. И еще один получил воспаление
легких.

- Понимаю, понимаю,- закивал шеф и неожиданно переключился: - Вы сегодня
собрались в командировку?

Полковник внутренне насторожился, вспомнив о "стукачах" в своем отделе,
но тут же расслабился: спецрейс самолета заказывался через аппарат шефа.

- Да, мне срочно нужно вылететь в Ужгород.

- Прошу вас, господин полковник, отмените командировку,- с нотой
требовательности произнес Комиссар.- Перенесите на несколько дней.

- Это невозможно,- категорично заявил Арчеладзе.- Извините, вынужден не
подчиниться.

- А если это мой приказ?

Наглость его уже перехлестывала через край. Комиссар пытался подмять
отдел и его, полковника Арчеладзе, под себя! Вообще бы следовало взорваться
и хлопнуть дверью.

И тут же доложить "папе". Однако красивее было уйти отсюда с
дипломатической улыбкой.

- Придется отменить приказ, товарищ генерал. Мой патрон дал "добро" на
командировку. Увы!

- Ну, коли так! - тоже дипломатично разулыбался шеф.- Не смею
задерживать.

- Честь имею! - кивнул полковник и вышел. И возвращался в свой отдел
обескураженным, силясь объяснить, с чем связан этот несостоявшийся приказ.
То ли Комиссарчик что-то пронюхал про амальгаму- а такого быть не может! -
даже Воробьеву словом не обмолвился,- то ли это просто провокация,
проявление своей воли и прихоти: а вот захочу - отложишь командировку.

Срочно нужен Нигрей! Может, он что прояснит... А если Нигрей вляпался? Не
смог использовать "мочалку"?.. Он едва сдерживался, чтобы не бежать
коридорами, но в свою приемную буквально ворвался. Секретари вытянулись.

- Нигрей объявился,- доложил телефонист,- через час будет здесь.

- Эдуард Никанорович, обед подавать? - спросил секретарь-порученец.- А то
в двенадцать спецрейс... Они были спокойные, как слоны!

- Подавай,- обронил полковник и шагнул в услужливо распахнутые перед ним
двери. Сразу же прошел в комнату отдыха и выпил стакан вина. Выгонять
проклятый стронций, так уж выгонять! Но к обеду притронуться так и не смог,