Чтение 89–й страницы книги ~Сокровища Валькирии-2~

- Мы пойдем с тобой искать, слышишь? Мы найдем Данилу-мастера!

- Найдем?- чуть оживилась она.- Ты знаешь дорогу к Хозяйке Медной горы?
Знаешь?

- Знаю! - Мамонт поднял ее на руки и понес к костру.- Сейчас темнеет... А
завтра мы найдем дорогу!

Огонь был разложен возле заповедного камня, и его пламя высвечивало
обветшавший знак жизни. Судя по кругу кострища и пеплу, он горел здесь
давно, может быть, месяц. Рядом лежала куча заготовленных дров, а на плоском
камне стоял закопченный котелок и несколько пустых консервных банок. Видимо,
Инга спала у костра, укрываясь прожженным во многих местах верблюжьим
одеялом.

Оставив ее у огня, Мамонт нарубил пихтового лапника - благо, что не
рядом, сдвинул костер и сделал постель на раскаленных камнях. Когда лапник
оттаял и прогрелся, уложил Ингу, накрыл одеялом и до полуночи отпаивал
медовым кипятком, грел ноги в волчьей шапке и горло горячим песком, набитым
в носок. Она оживала, и когда растаяла льдистость в ее глазах, а взгляд стал
осмысленным, медленно погрузилась в сон. Мамонт укрыл ее с головой и сам лег
с подветренного бока, ощущая живительное, целебное тепло от горячей хвои...

Обостренный слух улавливал каждый звук, но всю эту ночь в горах кричал
только ветер...

На рассвете Мамонт распалил большой костер, разбудил Ингу и просушил ее
пропотевшую насквозь одежду. Забота о другом человеке вдохновляла его,
стушевывала и притупляла остроту собственных переживаний. Тепло и сон
усмирили воспаленное сознание неожиданной спутницы. Она вспомнила о себе и,
пока Мамонт сушил одежду, разодрала, расчесала скатанные, давно забытые
волосы.

Солнце в это утро вставало без зари, заключенное в радужный ореол, сквозь
который прорывались и уходили в космос три тончайших стремительных луча.

- Я Странник! Ура! - воскликнул Мамонт, ощущая прилив энергии.

Инга вдруг встрепенулась, в глазах ее мелькнула едва уловимая печальная
радость.

- Данила говорил,- вспомнила она, озарилась этим воспоминанием,- "Я
Страга, ура!"... Что это значит? А почему ты говоришь - Странник!

- Потому что Данила был Страгой,- объяснил Мамонт, забрасывая на плечи
котомку с притороченным к ней одеялом.- А мы с тобой - Странники.

Он вновь сориентировался, выбрал направление к развалам глыб и пошел
вперед, пробивая путь в глубоком снегу. Расстояние, которое они вчера
пролетели друг к другу, почти не касаясь земли, сегодня одолевали несколько
часов. Мамонт обследовал развал, обошел каждую глыбу, отвернул с помощью
Инги несколько камней- входа не было...

Он лег на снег, закрыв глаза, попытался в воображении восстановить всю
ситуацию и передвижения в тот трагический день двадцать девятого августа.
Память сохранила все до мельчайших деталей: кажется, вот тот камень, из-за
которого Мамонт стрелял, а там, чуть повыше, в серых курумниках, лежал
раненый Страга... В памяти было все, но зимний пейзаж делал приметы
однообразными и обманчивыми. Мамонт поднялся вверх по склону и внезапно
обнаружил, что ищет не здесь, что нужный развал камней находится много левее
и выше, чем этот.

И снова они распахивали сугробы, утопая в жестком, крупитчатом, как соль,
снегу. Инга шла за ним покорно и терпеливо, и было невыносимо стыдно
обмануть ее надежды. Мамонт в точности повторил весь путь, пройденный им
вместе с раненым Страгой, и пришел к камню, под которым был лаз в пещеру.

- Здесь! Сейчас, сейчас...- Он ухватился за край глыбы, налег всем телом,
напрягся и потянул на себя. Руки Инги, вцепившиеся в острый скол камня,
оказались перед самым лицом, и Мамонт увидел, как из лопающихся волдырей на
ее пальцах потекла розовая сукровица...

Они своротили глыбу - под ней оказался сухой и чистый от снега щебень. Не
веря своим глазам, Мамонт разрыл, разворошил его руками и сел на снег. Было
полное ощущение, что он снова ныряет в воду, бесполезно тычась руками в
каменистое дно, а стремительный поток выбрасывает его на поверхность, несет
и швыряет на отмель.

Инга сидела, съежившись, и тихонечко дышала на свои пальцы.

Мамонт наконец вскинул голову, огляделся и неожиданно понял, отчего не
может отыскать вход: пейзаж в этом месте менялся в зависимости от освещения!
Солнце, двигаясь по небосклону, всё время вырисовывало все новые и новые
очертания скал, глыб, останцев, и следовало дождаться такого состояния
света, когда бы картина на натуре полностью совпала с той, что оставалась в
памяти. Вот почему этот вход в пещеру, казалось бы бесхитростно доступный,
становился недосягаемым, даже если уже был здесь!

- Найдем! - воскликнул он, забираясь выше по склону.- За мной!

Солнце, перевалив полдень, теперь стремительно падало за хребет. По
голубым снегам двигались тени, и перед взором вдруг открывались невидимые
раньше скала, гряда каменистых отрогов и глубокие седловины. Горы
шевелились, дышали, как живые, бесконечно меняя свою форму. В короткий миг
Мамонт уловил нужный свет и наконец взял точный ориентир- на вздыбленный
островерхий развал, возникший на склоне.

- Там!- Он засмеялся и махнул рукой на север.- Смотри! Это там! Возле
скал!

Они еще не добрались до этих глыб, но Мамонт уже начал узнавать место. И
для этого годилось любое освещение...

Перед ними был перевал, с некоторых пор называемый перевалом Дятлова: в
феврале пятьдесят девятого года здесь при необъяснимых обстоятельствах
погибла группа опытных горных туристов из девяти человек. Неизвестно, по
какой причине они среди ночи разрезали палатку изнутри и в ужасе бежали
вниз, к границе леса, босые, полураздетые. Их обнаружили в километре от
стоянки уже весной. Шестеро попросту замерзли, но больше не вернулись в
палатку, хотя бы для того, чтобы взять одежду. У троих были странные
переломы ребер, однако и они умерли от переохлаждения...

Все это произошло на склоне горы Солат-Сяхла, что в переводе с языка
манси означает "Гора Мертвецов".

Ничего не сказав Инге, но чтобы убедиться самому, Мамонт все-таки
завершил этот путь и пробился к скале. Сомнений не оставалось: на
выветренном камне висела памятная доска с барельефом старшего группы Дятлова
и перечнем фамилий погибших.

А ниже стоял полустершийся знак смерти...

- Уходим! - приказал Мамонт.- Здесь нельзя оставаться!

Инга совсем уже выбилась из сил за целый день блуждания по снегу. Она
ничего не знала о перевале и не видела этой зловещей доски: как только
Мамонт останавливался, спутница садилась на снег и начинала дремать...

Он взял Ингу на руки и понес вниз, к спасительной границе леса, все
глубже погружаясь во тьму, ползущую с востока. Он шел по склону наискось,
чтобы как можно дальше уйти от знака смерти и приблизиться к камню со знаком
жизни. И когда достиг леса, оказался посредине между ними.

Не медля ни секунды, пока еще брезжил на небе слабенький, отраженный
свет, он завернул Ингу в одеяло, надел ей на ноги вместо горных ботинок
волчью шапку и принялся рубить дрова.

Никогда еще жизнь не была такой сверхплотной, чтобы сосредоточиться в
лезвии топора. И никогда он так крепко не держал в руках судьбу, воплощенную
в топорище. Он крушил сухостойник, что не дорубал - ломал о камни, и по
тому, как росла куча дров, возрастала с нею надежда.

Он натесал щепы, окрутил ее берестой, выложил дрова клеткой и,
опустившись на колени, бережно достал спички.

Жизнь теперь сосредоточивалась в спичечной серной головке и напоминала
сверхплотную звезду...

- Смотри! - вдруг крикнула Инга и скинула с себя одеяло.- Смотри!

Она засияла в полумраке, указывая рукой в горы.

От заветного камня со знаком жизни шел высокий человек со свечой в руке.
Маленький огонек озарял огромное пространство и, не колеблясь от ветра,
солнечным лучом тянулся вверх.

Над непокрытой пегой головой старца, на крепкой руке с плетью, распустив
крыла, восседал филин, и огненный птичий взор был глубок и бесконечен, как
вечность...