Сергей Алексеев.

Сокровища Валькирии. Книга 3.

OCR -=anonimous=-

Дворец, построенный еще в период царствования династии Сефевидов, казался
вечным, неприступным, существующим вне времени и земного пространства -
уютного и нежаркого уголка в Иранском нагорье. И все здесь было как триста
лет назад: буйство вечнозеленых тропических растений в саду, благоухание
цветущей магнолии, обволакивающий и по-утреннему острый запах роз, журчание
воды в фонтане и приглушенные, сонно-ленивые голоса павлинов, сидящих на
нижних сучьях ливанских кедров. Лишь отдельные приметы: жалюзи на окнах,
мощная космическая антенна, едва видимая среди верхушек пальм,- привязывали
дворец и его владельца к современности.

В саду, за плотной стенкой аккуратно подстриженных кустарников таился
человек, внешне напоминающий бедуина: в серой от пыли хламиде и белом платке
на голове, подвязанном тесьмой. Несмотря ни высокий рост и немолодой
возраст, он ловко перемахнул через кусты и спрятался за фонтаном, умыл лицо,
прополоскал рот, не спуская глаз со ступеней дворца. Отвлекся только на
секунду, когда заметил под ногами тусклый проблеск золота. Брызги от струй
фонтана падали на белый мрамор садовой дорожки, испещренной ровными и
бесконечными строчками надписей. Смел ладонью воду с плиты...

Это были полувышарканные ногами столбцы имен русских воинов, павших на
войне 1812 года. Плиты когда-то аккуратно сняли в храме Христа-Спасителя,
привезли сюда и вымостили дорожки, чтобы попирать ногами память о мертвых.
Кое-где в углублениях высеченных строк проблескивало золочение. Бедуин
перескочил дорожку и встал за толстым кедром: на ступенях показалась женщина
в розовом восточном одеянии. И сразу же всполошились павлины, слетев на
землю. Женщина открыла кран, и над газоном перед дворцом вспыхнули радугой
поливочные фонтаны, заслонив высокое крыльцо. Затем она взяла широкую вазу,
ножницы и принялась срезать головки роз.

Спустя несколько минут на ступенях дворца появился белокожий мужчина в
голубом атласном халате европейского покроя. Постукивая деревянными
сандалиями, он сделал три шага вниз и, внезапно дернувшись, согнулся,
расставил руки, словно искал опоры. И не нашел, рухнул назад. Из его груди
торчало оперение короткой арбалетной стрелы. Женщина вскрикнула, упала на
колени, встревоженно загомонили павлины. Бедуин неспеша приблизился к
убитому, ногой опрокинул его голову. На задравшемся жирном подбородке
блестела седоватая двухнедельная щетина, ставшая модной к концу двадцатого
века.

Удовлетворенный, он поправил сбившийся на голове платок, сложил и спрятал
в заплечную суму арбалет, после чего так же безбоязненно направился в
заросли сада. Успокоившиеся павлины стали пить воду, набирая ее в клювы из
надписей-углублений на плитах и высоко запрокидывая головки. И тут
опомнилась женщина, все еще стоявшая на коленях со вскинутыми руками. С
брезгливым страхом она приблизилась к мертвому, заглянула в лицо и внезапно
бросилась следом за бедуином.

- Постойте,- по-русски взмолилась она,- Возьмите меня!.. Выпустите
меня!.. Я видела! Я все видела!

Человек тем временем оказался уже возле трехметровой стены, выложенной из
пиленого камня. Поддернул длинный подол и ловко вскочил на гребень. Ему
осталось лишь спрыгнуть вниз, на другую сторону, где поджидал автомобиль,
однако женщина прорвалась сквозь заросли и схватила его за ногу, чуть ли не
повиснув в воздухе.

- Не оставляйте меня! Возьмите! Если слышите, если понимаете -
возьмите!..

Бедуин оттолкнул ее, сбросив на землю, лег животом на стену, чтобы через
мгновение исчезнуть, однако женщина вновь потянулась к нему руками, царапая
камень.

- Не бросайте! Умоляю! Я - рабыня... Он задержался на секунду, словно
пригвожденный последним ее словом, затем снова оседлал стену верхом,
склонился и подал руку...

КНИГА ТРЕТЬЯ

Над непокрытой пегой головой старца, на крепкой руке с плетью, распустив
крыла, восседал филин, и огненный птичий взор был глубок и бесконечен, как
вечность...

Спички выпали из рук Мамонта, коробок, будто камешек, ушел в рыхлый снег.
Инга ликовала, совершенно забыв, что стоит босая.

- Смотри! Человек! Это человек!

- Атенон,- выдохнул Мамонт.- Великий Гой...

- Что? Что ты говоришь?- она трясла его за руку.- Ты знаешь его? Ты
знаешь этого человека?

Владыка Святых Гор приближался медленно, освещая себе путь в голубеющих
сумеречных снегах. Кажется, время остановилось, а вместе с ним -
беспорядочный и бесконечный ток мысли. И все, что мгновение назад казалось
важным - жажда тепла, огня, жизни, вдруг потеряло всяческий смысл. А Инга
чего-то испугалась и, прячась за спину Мамонта, зашептала срывающимся,
хриплым от простуды голосом:

- Он - добрый? Он не сделает зла? Мне страшно, слышишь? Страшно.

- Не бойся,- вымолвил он.- Это Святогор, прикосновение к вечности...
Видишь, птица над головой?

- Где - птица? Какая птица?..

- Филин! На руке... Знак высшего разума и власти. И свеча!

- Не вижу... свечи!- Инга дрожала.- И птицы не вижу...

- Потому что ты слепая! Открой глаза!

- Мамонт!.. Это же тень, какая-то фигура...

Он шагнул навстречу Атенону, воздел руки.

- Ура! Я Странник!

Владыка остановился, отвел свечу от лица. Оставалось не больше десятка
метров, ясно различался зеленоватый огонь птичьих глаз, свисающие крылья,
изморозь на пегой бороде...

- Это же... не человек, Мамонт!- в страхе зашептала Инга, цепляясь за
одежду.- Зверь... Чудовище!

Атенон вдруг развернулся и направился в гору, будто предлагая тем самым
следовать за ним. Мамонт пошел, однако спутница ухватила руку, рванула
назад.

- Не ходи! Прошу тебя!

Он попытался стряхнуть ее и, когда не получилось, чуть ли не волоком
потащил за собой по снегу. Инга выпустила руку, но не сдалась, забежала
вперед и кошкой прыгнула ему навстречу, ударив головой в лицо.

- Стой!- внезапно прорезался и зазвенел ее голос.- Не пущу!

Мамонт не почувствовал боли, однако ощутил горячую кровь, хлынувшую из
разбитого носа. Свет в руке Атенона померк. Он обернулся, поджидая
Странника, и внезапно обратился в косматое чудовище с пылающим взором
круглых птичьих глаз. Заиндевелая на холоде шерсть покрывала его с головы до
ног...

- Мамонт, миленький, не ходи!- уже молила Инга, повиснув на шее.

Преображение было настолько внезапным, что образ Владыки Святых Гор еще
стоял перед глазами, сдваиваясь с человекообразным существом. Мамонт взял
горсть снега, утер лицо, размазывая кровь. Сознание медленно возвращало его
в реальность, отзываясь в затылке похмельной головной болью. Он просунул
руку под фуфайку, непослушными, скрюченными пальцами нащупал пистолет.
Снежный человек слегка присел и вроде бы оскалился.

- Зямщиц!- позвал Мамонт.- Почему ты ходишь за мной?

Он был не уверен, что это существо - тот самый несчастный Зямщиц,
выпущенный Дарой на Алтае. Этот был на голову выше и шире в плечах. Услышав
голос, он сделал мягкий скачок вперед, словно пугая странников, и помедлив,
пошел вокруг них. Мамонт отвел рукой Ингу и взвел курок.

- Уходи!- выстрел треснул негромко, но откликнулся в горах раскатистым,
звучным эхом. Он не боялся выстрелов, поскольку так же мягко присел, сунул
руку в снег и поднял камень размером с человеческую голову.

- Не стреляй,- вдруг попросила Инга и шагнула вперед.- Что тебе нужно?
Кто ты?.. Мы не хотим тебе зла, уходи от нас.

Мамонт держал его голову под прицелом, любое движение рукой с камнем - и
разнес бы ему череп; с десяти метров не промахнешься.

Снежный человек попятился, однако не выпустил булыжника.

- Иди, ну иди же!- поторапливала Инга, медленно наступая.- И больше не
приходи к нам, если не хочешь сказать, что тебе нужно.

Когда между ними осталось метра четыре, мохнатый скиталец медленно
развернулся и подался в гору, безбоязненно подставляя широкую спину под
выстрел. По пути выбросил камень и оглянулся, неприятно блеснув своим
нечеловеческим взором. Несколько минут его высокая фигура маячила на фоне
белеющего снега, пока не растворилась среди темных пятен высоких камней.

- А я замерзаю,- вдруг просто сказала Инга и села в сугроб.

Она сама была как снежный человек, босая, и снег уже не таял на ее
ступнях. Мамонт расстегнул фуфайку, поднял свитер и просунул ее ноги к себе
под мышки. Будто положил два ледяных камня...

- Ничего,- пробормотал он сквозь зубы.- Сейчас согрею...

Согнув ее пополам, он подхватил Ингу с земли и понес к куче заготовленных
и уложенных для костра дров.

- Ноги не чувствуют тепла,- сказала она.- И кажется, ты ледяной.

- У тебя есть спички?- безнадежно спросил Мамонт.- Я где-то уронил
коробок...

- Спички давно кончились,- со вздохом проговорила Инга.- Я поддерживала
огонь...

Не выпуская ее из рук - под мышками уже ломило от холода,- он встал на
колени и принялся ощупывать руками снег возле дров: где-то здесь выпали
спички... Впрочем, минутное затмение разума напрочь отключило сознание, и