то чтобы шокировала его, а повергла в тихое, задумчивое смятение. Целый ряд
необъяснимых событий, наслаиваясь друг на друга, образовали в сознании некий
пирог, и внезапная, по силе ощущений равная падению метеорита, гибель
вертолетов на горе Сатве стала последней каплей. В душе что-то лопнуло,
разорвалось, и окружающий мир стал видеться как в детстве - огромным,
таинственно-пугающим и бесконечным. Так уже было, когда в трехлетнем
возрасте его привезли к бабушке, в тот самый дом в пригороде Сан-Франциско,
где сейчас жили родители. Джейсон не запомнил его внешнего вида, но зато в
памяти навсегда осталось, каким он был внутри: весь первый этаж состоял из
анфилады комнат. Однажды он отправился в самостоятельный поход по его недрам
и заблудился. Он с трудом открывал высокие двери, проходил одну комнату и
снова оказывался у дверей. И так было бесконечно! Одинаковые литые бронзовые
ручки, темно-вишневые тяжелые створки из постаревшего красного дерева и
снова пространство, заполненное живой, шевелящейся мебелью на гнутых ножках
с львиными лапами, портретами мужчин и женщин на темных стенах, которые
встречают его и провожают своими двигающимися глазами. Сначала это было
интересно и забавно, и бесконечность дома увлекала и радовала его, как
радовала бабушкина большая земля вокруг дома, по которой можно было бежать,
сколько хочешь, и не достичь края. Однако Джейсон открывал и открывал двери,
а они не кончались, и нарастая с каждой новой комнатой, начал подступать
страх. Он уже бежал, едва сдерживая слезы отчаяния, и в детском сознании еще
теплилась спасительная мысль - сейчас, открою еще одни двери, и увижу маму
или бабушку. И все кончится благополучно!.. Но и эта надежда мгновенно
истаяла, когда он, наконец, открыл последнюю дверь и оказался в тупиковой
комнате, где стояли высокие напольные часы с огромным медленным маятником.
Джейсон забился в угол, зажал рот, чтобы не разреветься, а глаза
непроизвольно приросли к движению темно-блистающего круга.
увидел, как течет время.
они у него часто ломались или просто останавливались по неизвестной причине
и в самый неподходящий момент. В детской памяти отпечаталась связь Времени и
Смерти.
горы как один круг движущегося маятника.
нанести ракетный удар по подозрительному объекту, торчащему на горе. И вдруг
обе словно застопорились в воздухе - с пилотами что-то произошло!- и как по
команде, кувыркаясь через хвост, рухнули на лесистый склон. Прилетевшие
спасатели, эксперты и начальство из Объединенного штаба вместе с морскими
пехотинцами целый день собирали обломки, опрашивали очевидцев и главное -
искали "черные ящики". К вечеру картина была более-менее восстановлена,
найдены и собраны клочки и ошметья, оставшиеся от пилотов, обезврежены все
неразорвавшиеся ракеты, которые разлетелись далеко по округе, и эти "ящики"
с магнитофонными пленками, где записывалось все, что происходит на борту. Их
еще предстояло расшифровать в специальной лаборатории, однако Дениз уже
знал, отчего произошла катастрофа, и почему пилоты бросили управление.
взошедшим на эту гору с искренней молитвой. Напрасно было считывать
информацию с магнитофонной пленки, на которой зафиксировались параметры
работы двигателей, приборов, бортовых систем и переговоры пилотов. Если они
и молились, то наверняка в душе, в мыслях, не произнося вслух ни единого
слова. Самая умная электроника не в состоянии была записать чувства, тем
более, самые сокровенные. После драматичного случая с капралом Флейшером
Дениз еще трижды поднимался на вершину Сатвы. В связи с неожиданным
преображением батальона морских пехотинцев в специальные силы у Джейсона
сменился хозяин и он оказался в подчинении у чужих, заключенных в ореол
таинственности начальников, таких же умных, скользких и призрачных, как
беседовавший с ним сотрудник Службы национальной безопасности. Буквально на
следующий день после встречи с Барлеттом-Бейлессом к Денизу явился один из
них и приказал немедленно выслать на вершину всех саперов, имеющихся в
батальоне, для снятия минного поля. Новоиспеченный подполковник, пересилив
внутренний протест, поднялся на гору вместе с саперами и находился там около
семи часов - ничего ни с кем не случилось! А уж саперы-то, кажется, обязаны
были молиться, трогая руками собственную смерть.
диверсионно-разведывательным взводом, который должен был заниматься только
охранной службой на вершине горы и в жилом городке, где разместилась
специальная команда научных сотрудников, приехавших в Боснию, чтобы
развенчать легенды и мифы вокруг злополучной горы. Разведчики оборудовали на
вершине еще одно охранное кольцо, негласное, скрытое даже от глаз
собственных однополчан. Отныне всякий доступ выше первого уступа, обтянутого
проволочными спиралями и обустроенного огневыми точками, прекращался. Самому
Денизу было разрешено лишь проверять службу своих подчиненных, и то только
ночью, когда на вершине никого нет, причем без права выхода на открытое
место: все секретные посты располагались ниже по склону на сто метров и
только в лесу. И все-таки, уже после всех запретов, он в третий раз побывал
на самой вершине Сатвы, когда вместе с Барлеттом-Бейлессом сопровождал
команду ученых.
изрытую окопами и капонирами землю, мысленно отмечая, что ищет место, где
стояло жилище Иисуса Христа. Батальонный медик Густав Кальт будто уголь
заронил; всякий раз Дениз все больше и больше начинал верить, что это именно
так - здесь жил Господь! Но стоило спуститься вниз, как это тонкое, едва
уловимое ощущение бесследно исчезало и все мысли, бывшие на вершине,
казались смешными, несерьезными для морского пехотинца армии США.
волны его обдало каким-то ветром. Будь он религиозным человеком, этот ветер
можно было бы назвать дуновением Святого Духа.
творившейся тогда в зоне, никому не было дела до душевных переживаний
командира морских пехотинцев. Все, кто обеспечивал ликвидацию последствий
катастрофы, были немного сумасшедшими, нервными и религиозными. Лишь
всевидящий врач Густав Кальт, улучив момент, когда вокруг никого не было,
спросил своим холодно-спокойным голосом:
требуются иные лекари.
подошел к Кальту - поговорить здесь больше было не с кем.
останки пилотов.- Был ли им знак какой-нибудь, когда они сегодня утром
проснулись? Когда садились в кресла своих машин? Мне все время хочется
спросить мертвого - слышал ли ты сигнал, поданный тебе? И если слышал,
почему не внял ему? Не захотел прислушаться к голосу судьбы?.. Но мертвые
никогда не отвечают!
этом статью в журнал. И у тебя появятся последователи.
вы ходили по склону горы Сатвы и, глядя на рваный дюраль, разрывали свою
душу, и думали о Боге.
самовлюбленный человек.
нравится. Это было бы неплохо, создать новое течение в философии, основанное
на фаталистической филантропии.
какого-нибудь идиота.
смело заявил доктор.- Точнее, в возникновении такого сознания. Чем сложнее,
чем безумнее новое течение, тем больше будет последователей. Человек должен
познавать, тянуться к разгадкам тайн существования божественного. Как вы
сейчас, сэр. На этом основаны все религии и секты сегодняшнего мира. Поэтому
люди вообще утратили слух и зрение и больше напоминают вот эти мешки с
кусками тела. Они не слышат сигнала, не видят знака, просыпаются утром,
садятся в кресла своих летающих машин и ложатся на боевой курс. Чтобы
стрелять по горе с удивительным названием - Астра.
толчок в душе от слов Густава.- Почему ты назвал ее - Астра?
горе,- мягко возразил Кальт.- Она ниже других, и не такая заметная, но с нее
лучше, чем откуда-либо видны звезды и планеты Вселенной. Здесь менее важна
высота, чем угол зрения.
рассказал мне историю горы.
имеет отличную память. Астра - гора, с которой древние астрологи и
славянские волхвы наблюдали космические тела. И вот однажды, в нулевое время
по нашему летоисчислению, они увидели на небосклоне восходящую звезду. Потом
ей дадут название - Вифлеемская. Звезда еще только всходила, но волхвы
прочитали этот знак и немедленно отправились в дорогу, потому что путь из
Боснии, с Балканских гор, до палестинского Вифлеема составляет ровно девять
Шилова Юлия
Корнев Павел
Володихин Дмитрий
Сертаков Виталий
Каменистый Артем
Ильин Андрей